Штрафбат. Миссия невыполнима - Кротков Антон Павлович - Страница 3

Это был весьма необычный человек. Одно время он работал агентом по продажам в компании «Америкэн фрут». В память об этом коротком эпизоде из его биографии на самолёте Бороды – так некоторые звали никогда не бреющегося поляка – красовался странный девиз «Отдай банан!».

Кстати, судя по эмблемам, на самолётных фюзеляжах среди здешних лётчиков хватало бравых парней. Например, один из передовых авианаводчиков изобразил на борту своего одномоторного «Пионера» симпатичного кролика-бейсболиста, который ловил в перчатку-ловушку летящие в него ракеты и зенитные снаряды…

Слушая механика, Нефёдов поймал себя на мысли, что теперь даже гордится своей принадлежностью к авиаэскадрилье, в которой летают такие отчаянные сорвиголовы, как когда-то гордился службой во фронтовом штрафбате. Вообще Борис часто в последнее время ловил себя на ощущении, будто заново переживает собственную военную молодость.

Операция по спасению угодивших в ловушку правительственных солдат продолжалась в течение нескольких дней. Передовые авианаводчики наводили самолёты огневой поддержки и спасательные вертолёты от рассвета до заката, сменяя друг друга, лишь когда в баках начинало заканчиваться топливо. Для отдыха и серьёзного ремонта потрёпанных машин отводилось всего несколько ночных часов. Но уже в половине пятого авиамеханики начинали прогревать моторы.

Ежась на утреннем холоде, лётчики дежурной смены, ночевавшие в щитовых коттеджах прямо на аэродроме, торопились в столовую. Чудесное утро! Пожалуй, здесь, в Африке, это лучшее время. Свежесть дурманит голову и легко верится в то, что день сложится хорошо.

Возле столовой пахло провинциальным зоопарком. Кто-то из лётчиков уже пил утренний кофе на веранде столовой в компании стаи обезьян неизвестной Борису породы. Молодая обезьянка ловко вытащила из кармана одного из лётчиков пачку сигарет и, устроившись на ветках дерева, тут же стала пробовать на вкус её содержимое. Крупный самец с видом гурмана подносил к носу горлышко забытой на веранде бутылки бурбона и очень уморно жмурился от удовольствия, подражая подсмотренным повадкам какого-то выпивохи. Лёгкость, с которой хвостатые разбойники проникли на строго охраняемый военный объект, наводила на неприятную мысль, что и для более опасных непрошеных гостей из джунглей такой визит не является проблемой.

Одни лётчики тянули свой кофе на ходу, погружённые или в изучение карты района предстоящей работы или в собственные мысли. Другие обсуждали два трагических эпизода, случившихся с их товарищами накануне. В ожидании своего кофе и яичницы Нефёдов удивлённо слушал рассказ про то, как накануне сгорел живьём парень из соседней эскадрильи. Почему-то он об этом узнал только теперь. Оказывается, бедняга успел выпрыгнуть из подбитого самолёта, но зажигательная пуля попала в капроновый купол его парашюта… Перед глазами многоопытного ветерана возникла яркая картина бесшумно покачивающегося в небе огромного факела. От такой участи не был застрахован никто из них. И свыкнуться с этим было невозможно.

Второму пилоту подбитой машины поначалу повезло больше. Он благополучно приземлился на землю и даже сумел уйти от преследования партизан, хотя и был тяжело ранен. Одно плохо: дело было в сумерках. Спасательную операцию пришлось отложить до утра, несмотря на то, что сумерки – самое опасное время в африканском буше. Львы, леопарды, гиены выходят на охоту, и человек, тем более ослабленный, становится их лёгкой добычей. С первыми лучами солнца за сбитым лётчиком выслали поисковый самолёт. В нужном квадрате экипаж спасателя заметил большое тёмное пятно на рыжей траве, возле которого отдыхал после трапезы львиный прайд. По обрывкам окровавленной одежды удалось опознать пропавшего офицера.

«Нынешний год – год неспокойного солнца. Всё может случиться», – вспомнился Борису заголовок одной парижской газеты, которая ему попалась на глаза по дороге сюда. В этой проклятой стране действительно с каждым из них могло случиться всё что угодно.

Чтобы окончательно не портить себе настроение, Борис отошёл в сторону. Вскоре он получил свою порцию картофеля с поджаренным луком и глазуньей, а также большую чашку хорошего кофе.

Вскоре по аэродрому разнёсся клич командира «По машинам!». Он прогнал последние остатки сна. Экипажи первой лётной смены бросились к стоянкам самолётов, на ходу с помощью механиков влезая в обвязки парашютов. Вскоре мимо оставшихся ждать своей очереди пилотов прокатилась к старту хрупкая «бабочка» в воинственной леопардовой раскраске. Оторвавшись от полосы, она подняла облако красной пыли. Начался очередной рабочий день…

К обеду эскадрилья лишилась одной машины. Её пилот погиб, столкнувшись с высоким деревом во время полёта на бреющем. Произошло это скорее всего из-за крайней измотанности лётчика. В ставшем для него роковым вылете сорокатрёхлетний пилот провел за штурвалом три с лишним часа.

Часам к семи вечера сражение достигло своего апогея. Начался сущий ад. Борис находился над полем боя. В работе бомбардировочных эскадрилий наступила необъяснимая пауза. По странному стечению обстоятельств это случилось именно тогда, когда нужда в них стала чрезвычайно острой.

По одному радиоканалу Борис обменивался данными с коллегами из ударных эскадрилий, а по другому вёл переговоры с землёй. Уже несколько дней удерживающие круговую оборону пехотинцы из 4-го армейского батальона, словно парящего над ними ангела, молили лётчика-наблюдателя поторопить помощь с неба. У них заканчиваются боеприпасы.

– Если вертолёты для эвакуации не прибудут в течение получаса, – кричали они, – мы погибли. Повстанцы отрезают головы нашим раненым…

От передового авианаводчика действительно многое зависело. Владея оперативной обстановкой как никто другой, он, словно диспетчер, руководил всеми действиями авиации в этом районе. В конечном итоге за ним, а не за высокими чинами из Центра управления полётами с авиабазы оставалось последнее слово. Офицеры на командном пункте это понимали. Вскоре в воздухе над местом боя находилось уже так много ударных самолётов, что офицеры поста управления передали все свои функции Борису. Теперь он эшелонировал бомбардировщики и штурмовики по высотам от трёхсот метра до шести тысяч. По команде авианаводчика лётчики очередной группы пикировщиков снижались и сбрасывали свой смертоносный груз. Однако оказалось, все эти удары не наносят существенного урона повстанцам, которые мастерски скрывались в чащобах тропического леса. Как сообщал по радио с земли командир окружённого батальона, небольшие группы партизан постоянно стремительно перемещались под кроной джунглей, стремительно выскальзывая из зоны воздушного поражения.

Понимая, что другого способа спасти гибнущих солдат нет, Нефёдов не стал протестовать, когда командование решило бросить в мясорубку боя то, что у него оказалось в данный момент под рукой. С севера появились два выкрашенных в чёрный цвет вертолёта из так называемой службы Pony Express по заброске и эвакуации рейдовых групп спецназа. При свете солнца чёрные как уголь «вертушки» представляли собой великолепную мишень. Огромные чёрные «стрекозы» сели на опушке леса. Не глуша двигатели, начали принимать на борт уцелевших и раненых солдат.

Кружащий над полем боя корректировщик терялся в догадках, почему противник пропустил их. Вскоре коварный замысел врага раскрылся. Когда винтокрылые машины снова поднялись в воздух, к ним с разных сторон устремились дымные стрелы ракет и оранжевые пулемётные трассы. Жутко было видеть, как люди в окровавленных бинтах выбрасываются из горящих вертолётов с километровой высоты. Борис сам вернулся из того вылета с «сувениром» в виде застрявшего в крыле, неразорвавшегося снаряда, выпущенного из реактивного противотанкового гранатомёта. Судя по маркировке он был произведён в социалистической Чехословакии.

Но это были пустяки по сравнению с тем, что ожидало экипаж вскоре прибывшего в район боя ганшипа – старого бомбардировщика В-26 Ivander, переоборудованного в воздушную канонерку, вооружённую большим количеством крупнокалиберных пулемётов и скорострельных пушек разного калибра. Для почти отчаявшихся солдат президентской армии появление в небе большого самолёта с торчащими из борта фюзеляжа пушечными стволами означало спасение или во всяком случае отсрочку смертного приговора. Напичканный огневыми средствами ганшип был способен в течение длительного времени вести ураганный огонь с высочайшей точностью вплоть до поражения отдельного человека. При необходимости экипаж ганшипа был способен пробить просеку во вражеских позициях, по которой окруженцы могли попытаться вырваться из кольца.