Пиратская история - Сандрацкий Борис - Страница 17

— М-да, — проскрипел Гоур, — самый обыкновенный… Век бы нам не видать таких обыкновенных!

— Эх, люди, — сказал Фил. — Ну черт с ним, с этим монахом… Жаклон, ступай и скажи людям, что он сейчас выйдет на палубу. Я его лично туда выведу.

— Это опасно, Малыш, — заметил Гоур.

— Почему?! — Фил стукнул кулаком по стене. — Что в нем опасного? Монах как монах! Отстаньте вы все от меня со своими страхами! Ваше королевское величество королева Лисси! — насмешливо сказал он монаху. — Не соблаговолите ли вы показаться перед доблестными фрис-чедцами, которые, наверное, уже успели трижды описаться от интереса к вашей персоне!

— Пожалуйста, — монах встал.

Они все вышли, точнее, протиснулись через толпу пиратов к фальшборту, который нависал над пирсом. Но еще большая толпа собралась внизу, на берегу. Э, да тут весь Фрис-Чед, подумал Фил. Все, кто умеет ходить или хотя бы ползать! Умора…

— Фрис-чедцы! — громко сказал Фил. — Сегодня капитан Жаклон, который только через мой труп будет еще когда-нибудь капитаном, привез нам океанский подарок — монаха! Жаклон, черт бы его побрал, хотел только пошутить, и он своего добился! Даже чересчур! Сами видите! — Фил перевел дыхание. — Этот монах, — продолжал он, — утверждает, будто бы его послал к нам сам небесный дур…

Фил оглянулся на монаха, мысленно чертыхнулся, помедлил и произнес;

— …сам небесный, скажем так, хозяин. Это, конечно, большая честь для всех нас!

В толпе хохотнули, но адмирал поднял руку, и опять стало тихо.

— Так давайте же спросим у небесного гостя, что ему нужно было на нашем безбожном острове!

— Да! — крикнули из толпы. — Пусть скажет!

Монах, положив ладони на фальшборт, обвел взглядом заполнивших длинный пирс людей.

— Я не умею громко говорить, — произнес он. — До адмирала Фила мне, в смысле громкого голоса, далеко… Вы хотите знать, что мне нужно от вас? Отвечаю: ничего страшного.

Он помолчал.

— Разве что церковь построить в вашем городе, если вы не будете против. Кто захочет, тот будет приходить в эту церковь. Вот и все.

В голове у Фила зашумело.

Церковь?!

Церковь — во Фрис-Чеде?!

Ему захотелось тотчас же схватить монаха сзади за ноги и перебросить через фальшборт, вниз, чтоб толпа затоптала пленника, забила до смерти, растерзала!

Но Фил справился со своей яростью. Не надо, решил он. Глупо. Это не выход. Монаха-то растерзают, но сомнение у людей останется, они потом до смерти будут вспоминать про таинственный хольк, шушукаться… Нет ничего хуже, чем сомнения. Они отбирают у человека уверенность, делают его размазней!

Нет, тут что-то другое надо придумать… Церковь, значит? Церковь, церковь… И странные сны… Со всеми этими бреднями надо покончить одним махом. Это должен быть самый меткий выстрел — без оружия и без пули.

— А что, — сказал Фил, — хорошая мысль. Церковь так церковь! Hoi И у меня есть хорошая мысль, да, и у меня тоже, хоть я живу на земле, а не на небесах. Я, монах, слышал от тебя, что твой Господь — всесилен.

— Да, — согласился пленник. — Это так.

— Что ж, пусть он поможет тебе. Мое условие такое…

Фил сделал паузу, быстро и напряженно продумывая те слова, которые ему сейчас предстояло произнести. Будь повежливее, приказал он себе. Монах — учтив, и ты тоже должен быть учтивым. Это как раз тот случай, когда уверенное спокойствие и ледяной расчет должны заменить силу!

— Мое условие такое, — повторил Фил. — Сегодня же я отправлю в горы две дюжины пиратов. Первую поведет Гоур, вторую — Дукат. Каждая дюжина расположится в разных концах острова, взяв с собой провианта столько, чтоб хватило на месяц. Разговаривать между собой всем, посланным в горы, будет запрещено. За одно слово вслух — пуля. Гоур и Дукат — это люди, которым вы все доверяете, они не обманут. А я, вместе со своей командой, на своем галионе завтра с рассветом уйду на север. Там, на материке, много отличных сосен.

— Зачем тебе сосны? — недоуменно спросил Гоур.

— На строительство церкви. У нас тут сосен маловато, побережем их. Я хочу построить высоченную церковь из сосен, они хороши горят. Мне нравится, когда горят сосны. Так вот, когда я вернусь назад, то с гор, по одному, приведут пиратов из обеих дюжин. Каждый из них должен будет рассказать всем нам, прилюдно, какой голос по ночам приходил в его сны и что этот голос говорил. Если монах сделает так, что все сны окажутся одинаковыми, а монах ли это сделает или его небесный хозяин, мне это все равно, так вот, если это произойдет, я — клянусь вам! — построю церковь во Фрис-Чеде! И стану первым ее… как это называется…

— Прихожанином, — сказал сзади Гоур и закашлялся.

— Да, прихожанином. Если же сны у всех — у всех, я повторяю! — не будут одинаковыми, то церковь все равно построим. Запрем туда монаха и — подожжем ее, И тогда всем станет ясно, что и монах, и его выдуманный Бог не значат на этой земле ничего. Согласны?

— Да! Да! — кричали фрис-чедцы. — Молодец, Фил!

— А ты, посланец небесный? Согласен?

— Зачем все это, столько лишних хлопот, — сказал монах. — Но хорошо, я согласен.

— Заприте его в бывший пороховой погреб, — приказал Фил пиратам. — У погреба выставить стражу. С монахом — не болтать, только давать ему еду и воду. Все! Уведите его! И вы, фрис-чедцы, расходитесь по домам, ступайте в таверну, отдыхайте…

Он посмотрел на отца и Гоура. Те вяло кивнули. Ох, подумал Фил, как же крепко она держит их, эта их блажь насчет приходящего в сны голоса!

— Не боишься проиграть? — спросил Дукат.

— Нет.

— Возвращайся поскорее, — беспокойно сказал Гоур. — Чем быстрее мы избавимся от этой заразы, тем лучше. Но, Малыш, я не уверен, что ты правильно это затеял. Надо было монаха сразу на небеса отправить, а не заводить с ним разговоров… Впрочем все мы задним умом крепки, да и предугадать все заранее трудно.

— Когда он заговорил про церковь, я понял, что у меня нет другого выхода, — сказал Фил.

— Да, — согласился Дукат. — Это точно… Но все-таки ты еще мальчишка, Малыш. Зачем так далеко идти за соснами? К чему все это? Надо было что-нибудь попроще придумать. Ну, ладно, ладно, не сердись. Может, ты и прав. Время должно сработать на нас. Если, конечно, сработает…

— Я хочу убить всякие сомнения, — сказал Фил. — Это должно запомниться нашим людям навсегда.

К ним подошел Жаклон.

— Фил, ты, это самое, возьми меня с собой, — попросил он. — А то, боюсь, пока ты вернешься, уже некого будет сжигать в церкви. Я этого монаха удавлю, и никакая стража мне не помешает, всех расшвыряю!..

— Уговорил, — недовольно бросил адмирал. — Пойдешь со мной кормчим. А своего, с галиона, пошлю в горы с отцовской дюжиной, пусть там покемарит, рейс-то все равно пустячный.

…На рассвете, как и было условленно, адмиральский корабль, миновав горловину, вышел в море.

12

На румпеле стоял Жаклон.

Через горловину Фил обычно проводил свой галион сам. Так было и на этот раз. Как всегда, делалось это медленно, с большой осторожностью. В иных местах от борта до скал можно было дотянуться багром, а то и рукой. Частые изгибы горловины вынуждали то и дело останавливать парусник, чтобы острые каменные выступы не задели его.

Но едва судно оказалось на большой воде, Фил ощутил невероятную усталость. Ломило плечи, шею. Накануне весь вечер и всю ночь адмирал занимался погрузкой провианта и боеприпасов, проверял орудия, оснастку. Рейс, конечно, предстоял нетрудный. Всего-то найти где-нибудь на пустынном берегу подходящую сосновую рощу, загрузиться бревнами и доставить их назад. Но даже и в такой рейс идти без боеприпасов было немыслимо: океан… Тяжелый, крутой, по-стариковски ворчливый, он лежал впереди и справа, а капризное Карибское море оставалось слева, в туманистой мгле, и медленно исчезало из виду.

— Держи, — сказал Фил, уступая Жаклону место у румпеля. — Схожу к себе, подремлю, а то глаза уже слипаются…