Последняя любовь царя Соломона - Сандлер Шмиэл - Страница 9

Ненавязчивое участие и умелая ласка этой женщины были столь благотворны, что я (о чудо!) возжелал повторно. В былые времена подобный феномен природы был бы невозможен, а тут Он как заводной стал работать. Невероятно, фантастично!

— Вам следует упражнять головку члена в нечувствительности, — посоветовала Вероника.

— Каким образом, моя прелесть? — поинтересовался я, деловито и уже привычно вонзаясь в очередной раз в ее восхитительное тело.

— Ежедневно в течение получаса вводите возбужденный член в мешочек с рисом или песком. Это сделает головку менее чувствительной, и вы научитесь сдерживать эякуляцию сколько захотите.

Именно в эту секунду я не удержался и с силой изверг беснующееся семя.

Мучительная судорога пробежала по моему телу. Я издал сладостный вопль восторга…

Что-то заверещало и защелкало у меня за спиной и мне подумалось, что сука, фельдмаршал, умышленно не снял видеокамеру и сейчас, наверное, посмеивается у себя в кабинете, наблюдая, как мы с Вероникой кувыркаемся на ложе страсти.

Глава 10

На международной арене

Утром меня разбудил Тип.

— Я обязан ознакомить вас с распорядком дня, — не здороваясь, хамским тоном произнес он.

— Согласно придворному этикету, любезный, ты обязан сначала приветствовать Мое величество. Во второй раз схлопочешь по хлебальнику, запомни это.

— Так точно, Ваше величество!

— Ну, раз ты осознал, перейдем ко второму пункту.

— Я весь внимание, Ваше величество.

— Врешь, мудак, если бы ты был внимателен, то мог бы, наверное, догадаться, что перед тем как заняться делами, Моему величеству не мешало бы подзакусить, или ты предлагаешь работать мне натощак?

Отсутствие холодильника в покоях отравляло мне жизнь. От сосисок я, правда, уже отвык, но по-прежнему предпочитал поесть как можно плотнее, и по возможности вкусную и разнообразную еду, в чем теперь отказа, разумеется, не было никакого.

Тип хлопнул в ладоши и мне в постель принесли кофе и сэндвичи.

— Я же заказывал цыплят, — сверкнул я глазами, хотя и не заикался о цыплятах. Просто я решил проучить этого бесцеремонного десантника. Ему совсем не мешало усвоить культурные манеры. В конце концов, он не в кубрике находится, а в царской спальне и это ему следует зарубить на носу.

Тип торопливо хлопнул еще, и цыплят немедленно доставили. Я вгрызся зубами в мягкую ткань молодой птицы, а Тип сделал попытку познакомить меня с перенасыщенной программой дня.

— Постой, маршал, — сказал я, — ты случайно не забыл то, что я тебе наказывал?

Тип, казалось бы, должен был спросить, что именно я наказывал, потому что наказов было немало, но он мигом среагировал, сказав, что в точности исполнил мое желание, и вынес из покоев все насажанные Изольдой видео точки.

— Ну что ж, — удовлетворенно хмыкнул я, восхищаясь его умением читать мысли на расстоянии, — надеюсь, в будущем у нас не возникнет с этим осложнений?

Тип поперхнулся, но, взяв себя в руки, продолжил:

— В десять утра, у вас встреча с коллегой.

— Что за коллега? — справился я, деловито обмакивая кусок нежной телятины в настойку с острым турецким соусом.

— Его величество король Иордании.

— А что, король прибыл с визитом?

— Прибудет через два часа. Далее экстренное совещание с главным раввином страны равом Оладьи Евсеевым.

— Почему экстренное, маршал? — едва не подавился я.

— Не могу знать Ваше величество, — уклонился от ответа Тип, — так хочет рав.

Сука, будет, наверное, прочищать мне мозги по поводу моего личного педагога.

— Затем послеобеденный сон, после которого Ваше величество может провести время в кругу семьи.

— Жен что ли? — с беспокойством уточнил я.

— Так точно, Ваше величество. И, наконец, в шесть вечера бои гладиаторов.

— Ого! — восхитился я, — кто рубится то?

— Команда бывших политиков из леворадикального блока.

— То есть, как это?

— После переворота коммунисты и центристы были взяты в плен и из них сформировали отряды смертников для боев на арене.

У меня испортилось настроение. Мне явно не понравилась участь горемычных левых, но я промолчал, понимая, что не стоит посвящать типа в свои личные переживания.

Церемония встречи с королем Иордании и переговоры с ним весьма утомили меня.

Король, который вел современный образ жизни и своего гарема не держал, явно завидовал мне и все его речи сводились к тому, как именно мне удается поддерживать порядок и взаимопонимание среди такого количества женщин.

— Мне иногда тоже хочется, — с грустью сказал он, когда министры иностранных дел оставили нас для беседы с глазу на глаз, — однако на дворе двадцатый век и к гарему сейчас относятся как к пережитку феодального общества.

— Будьте выше этих предрассудков, коллега, — упрекнул я его.

— И хотелось бы, дорогой Соломон, да сан не позволяет. Вам вот хорошо, в вашем лице народ видит своего национального героя и потому закрывает глаза на гарем… А у меня этот номер не пройдет. Я и тем доволен, что пока еще терпят меня как короля.

— Всем бы таких прогрессивных королей как вы, — мастерски ввернул я комплимент.

Я всегда знал, что во мне умирает великий дипломат и сейчас, как раз представилась редкая возможность реализовать заложенные во мне природой таланты. Уж я-то постараюсь вывести страну из политического кризиса и добиться уважения на международной арене.

Я склоню симпатии ООН в нашу сторону и продолжу последовательное углубление взаимовыгодных связей с третьими странами.

— И все-таки, дорогой Соломон, вы в рубашке родились, — грустно улыбнулся мне король, — такое количество жен, в любую минуту готовых к вашим услугам.

— Да уж, — сказал я, стыдясь своего счастья, — они всегда готовы и в этом их преимущество перед нами.

— А я, вот, не могу себе позволить даже безобидную интрижку с горничной, — горько пожаловался король, — сразу в газетах растрезвонят. Вы же слышали эту историю с бедным Биллом: улыбнулся, бедняжка, какой-то потаскушке в гостинице, а та возьми да закати истерику в прессе, дескать, господин президент, предлагал ей заняться оральным сексом.

— Да, не повезло нашему другу, — согласился я, — но на вашем месте, коллега, я бы не брезговал случайными встречами. Оставьте корону родственникам в Иордании и поезжайте в Европу, инкогнито, развлекитесь…

— Я бы и рад, но сейчас ведь СПИД свирепствует. Я просто в растерянности, коллега.

— Ну что вы, с вашими возможностями да не уберечься, и вообще, рекомендую вам пользоваться гондоном.

Его величество не знал, что такое гондон. Мы говорили по-английски, но я намеренно произнес слово кондом в русской транскрипции, чем, собственно, и ввел его в заблуждение.

Разумеется, король не понял значение данного слова, но чтобы я не заподозрил его в невежестве, он не стал переспрашивать и уточнять, что конкретно я имел в виду.

Наша беседа наедине длилась сорок минут.

Мы бы сидели и дольше, но высокопоставленный иорданец, очевидно, почувствовал позывы к мочеиспусканию, судя по тому, как беспокойно он заерзал в кресле. Это обстоятельство, тем не менее, фактически, спасло меня от утомительного и скучного разговора с этим неординарным человеком, выдающимся политическим деятелем и борцом за справедливый мир на Ближнем Востоке.

Высокий гость удалился в гостиницу писать, а я с трудом дождался обеденного перерыва, после которого выспался и привычно уже потребовал Веронику.

Она пришла в строго официальном одеянии « а ля секретарь райкома» и с серьезным выражением лица.

Я привык видеть ее нагишом, и этот сухой партийный стиль несколько удивил и даже обидел меня:

— Что с тобою, детка, ты не расположена сегодня к сексу?

Я стал заметно свободнее вести себя в отношениях с ней, и это было лишним свидетельством образовавшейся между нами духовной и физической близости.

— Что вы, Ваше величество, — зарумянилась она, — для меня нет большего счастья, чем отдаться вам.