Годы испытаний. Книга 2 - Гончаренко Геннадий Иванович - Страница 32

- Господи, матерь божия! А ведь это тот самый.

- Ты чего это? Знакомый тебе?

Она замахала руками.

- Да провались он в тартарары, фулиган!… Две недели я за ним осенью охотилась и все же накрыла. У меня на огороде погребок. Там я молоко для ребятишек держала. Чтобы немцы не пронюхали, накрывала его сверху бурьяном и навозом. А этот вот золотозубый приметил. Один день-пойду - нет молока, через два дня - опять нет. А дверцы открыты. Думала, кот приблудный шкодит. Засела как-то за бочку в погребке и сижу. Слышу, кто-то на носочках к погребку крадется. Шебуршит бурьяном, открывает дверцы. Спускается. Думала, немец. А он за горшок и буль-буль мое молоко. Схватилась я из-за бочонка да скалкой его как ахну. Закричал он и из погреба пулей вылетел.

- Ну и перестал к тебе кот приблудный в погребок ходить?

- Перестал. Как ветром сдуло.

- А может, ты ошибаешься?

- Нет, что ты, Степанович, он самый. У него и зубы приметные - золотые.

- Ну что же, выясним и накажем, если это он, - пообещал Мозольков. - А теперь прощай, я на учебу пойду. Погляжу, как мои хлопцы оружие германское осваивают. Правнукам возьми вот от меня подарки. - И Мозольков передал Потыличихе сверток.

2

В глухой лесной чащобе, занесенной снегом, ни с воздуха, ни с земли даже опытной разведке не сразу удается обнаружить признаки человеческого существования. И только многочисленные лыжни и запах дыма говорят о том, что в лесу живут люди.

В жарко натопленной землянке собралось командование отряда. Тут находятся заместитель Мозолькова - Иван Подопрыгора, начальник штаба - Иван Барабуля, командиры рот Гаевой, Ковалев и Аниканов. Начальник разведки отряда Валентин Щепицин, молодой и подвижный лейтенант, со светлыми, пшеничного цвета усами, доложил, что в деревне Верхние Сосенки, разместился немецкий гарнизон.

Мозольков, Подопрыгора и Барабуля склонились над картой. Они изучают местность, стараясь разгадать замысел немецкого командования. Для чего стянули немцы сюда войска?

- Все ясно, - говорит Барабуля. - От Верхних Сосенок самый короткий путь к железнодорожному разъезду. Последнее время немцы навезли туда кирпича, цемента и строительного леса. Они собираются что-то строить на разъезде.

- Что-то?… - бормочет Мозольков. - Это каждому дураку ясно, что будут строить, а вот что? Щепицин, разберись, что немцы замышляют там, на разъезде.

- Есть, товарищ командир. Сейчас отправлю разведчиков.

Получая приказания, начальник разведки, кадровый командир, окончивший училище накануне войны, принимает положение «смирно» и всегда торопится выполнить. Мозолькову по душе его подтянутость, строевая выправка, короткие военные доклады, но он постоянно охлаждает его порывы.

- Подожди, не торопись, лейтенант. Ты слушай и зарубки делай в памяти, что к чему.

Подопрыгора оторвался от карты.

- Кондрат Степанович, разрешите, у меня мнение есть.

- Давай выкладывай свое мнение, послушаем. - Мозольков морщится, вытягивая ноги. - Вот проклятущие, так ломят, на одном месте не усидеть…

- Немецкий гарнизон, - докладывал Подопрыгора, - надо уничтожить, пока немцы еще не осмотрелись, что к чему. Налететь ночью и покончить с ним.

- Правильно, Иван Михайлович, - подтверждает Мозольков, - пока они не вросли в землю да дзотов не успели понастроить, надо с ними покончить. Итак, принимаем решение: уничтожить завтра ночью гарнизон в Верхних Сосенках. Сутки на подготовку. План операции составить Подопрыгоре, Барабуле и Гаевому. Разведку обеспечить Щепицину. Иван Михайлович, поручаю тебе провести операцию.

- Слухаю, провести операцию, - встал Подопрыгора.

В летнее время да и ранней осенью Кондрат Мозольков сам водил партизанский отряд в бой, но с того времени, как начались дожди и похолодало, он часто возлагал эти обязанности попеременно то на Подопрыгору, то на Барабулю. Сам Мозольков не принимал последнее время участия в бою, но ни одна операция партизанского отряда не проводилась без его ведома, как и сама разработка плана.

Подопрыгора, Барабуля и Гаевой засели тут же за разработку операции по уничтожению немецкого гарнизона в Верхних Сосенках, а Щепицин занялся разведкой.

В обед Подопрыгора, Барабуля и Гаевой пришли в землянку Мозолькова докладывать план ночной операции. Кондрат Степанович лежал. Только что партизанский лекарь-старичок натер ему ноги мазью, и в землянке остро пахло бензином.

- Хлопцы, предупреждаю, спичек не зажигать и не курить, а не то сгорим, - кряхтел, ворочаясь на постели, Мозольков.

- Как, боль утихла? - спросил Гаевой.

- Полегче стало. Горят, как в огне. Ну, кто из вас будет докладывать? Ты, Подопрыгора, или Барабуля?

Барабуля сказал:

- Раз он на Верхние Сосенки поведет людей, пусть он и докладывает.

Подопрыгора потеребил бородку, крякнул и, подсев ближе к карте, стал докладывать план ночной операции.

3

Вернувшись от Мозолькова, Подопрыгора уточнил задачи своим командирам. Затем проверил оружие, снаряжение бойцов-партизан и боеприпасы, отпущенные на эту операцию. С наступлением сумерек вывел отряд и стал продвигаться двумя колоннами по лесным дорогам. Когда отряд подошел на расстояние километра от деревни, Подопрыгора выслал разведку для выяснения обстановки, а роты Гаевого и Ковалева залегли в укрытиях и замаскировались.

В зимнюю морозную ночь тишина стояла необыкновенно чуткая. На возвышенности чернели дома Верхних Сосенок с редкими, тусклыми огоньками. До слуха партизан доносился чей-то грубоватый смех и переливчатые мелодии губной гармошки.

Бойцы- партизаны курили осторожно, в рукав, и переговаривались между собой. Вскоре возвратились разведчики. Они сообщили, что немцы разбрелись по домам.

- Отставить разговоры! - командует Подопрыгора. - Гаевой, веди группы вон до тих кустов, а дальше - по-пластунски. Понятно?

Группа партизан вместе с Гаевым исчезла, будто растворилась во тьме.

Прошел час. Бойцы роты Ковалева основательно промерзли. Они постукивали обувью, стараясь согреть озябшие ноги.

- У меня такое чувство, будто я вмерз в землю, - говорит один.

- Да, холодище собачий. Не знаю, как я буду стрелять, пальцы не сгибаются.

- Потерпите, товарищи, сейчас начнем, - подбадривает Ковалев, - отвлекайте себя и думайте, что лежите не на снегу, а на лежанке…

- И с молодкой под боком, - стуча зубами, подшучивал другой партизан.

Деревня озарилась бело-огненным всполохом прыгнувшей в небо ракеты. Не успела она догореть, как с разных сторон вспыхнули рыжеватые кусты взрывающихся то там, то здесь гранат. Они оцепили полукольцом Верхние Сосенки. Вскоре в разных местах расплескались по деревне костры горящих домов. Черные фигурки немцев метались на фоне пожарного зарева. Доносился стрекот немецких автоматов.

- Ишь, заметались, бисовы души! - кричал Подопрыгора. - Ковалев, пиддай им огня!

Упругий морозный воздух рвали и резали со свистом пулеметные очереди и скороговорка партизанских автоматов. На дороге появилось несколько немецких машин. Некоторым из них удалось вырваться из огненного кольца. Они устремились на северную окраину деревни.

- Зараз Гаевой там покаже, де раки зимують, - проворчал Подопрыгора.

Постепенно огонь партизан ослабевал. Боеприпасы, отпущенные на операцию, на исходе.

- Прекратить огонь! - кричал Подопрыгора. - Ковалев, отходь с хлопцами тим оврагом, що за лиском. А я пидожду туточки Гаевого.

Партизаны начали отходить. Подопрыгора посмотрел на часы. Вся операция длилась сорок минут. «Быстро управились», - подумал он. И тут до него донеслись взрывы с противоположной стороны. «А, то ведь Барабуля робит с хлопцами на разъезде», - догадался он.

За черными зубцами леса пробегали огненные всполохи. Подопрыгора видел, что к нему приближаются партизаны группами - то несли раненых и убитых.