Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Артамошка Лузин - Кунгуров Гавриил Филиппович - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

Чалык с трудом выловил убитых уток, собрал стрелы, старательно вытер каждую о полу своей парки и аккуратно сложил их в колчан. Всех уток связал ремешком, закинул за спину и, довольный, потащил к чуму.

Отец точил нож. Поднял глаза на сына и не сказал ни слова. Чалык решил: отец не радуется потому, что не заметил большой добычи.

Чалык повернулся спиной. Отец посмотрел на добычу, но опять не проронил ни слова. Больно укололо это охотничье сердце Чалыка. Он насупился, и тогда отец молча показал на небо. С запада неслись мутные, тяжелые тучи.

— Видишь?

— Однако, буря? — удивился Чалык.

— «Буря»!.. — передразнил его отец. — Один по тайге бродишь, лук хорошего охотника думал тебе давать, а ты…

И отец долго учил Чалыка, как безошибочно угадывать погоду, умело отыскивать путь по солнцу и звездам, находить лучший корм оленям.

— Кто в тайге не видит дальше полета стрелы, тот глупее старого зайца, — строго поучал отец.

…Одой принес немного жирной рыбы. В чуме радовались, женщины торопливо возились у очагов. Отец сказал:

— Еда есть — будем сыты. Есть ли корм у наших оленей? Кто примечал?

Сыновья враз ответили:

— В этих местах, отец, огонь не ходил по земле, голубых и сочных мхов много. Наши олени сыты.

Налетела буря, и ударил сильный дождь.

Дрожала земля. Ветер ломал деревья, бешено рвал покрышки чумов, шесты жалобно скрипели. Мужчины кутались в шкуры, женщины хлопотали у очагов. В дымоход захлестывал дождь, и костер в чуме горел плохо: дым не шел в дымоход, а прижимался к земле. Темнело в глазах от едкого дыма, даже собаки не находили места, вертелись у входа и жалобно взвывали.

— Тыкыльмо, — крикнул сквозь слезы Панака, — потуши большой костер, закрой плотнее дымоход! Мерзну, как мышь на снегу, плачу от дыма, как старая баба!..

Три дня лил дождь и завывал свирепый ветер. В чумах все отсырело и размокло.

Чалыка трясло от холода. Хотелось есть, но никто не поднимался. Дождь барабанил по кожаной покрышке; размокли ремешки и стали скользкие, как лягушки. Крупные капли падали на лицо, а ему лень было вытереть эти капли, и они холодной струйкой поплыли по спине. Чалык крикнул:

— Чум наш прохудился! Дождь меня достал!

— Дождь тебя не пожалеет. Встань, иди и заложи дырку берестой.

Чалык нехотя встал и заложил дырку запасенной берестой.

Дождь лил, и холодные струи стали тревожить и Панаку и Тыкыльмо.

— Дождь на нас беда как озлился. Однако, вставать пора.

Все встали, дрожа от холода. Надели сырую одежду. Панака налил в деревянную чашку медвежьего жиру и вышел из чума. Он выбрал высокий пенек и поставил чашку.

— Не сердись, пей! — обратился он к дождю и пошел обратно в чум.

Дождь не переставал. Старый Панака задумался: «Дождь может сожрать наш чум», — и потрогал его разбухшую покрышку.

— Еды на одно варево, как жить будем? — спросила жена Одоя.

— Дождь — не снежная буря, — ответил сердито Одой и, взяв лук и стрелы, ушел в лес.

Ходил он недолго, принес двух зайцев и несколько лесных голубей.

Чалык вышел из чума. В это время меж туч показалось солнце.

— Солнце! — обрадовался он.

Все выглянули из чумов, но солнца уже не было — туча скрыла его. Одой засмеялся. Чалык, обиженный, пошел в свой чум, но Панака ласково положил ему руку на плечо:

— Мужичок говорит правду: скоро выйдет солнце и убегут тучи.

Панака пошел к пеньку, заботливо поправил чашку с медвежьим жиром и что-то долго шептал, поднимая глаза к небу.

Дождь перестал лишь на другой день. Рассеялись тучи, и солнце бросило людям свои ласковые, горячие лучи.

Ожило стойбище. Вместо чумов стояли одни лишь закопченные шесты, покрышки были сняты и повешены для просушки в тень, чтобы не скоробилась промокшая кожа на солнце. Женщины развесили сушить мокрые одежды, обувь и постели. Мужчины поправляли свое оружие.

— Мужичок наш подрос. Не пора ли ему дать лук настоящего охотника? оттачивая нож, спросил Панака Одоя.

Одой не соглашался с отцом:

— Не натянуть Чалыку лосиную тетиву, слабы еще у него руки.

Обиделась мать:

— Руки Чалыка крепче сучьев лиственницы, силой выйдет он в отца моего Бертауля.

Подошел Чалык. Все замолчали: зачем тревожить сердце парнишки! В руках Чалык держал маленького зверька.

— Брось! — крикнул в страхе отец. — Это крыса-вонючка, человеку от нее только горе!

— Беда!.. — заплакали женщины.

Чалык испуганно вскинул руками, и крыса, мелькнув, скрылась в траве.

Молча собрались и перекочевали на другую сторону горы. Место, куда спрыгнула крыса-вонючка, отец долго топтал ногами и угрожал ножом в ту сторону, куда она скрылась. «Страшная крыса, она всегда несчастье несет, подумала Тыкыльмо. — Дорогую жертву надо дать духам, чтоб спасти чум от большой беды».

Когда Панака покружился вокруг костра и бросил в огонь от каждого человека жертву, все успокоились.

Чалык несмело спросил:

— А зачем дым?

— Эко ты, «дым»! — передразнил Чалыка отец. — Дым режет глаза, а без дыма как кожу обделаешь? Без дыма не видать бы тебе новых унтов.

— А от комаров какая польза? От них даже дедушка-медведь по земле катается, олени падают и человек плачет.

— Эко ты, «плачет»! — рассмеялся отец. — Для лягушек и пташек комар вкуснее мозга сохатиного.

Чалык задумался. Отец деловито осведомился:

— Чалык, ладный ли у тебя лук?

Глаза у Чалыка забегали, как зверьки; красными пятнами покрылись смуглые щеки.

— Из моего лука только зайца можно убить!

— Хо-о! — засмеялся отец. — Заяц тоже добыча, сырая печенка зайца веселит сердце… Много ли силы в твоих руках?

Чалык рассердился и, чтобы показать свою силу, стал разбрасывать шесты чума.

— Хой, сын, — остановил его отец, — медведь бережет свою берлогу, лисица — нору, птица — гнездо. Зачем же ломать нужное?

Чалык смотрел злыми глазами. Отец ласково спросил:

— Метко ли стреляешь?

— Глаз-то у него меткий, — сказал Одой.

— Тогда начнем силу рук пробовать, меткость глаз Чалыка пытать.

— Нового лука все равно нет, — ответил Чалык.

— Лук у Саранчо думаю выменять для тебя.

Точно пламенем обдало Чалыка, радостью и гордостью переполнилось сердце. Можно ли подумать, что в руках у него очутится лук работы славного Саранчо — непобедимого охотника Катагирского рода! Род Катагиров известен всей тайге, как род лучших охотников и стрелков. Луки, сделанные Саранчо, славятся на всю тайгу и тундру, от великой реки Енисея до Лены, от Ангары до самого Ледовитого океана. За такой лук не жалеют люди тридцати оленей да в придачу дают десять золотистых лисиц. Рассказывали, что князь Путугирского рода отдал за лук Саранчо свою старшую дочь да в придачу двадцать лучших оленей.

Слава об охотнике Саранчо гремела по всей тайге. А лук самого Саранчо вызывал у всех восхищение и зависть.

Рассказывали, что свой лук он делал целый год. Лук его был изготовлен из неизвестного крепкого корня; этот корень Саранчо парил в десяти кипятках, проклеивал светлым, как слюна оленя, клеем, вываренным из пузыря большого осетра. Сверху обложил белой костью, золотистой берестой и красиво отделал черным серебром. Тетиву скрутил из сухожилий старого лося. А когда Саранчо натягивал на лук тетиву, то позвал своих братьев да соседа, славного охотника Каркуля. С большим трудом они натянули тетиву.

Все долго вертели лук в руках, от зависти кусали губы. Каркуль же, придя в чум, взял свой лук. Посмотрел на него да как ударит о землю. Лук отскочил и попал в огонь очага. Тетива лопнула. Каркуль от злости и зависти упал на шкуры и сердился до темной ночи.

Из своего лука Саранчо стрелой с костяным наконечником насквозь пробивал дикого оленя. На празднике метания стрелы он на лету десять раз попал в брошенную табакерку.

Все кричали, как безумные, славили имя Саранчо. Старый князь, вожак эвенков, начальник праздника, на глазах всех собравшихся убил лучшего своего оленя и преподнес Саранчо самый дорогой и почетный подарок горячий мозг оленя.