Игра королей - Даннет Дороти - Страница 5

Лорд Калтер смотрел, как они приближаются. В нем нельзя было сыскать и следа самозабвенной одержимости новобрачного. Он был невысок ростом, плотного сложения, с каштановыми волосами; твердый взгляд серых глаз говорил о том, что на человека этого можно положиться. Ричард Кроуфорд в свои тридцать с небольшим лет владел немалым состоянием и привык повелевать. Он ждал с каменным лицом и заговорил, не дав Бокклю открыть рот.

— Если вы насчет Лаймонда, то не трудитесь напрасно, Бокклю.

— Да, я насчет Лаймонда, — мрачно ответил сэр Уот и разразился речью.

Как недавно Мунго Тенант, Кристиан Стюарт слушала и молчала, но выказывала участие и понимание, до которых Мунго Тенанту было далеко.

Бокклю разошелся вовсю:

— Вы можете и в самом деле быть в союзе с Лаймондом, если даете окружающим повод думать, что это так. Армия, снедаемая подозрениями, — заранее побежденная армия. Посмотрите, что творится вокруг! Пять лет назад обнаружилось, что ваш брат Лаймонд не один год продавал свою родину; потом он таскался из страны в страну, совершая все мыслимые и немыслимые преступления. И теперь вот он вернулся, прости его Господи, с душою, более черной, и с привычками, более скверными, чем прежде. А пока те, кто еще печется о национальном единстве, продолжают борьбу. Полмиллиона человек. Англичан же три миллиона, и они изо всех сил стараются втоптать Шотландию в грязь. А нас с вами, диких аборигенов, вышвырнуть вон, и землю поделить между всякими Дейкрами, Хоуардами, Сеймурами и Масгрейвами. В перерывах между набегами англичан все землевладельцы от Берика до Файфа лебезят перед Англией, как беременная судомойка перед своей хозяйкой. Господь видит, я их ни в чем не виню. Я сам брал английские деньги, чтобы защитить свой дом и своих людей. Вы обещаете предоставить им провиант и лошадей, а также не вступать в сражения, когда они вторгаются, и лижете им сапоги или же не делаете этого, что зависит от толщины стен вашего замка и от того, как вы понимаете совесть. — В раздражении он ходил по крыше взад и вперед. — А еще у нас есть распрекрасные Дугласы и другие, им подобные. Они признаны как посредники между шотландцами и Лондоном; у них есть золотишко, родовое древо, чистое и незапятнанное вплоть до самого желудя, а ратников столько, что с этой семейкой трудно объясниться начистоту. Обе стороны их уважают, деньги текут к ним рекой, потому что каждая партия считает, что может купить их преданность раз и навсегда. Но сэр Джордж Дуглас предан только своему дому, а если дьявол не вознесет Дугласов на вершину династической навозной кучи, то тогда пусть и сам дьявол отправляется к Римскому Папе. Вам ясно, к чему я клоню? — спросил Бокклю.

— Ясно, — отозвался лорд Калтер. — Продолжайте.

— Хорошо. Есть у нас такие люди, а есть и другие, вроде вас, кто является опорой трона из поколения в поколение, — ведь у вас столько поставлено на карту в Шотландии, что другая игра не стоит свеч, и вы продолжаете начатое предками… Мы считаем, что протектор вот-вот вторгнется к нам. Мы надеемся собрать армию и остановить его у Эдинбурга. Это будет не лучшая армия, потому что одним глазом она должна будет следить за лотианскими лэрдами, а другим — за Дугласами. И клянусь Богом, Ричард Кроуфорд, — закончил Бокклю так громогласно, что с башен поднялись голуби, — если придется приглядывать еще и за вами, то У Золотых Ворот в течение следующих недель будет стоять армия косоглазых шотландцев.

Последовало молчание; хитрые, живые глаза смотрели в сверкающие серые. Вдруг Кристиан воскликнула:

— Ричард! Я чувствую запах дыма.

Он сразу же бросился прямо по черепицам к краю зубчатой стены. Бокклю, разинув рот, глазел то на девушку, то на удалявшуюся фигуру Ричарда. Кристиан быстро заговорила:

— Ричард пришел наверх, потому что ему показалось, будто он видит дым в направлении Калтера.

Через минуту Бокклю был рядом с Ричардом у самой высокой бойницы.

Августовское солнце последними предвечерними лучами обжигало их, отражаясь от крыш и башен, раскрашенных под мрамор шпилей и оштукатуренных стен вишневого цвета. На восток лежали крыши баронского городка Биггара у подножия Бизбери-Хилл и дорога на Эдинбург. На юге, насколько хватало глаз, виднелись холмы — предгорье английской границы. На север и северо-запад шли дороги на Эйршир и Стерлинг, огибающие гору Тинто.

На западе от самых стен замка начиналось болото, мутно-зеленое, поблескивающее между холмами, — через три мили оно давало начало речушке Калтер, на которой стояли замок и деревня Мидкалтер.

Какое-то время ничего не было видно, и Бокклю насмешливо сказал:

— Подумаешь, дым. Не волнуйтесь. У меня трубы черным-черно дымили где-то с месяц, пока моя первая жена да повар не освоились с печами.

Ветерок, ласкавший им лица, сменил направление. Огромный столб дыма, черный, как ночь, поднялся с запада и завис, колыхаясь, на горизонте.

С невероятной скоростью лорд Калтер бросился к лестнице, а за ним и Бокклю, который вопил во весь голос, связывая алебардщиков и лучников. Оставшись одна, Кристиан Стюарт сама нашла дорогу к лестнице и спустилась вниз, а в ее невидящих глазах отражалась какая-то внутренняя борьба.

Когда открылась дверь, женщины в большой зале Мидкалтера не удивились. Они ждали, что вот-вот принесут еду, и леди Бокклю, которая по случаю беременности без конца хотела есть, заняла стратегическую позицию у окна, где уже были расставлены блюда с холодными закусками. Сибилла, стоя у камина, как раз добралась До середины длинной и подробной истории, которая вызывала у слушательниц веселый смех. Когда дверь распахнулась, она с удовлетворением заметила:

— Ну вот, теперь мы сможем подкрепиться. Дженет будет довольна. — Ее синие глаза просияли улыбкой при виде невестки, потом улыбка исчезла, и взгляд, устремленный на дверь, застыл.

Яркая и изысканная, гибкой кошачьей походкой в дверь вошла Драма. Прислонившись к двери, Лаймонд запер ее и, не глядя, вытащил ключ свободной рукой. В другой руке он держал обнаженный меч, и опущенное острие почти касалось стеблей лаванды, которыми был устлан пол. Мариотта стояла рядом с ним совершенно неподвижно.

С самой первой секунды с лица вдовствующей леди исчезло всякое выражение — только ее седые волосы искрились, как кристаллики соли. Заметив неподвижность хозяйки, расслышав скрежет ключа в замке, уловив наконец блеск меча, гостьи одна за другой стали поворачивать головы. Поднялся ропот, но быстро стих. В наступившей тишине, как крокус на снегу, распустилась мелодия какой-то зазевавшейся флейты, упорно тянувшей свою партию на галерее для музыкантов. Потом и этот звук оборвался.

Пришелец, опершись спиной о дверь, заговорил, лениво растягивая слова:

— Добрый вечер, леди. Джентльмены, которые сейчас войдут сюда, вооружены до зубов. Я Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда, и мне нужны ваши жизни или ваши драгоценности — я предпочел бы последнее, но при необходимости возьму и то и другое.

Шепот изумления сменили первые испуганные возгласы, потом поднялась целая буря громких оскорблений и наконец раздался общий неистовый вопль — на него отозвались струны арф на высокой галерее. Одна из дам, потеряв голову, вцепилась в рукав миниатюрной властной хозяйки.

— Сибилла, это же Лаймонд! — выкрикнула она и тут же отпрянула, взглянув на каменное лицо вдовствующей леди.

Комната заполнилась вооруженными людьми. Одни энергично принялись отбирать у женщин деньги и драгоценности, другие обыскивали залу, хватая все ценное; оружие они держали наготове и со злобными, плотоядными взглядами пытались спровоцировать сопротивление. Сопротивления не было.

Безмятежный взгляд Лаймонда скользил по комнате, останавливаясь наудачу то на одной фигуре, то на другой. Но инстинкт давно уже подсказал Мариотте: есть нечто, о чем он помнит все время. Нащупав слабое место, она заговорила:

— Почему вы не смотрите на нее? Вашей драме нужен диалог.

Он обратил к Мариотте отуманенный взор.

— Тополек мой в льняных одеждах, майское деревце в самоцветах — я остановился на пантомиме.