Желания Элен - Сандерс Лоуренс - Страница 23

Он поднял лапу Рокко и отпустил ее. Она бессильно упала обратно на стол.

— Не смейте! — яростно воскликнула Элен.

— Он ничего не чувствует. Полагаю, у него паралич.

— Паралич? С чего вдруг?

— Мисс Майли, он стар. Псы этой породы — не долгожители. Он уже совсем развалина. Мы не можем собрать его заново. Сейчас ему очень больно. Он едва дышит.

— Значит, вы ничего не можете сделать?

— Нет.

Она положила руку на морду Рокко. Он высунул язык и лизнул ее.

— Ничего? — переспросила она.

— Нет, — ответил блистательный доктор. — Ничего.

Внизу промчалась пожарная машина. Завывания сирены заполнили кабинет.

— Как вы это делаете?

— Что? Простите, я вас не расслышал.

— Как вы это делаете?

— А-а. Шприцом. Один укол. Абсолютно безболезненно. Он просто уснет. Вы можете остаться с ним, если пожелаете. Уверяю вас, для него это будет гораздо менее болезненно, чем испытываемое сейчас.

— А потом?

— Что потом?

— Вы… вы изрубите его на кусочки, ведь нет?

— Разрубим на кусочки? — негодующе воскликнул он. — Конечно нет. Мы обо всем позаботимся. Предоставьте это нам. Ну так как?

— Вы уверены, что ничего не можете сделать?

— Абсолютно. Это безнадежный случай. Итак?

— Да. Хорошо.

Он вытащил из папки специальную форму.

— Подпишите здесь, пожалуйста, — сказал он.

Она вернулась в приемную. Гарри ждал ее. Сидел и курил сигарету.

— Заткни свою пасть, — сказала пожилая женщина своему котенку.

— Слушай, Гарри, — сказала Элен, — ты вполне можешь возвращаться в офис. Здесь тебе делать больше нечего. Я буду позже. Может быть, к полудню. Спасибо за все. Ты очень помог. Без тебя я бы не справилась.

— Как он?

— Рокко? Ну… не очень. Они собираются его усыпить. Доктор сказал, что его необходимо усыпить.

— Ох, — сказал он. — Ах, — сказал он. — Ну, может быть, я подожду тебя? Я просто буду сидеть здесь и ждать. Пока ты не выйдешь.

— Нет, — сказала она, положив руку ему на плечо и слабо улыбнувшись.

— Спасибо, но я справлюсь сама. Возвращайся в офис. Я буду позднее. О'кей?

— Конечно, милая, — сказал он, наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в щеку.

— Держись.

Он повернулся и вышел за дверь.

Рядом с кабинетом располагалась маленькая комнатка. Она села на стул с пластиковым сидением и стала ждать. Ей показалось, что прошло полчаса, но, возможно, на самом деле всего минут пять. Сияющий доктор вынес Рокко на одноразовом бумажном матрасике — ни дать ни взять метрдотель: «А вот и жареный поросенок, начиненный…» Он хотел положить Рокко на пол, но Элен взяла у него собаку и положила себе на колени.

— Я полагаю, двадцать минут самое большее. — Он улыбнулся.

Она посмотрела на него с ненавистью.

— Спасибо, — сказала она.

Рокко был очень спокоен. Он лежал, уставившись прямо перед собой. Его дыхание стало легче. Элен принялась гладить его.

— Смейся и весь мир будет смеяться вместе с тобой, — сказала она ему.

— Плачь и будешь плакать один.

Он скосил глаза, чтобы взглянуть на нее. Его хвост слабо завилял.

— Человек, который чего-то стоит, это тот, кто может улыбнуться, когда все идет к чертям.

Эта мысль понравилась Рокко. Он чуть-чуть приподнял голову, и Элен наклонилась поцеловать его, вдыхая показавшийся вдруг таким милым запах из его пасти.

— Ну что, грязный ты негодник, — сказала она, — оставляешь меня одну? Оставляешь меня совсем одну?

Больше она почти ничего не говорила. Она просто сидела и гладила его, лежащего на бумажном матрасике.

— Глупый песик, — только раз сказала она.

Он был очень хороший. Он то и дело косил глазом, стараясь не потерять ее из виду. Наконец его губы обвисли, обнажив ужасающие десна и зубы, и он тяжело засопел, высунув черный язык. Она машинально гладила его размеренными движениями: голова, холка, спина…. Потом она начала осторожно почесывать около хвоста — ему всегда это нравилось.

Он уходил, уходил… закрывались глаза, дыхание становилось все тише. Она наклонилась к нему.

— Слушай, лапочка, — прошептала она, — прежде, чем ты оставишь меня, я хотела бы тебе кое-что сказать. Я всегда скрывала от тебя это…

Рокко попытался поднять голову, но у него не получилось.

— Ты на самом деле не мой сын, — прошептала она. — Ты приемный. Но я хотела тебя. Я хотела тебя.

Немного погодя в комнату вошел доктор.

— Ну, — энергично спросил он, — мы закончили?

— Да, — ответила Элен Майли, — мы закончили.

Она вышла на залитую солнечным светом улицу и первый, кто попался ей на глаза, был высокий, черный Гарри Теннант, прислонившийся к стене здания ветеринарной лечебницы. Он курил сигарету, рассеянно глядя по сторонам.

И увидел ее.

— О'кей?

Она кивнула.

Он взял ее за руку и они зашагали по улице.

— Домой? — спросил он. — Или обратно в офис?

— Наверное я возьму отгул.

Он ничего не сказал. Он просто шел с ней. Просто был рядом.

— Боже, какой замечательный день, — сказала она. — Взгляни на небо. Я люблю такие дни. Только в мае и в октябре бывает такая погода. Понимаешь? Чистое небо. Воздух, которым можно дышать.

— Мне очень нравится этот день, — добавила она.

Он молчал, время от времени поглядывая на нее сверху вниз и задумчиво улыбаясь. Вскоре они оказались перед домом Элен.

— Пожалуй, я вернусь на работу, — сказал Гарри.

Она посмотрела на него.

— Хорошо, — сказал он. — Ненадолго.

Он сел согнувшись на диван в гостиной, положил локти на колени, оставив кисти свободно свисать между длинных ног. Элен приготовила кофе и принесла посыпанные сахарной пудрой пончики. Но, едва откусив кусочек, она стремглав бросилась в ванную и с треском захлопнула за собой дверь.

Он терпеливо ждал ее, разглядывая свои руки, раздумывая над тем, какие все-таки странные эти руки, если приглядеться к ним пристальнее. Куски мяса, изрезанные мелкими морщинами, оканчивающиеся пятью отростками. Кажется, будто в их форме нет и намека на красоту. Будто эта конструкция — плод больного воображения какого-то плотника или, быть может, ребенка, который привинчивает к своему скейту сзади и спереди по красной коробке, делает из проволоки руль и думает, что кадиллак готов. Вот какие они — человеческие руки, если приглядеться к ним пристальнее.

Вскоре Элен вышла из ванной. Она умылась холодной водой и теперь чувствовала себя чуточку лучше.

— Я собираюсь выпить рюмочку, — объявила она. — Ты как?

— Я присоединюсь, — кивнул он.

Она принесла бутылку виски, два стакана, тарелку с кубиками льда и кувшин с водой. Себе она смешала виски с водой, а Гарри налил себе чистого и пил его небольшими глотками.

— Сколько времени он у тебя? — спросил он.

— Всю свою жизнь. Однажды на Рождество я получила премию — пятьдесят долларов. Он сидел в витрине магазина на Лексингтон вместе со своими братьями и сестрами. То есть… Я хочу сказать, что они выглядели так, будто все из одного помета. Они гонялись друг за другом, кусались, возились на куче скомканных газет и скулили. А он сидел очень спокойно и смотрел в окно. Он казался таким одиноким. Как будто его никто не любит. Позже-то я поняла, что это меня разыграли. Щенок был прирожденным актером. Ему нужно было вступить в «Эквити» note 17. Он просто знал, как нужно вести себя, чтобы его купили. Нужно сидеть и смотреть в окно широкими глазами. Можно даже выжать слезу. Рано или поздно какой-нибудь мягкосердечный недотепа пройдет мимо и купит тебя, и отнесет домой, в тепло, где у тебя будет мягкая постель и тебя все будут любить и кормить. Маленький негодник, он все это просчитал.

Гарри усмехнулся.

— Да, возможно, он все просчитал.

— А… Какого черта, — сказала она. — Он был всего лишь собакой.

Гарри кивнул.

— Лучше заведи себе еще одну.

— Может быть. Когда-нибудь. Не сейчас. — Она оглянулась на клетку с попугаем. Птица чистила свои перья. — Ты думаешь, он что-нибудь понимает? Попугай?