Ревность (ЛП) - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит - Страница 50

Мой голос удивил меня.

— Я ненавижу это.

Кристоф не повернулся.

— Что?

— Атаки вампиров. Я к чему-то привыкаю, а они приходят и все разрушают. Тогда я начинаю привыкать к чему-то еще, и все снова повторяется. Это... Господи. Это неправильно, — на этот раз я не могла подобрать слово получше и чувствовала себя абсолютно неадекватной, стоящей здесь с джинсами и охапкой голубых трусов.

— Мне жаль, — казалось, он действительно сожалел. — Теперь все будет лучше. Я обещаю.

Грейвс бы никогда не сказал такого. Он бы пропустил железный комментарий и я бы посмеялась и почувствовала бы себя лучше. Мое сердце пропустило несколько ударов.

— Ничего не будет лучше, Кристоф. Все это будет продолжаться до тех пор, пока они меня не убьют, или до тех пор, пока...

— Они не убьют тебя, — произнес он отрывисто и быстро. Его плечи поднялись, как если бы я ударила его. — Не тогда, когда я здесь.

— Но это просто слова, — это было грубо с моей стороны, я знаю. Но это также было правдой. — Ты снова исчезнешь, и мне придется со всем разбираться самой. Снова.

Мама кладет меня в чулан, говоря, что я ее хорошая девочка. Бабушка на больничной койке ускользает от меня час за часом. Папа спускается с того бетонного коридора к двери, которая откроется к чему-то усмехающемуся и ненавидящему — и смертельному.

А теперь Грейвс.

Кристоф говорил так, будто у него застряло что-то в горле.

— Когда, как ты думаешь, я не наблюдал за тобой? Но я не собираюсь снова «исчезать», Дрю. Только не теперь, — Кристоф переместил свой вес, как если бы собирался повернуться, и я на всякий случай прижала к себе одежду.

— Да. Конечно, — я направилась к белому блику от белых плиток — я была уверена, что там ванная. Я также надеялась, что кто-нибудь додумался принести мою зубную щетку. Если, конечно, кровь вампира не попала на нее. — Конечно, так и есть.

— Подождешь и увидишь, — вернулось издевательство. — В дальнейшем, от меня будет тяжело избавиться, моя маленькая пташка.

Я обнаружила, что это действительно белая и вычищенная ванная комната: старинные, медные приспособления и окно вверху, впускающее солнечный свет. Вау. Можно было загорать, лишь находясь в душе!

— От людей легко избавиться, Кристоф. Все, что тебе следует сделать, это положиться на них, — я закрыла дверь и заперла ее, чувствуя, что одержала маленькую победу.

Это было смешно. Что я там могла выиграть? Он не боролся.

Я просто, Боже, я хотела, чтобы он оказался Грейвсом. Я хотела видеть кривую, наполовину страдальческую улыбку и те зеленые глаза даже больше, чем могла себе признаться.

«Когда захочешь рассказать, найдешь меня».

Что означало, что он вернется, правда? Где, черт возьми, он был? Это было не похоже на него. Но он был довольно безумным. Его кулак почти прошел через стену. Потому что я не была способна достаточно быстро открыть свой рот.

Даже Спиннинг сказал, что он вернется. Но Спиннинг не знал его так хорошо, не так ли? У них не было времени, чтобы сблизиться.

Я когда-нибудь знала хорошо мальчика-гота?

Походило на то, что нет.

Грейвс был единственным, на кого я могла положиться в этой крайне взвинченной ситуации, и без него я была...

Отличный способ стать крутой девочкой, Дрю! Он просто парень. Преодолей это.

Но он не был просто парнем. По моему мнению, он был единственным стоящим парнем в, Бог знает, скольких школах. То есть, даже после того, как его укусил оборотень, он был твердой скалой. Лучшая вещь в этой чертовой ситуации.

А теперь он ушел. У меня появилась забавная идея: не имело значение, как я пыталась поколебать то, что больше не увижу, как он неторопливо входит в комнату и бросает иронические шуточки.

Поэтому ты можешь найти его, как он и говорил. Правильно?

Только я не имела понятия, с чего начать. Мой мыслительный аппарат был хорошенько поврежден.

Большая ванна была сделана из чугуна, а душу было больше лет, чем мне. Там висела совершенно новая занавеска, прикрепленная к кольцам, которые были вмонтированы в стену. Первые несколько минут вода была ржаво-красной по сравнению с белой раковиной. Когда я снова ее включила, она была чистой и теплой.

Я старалась не думать об этом.

Я поняла, что тихо плакала. Я не посмотрелась в зеркало над раковиной. В стену был встроен шкаф с чистыми полотенцами, которые пахли кондиционером для белья. В одном из них я заглушила рыдания, пока шла вода; зашла в кабинку и смыла боль, пот, сопли, слезы, липкий страх, не говоря уже о вони гниющей крови вампиров. Там был шампунь. Кондиционер. Мыло в парафиновой обертке с написанной снаружи какой-то фигней по-французски. Кто-то не забыл принести из моей комнаты зубную щетку и расческу.

Как будто я снова очутилась в комнате отеля. Только в этот раз папа не сидел за дверью, смотря телевизор, в то время как заряжал оружие или просматривал контактную книжку. Нет, за дверью была тишина, как если бы Кристоф знал, что я плакала.

И я ненавидела это.

Глава 26

Возле двери, ведущей в коридор, был маленький столик, и когда я наконец последовала из ванной с горсткой влажных полотенец вокруг нижнего белья, я поняла, для чего использовался столик. На нем стояла бумажная чашечка кофе. Закрытые тарелки, полированное серебро (оно даже светилось!) Достаточно поджаренный и смазанный маслом пшеничный тост, маленькая тарелка с земляникой и черникой. Маленькая серебряная тарелка с кремом.

В целом, выглядело, как обычный школьный завтрак. В кафетерии блюда не будут подавать в серебряной посуде. Но на все остальное, конечно, они не жалели расходов и хорошо кормили детей. Даже если они не были детьми.

— Я не был уверен, чего ты захочешь, — Кристоф взял чашечку латте. Он вернулся к издевательствам. В поле зрения не было видно ружья. — Хотя Леонтус настоял на этом.

Это был банановый латте. Я осторожна взяла чашку, не касаясь его пальцами. Полагаю, некоторые вещи заслуживают доверия.

— Я, гм. Да. Спасибо. Кристоф...

— Я не виню тебя, — спокойно. — Ты перемещалась из одного места в другое, как на шахматной доске. Пешка. Должно быть, несколько раз ты задавалась вопросом, размещал ли я тебя, как приманку, или заботился ли вообще.

Вау. Неудобно, особенно с тех пор, как он говорил правду. И мой рот, привыкший умничать во всех случаях, теперь подвел меня.

— Я... хорошо. Гм.

— Я не знал, что ты существуешь до тех пор, пока твой отец не позвонил мне. Огаст никогда ничего никому не говорил.

Огаст. Он исчез после того, как подтвердил, что Кристоф был частью Братства. Именно Огаст ручался по телефону за Кристофа, и поэтому в первый раз я доверилась ему.

— Зачем ему было звонить...

— Он не знал, кому доверять. Я был под подозрением и... ладно, есть и другие причины, — он был выше меня и смотрел вниз, его руки свободно и грациозно висели по бокам. — Твоя мать, она всегда хотела нормальной жизни. Она была... нежной душой, — он выдал небольшой шум, прочищая горло, как если бы он был смущен. — Мы не всегда нежные души.

Силы грозили покинуть мои ноги. Я отошла назад, нашла кровать тем, что врезалась в нее, и села так, что зубы сильно стукнулись вместе.

Кристоф продолжил, тщательно подбирая каждое слово:

— Я не знаю, как твой отец нашел меня. Это было сюрпризом, особенно с тех пор, когда я в последний раз говорил с ним, все не было, гм... Все не было хорошо, — он коснулся серебряной крышки, которая, вероятно, была от тарелки с завтрака. — Вообще.

Он нашел тебя так же, как мы всегда находим всякую фигню — в жутковатом маленьком магазине и в других местах, на которые я указывала ему. Может быть, ты и есть то, что он искал все это время. Я поднесла бумажный стаканчик ко рту. Остановилась на полпути, потому что он, казалось, исчерпал слова.

— Что случилось?

Его голова опустилась, как если бы он молился.

Бабушка хорошо знала, как надо молиться. Только ее молитвы слегка заходили не в ту степь. Она говорила с Богом так, как некоторые люди разговаривают с психологом. Когда она не рассказывала Ему, что все могло быть сделано более эффективно, но ведь Он был Богом, а она — всего лишь старой леди, и что она знала, а?