Мишель и машина-призрак - Байяр Жорж - Страница 19

На крыльце показалась дама лет тридцати, темноволосая, полноватая, с мягкими чертами лица.

Взгляд Мишеля привлекли ее руки: казалось, они не способны были оставаться в неподвижности – пальцы все время нервно сжимались и опять разжимались.

– Здравствуйте, мадам, – произнес Мишель. – Я Мишель Терэ, это Артур Митуре, а это Даниель Дерье – мой двоюродный брат.

– Здравствуйте, я мадам Рамадон. Чем могу служить?

– Мы пришли узнать о Николь, – ответил Мишель. – Она не появлялась со вчерашнего дня и на праздник не пришла…

Он запнулся, пораженный реакцией мадам Рамадон. Глаза женщины заблестели; было видно, что только огромным усилием воли она сдерживает рыдания.

– Заходите, – прошептала она.

Смущенные ребята приняли приглашение. Они поднялись на облицованное плитками чистенькое крыльцо. Прежде чем провести гостей в салон, где царила такая же идеальная чистота, мадам Рама-дон прикрыла входную дверь.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала она. – Извините, я на минуточку…

Внезапно оробев, кузены и Артур со вздохом присели в кресла. Странное дело, но в этой комнате с оливковыми шторами хотелось разговаривать вполголоса.

В атмосфере дома чувствовалась какая-то трагедия* Мишель не мог взять в толк, почему мадам Рамадон оставила их одних. Он прислушался: не звонит ли она мужу?

– Странно, что она ничего не сказала про Николь. Могла бы нас сразу же успокоить. Почему она этого не сделала?

13

Скоро мадам Рамадон вернулась.

Мишель догадался о причине ее отлучки. Влажные следы на лице говорили о том, что она, не сумев сдержать слез, ходила умываться холодной водой.

Ребята все больше смущались, хотя мадам Рамадон и попыталась подбодрить их, выдавив из себя улыбку.

– Итак, вы – те самые молодые люди, которые организовали распродажу? – произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Да, мадам. Николь нам очень помогла, – ответил Мишель.

Лицо его собеседницы вдруг исказила гримаса, которую она с трудом подавила. Повисло мучительное молчание. Госпожа Рамадон бессильно опустилась на диван, закрыла лицо руками. Просидев так некоторое время, она вскинула голову. В глазах ее сверкала ожесточенная решимость,

– Послушайте, – сказала она еле слышно, – я на грани срыва. Кажется, вам можно доверять. Вы друзья Николь, она отзывалась о вас с большой симпатией. Я больше не в силах молчать… это одиночество… я так измучилась,… – Мадам Рама-дон замолкла, немного успокоилась, затем продолжала: – Вчера вечером Николь исчезла!

Трое друзей хранили молчание.

– Нам был анонимный звонок… Велели ни в коем случае не обращаться в полицию. Если все будет в порядке, Николь вернут. Нужно ждать новых инструкций. Если честно, я ничегошеньки не понимаю, муж, кажется, не больше моего. Во всяком случае, ничего внятного я от него не добилась.

Похищение? Мишель, Даниель и Артур растерянно переглянулись. Мадам Рамадон говорила так искренне! Либо она была искуснейшей комедианткой, либо действительно не имела ни малейшего понятия об истинном лице своего мужа и о подозрениях Николь.

Мишель пожалел, что не может задать хозяйке несколько прямых вопросов.

– Нам грозили ужасными вещами, если мы попытаемся что-либо предпринять.

– И что же вы намерены делать? – невольно вырвалось у Мишеля.

– Не знаю. Наверное, ждать и надеяться. Муж страшно подавлен. Николь нам совсем как родная. Муж очень боится, что она узнает правду, которую он так усердно от нее скрывал.

У Мишеля окрепла уверенность, что в глазах супруги Рамадон был совсем другим человеком, бесконечно далеким от того, каким являлся на самом деле. Тетушку Николь трудно было заподозрить в лицемерии. Правда, она слишком разоткровенничалась с незнакомыми людьми, но ведь она была в таком смятении… Когда человек теряет надежду и жизненную опору, ожидание подтачивает его волю. Мишель прекрасно понимал эту женщину, но решил промолчать, чтобы не нарушать доверительного тона беседы.

– Я убеждена, что Николь держат из-за ее тайны.

Мишель машинально поднял глаза на фотографию, которую ему как-то показывала Николь, – фотографию, по-прежнему стоящую в рамочке на комоде. Мадам Рамадон перехватила его взгляд.

– Кажется, Николь вам рассказывала об отце?

– Да… по-моему, ей его очень не хватает, – ответил Мишель.

– Увы! Здесь-то и кроется драма. На самом деле она едва его знала. Кстати, мсье Марнье – ее приемный отец. Очень талантливый был художник. Николь могла бы быть вполне счастлива, но, на беду, сестра моего мужа, мадам Марнье, умерла вскоре после того, как девочку взяли в дом. Тогда-то Марнье и вступил на дурную дорожку, быть может, так и не сумев оправиться от горя. Свой талант он пустил на изготовление форм для печатания фальшивых денег. Его арестовали и осудили. Мой муж был назначен законным опекуном. Он сделал все, что было в его силах, чтобы Николь не узнала об истинной судьбе того, кого она считала родным отцом. Видите эту фотографию… на ней кто-то из мужниной родни. Муж опасался, что племяннице могут попасться на глаза фотографии в старых газетах, которые очень подробно писали о процессе, и она узнает правду.

В памяти Мишеля всплыла встреча с журналистом, его рассказ о деле Марнье.

– Весьма прозорливо со стороны вашего мужа! – заметил он.

Женщина уныло кивнула.

– По-моему, Николь не понимает, насколько мы к ней привязаны. Чтобы оградить девочку от мучительного прошлого, мы с мужем отправили ее на несколько лет за границу. Она училась в пансионе, а каникулы проводила в лагере. Так мы надеялись уберечь ее от болезненных переживаний. Как она, должно быть, страдала, отлученная от родных мест! Теперь мне начинает казаться, что мы допустили ошибку…

– Вы правы, мадам, – согласился Мишель, тронутый неприкрытой печалью в голосе женщины. – Николь очень мучилась, принимая это за недостаток любви.

– Она вам сама об этом сказала? Так я и чувствовала. Возможно, правда была бы для нее менее пагубной, чем эти неловкие увертки…

Мишель терялся в сомнениях: стоит ли рассказывать женщине про открытку, которую послали близнецы? Видела ли мадам Рамадон эту открытку? Если да, то почему не сказала ни слова? Чего добивался похититель? Заполучить альбом? Тогда становилось понятным поведение господина Рамадона на распродаже, его стремление во что бы то ни стало купить альбом, затем кража…

«Но почему он не объяснил нам истинную причину? – думал Мишель. – Потому что она отличалась от той, которую он называл жене?»

Мишель решил не играть в догадки. По-настоящему важным было одно-исчезновение Николь. Только бы ее отыскать, избавить мадам Рамадон от волнений, положить конец терзаниям девушки…

– У вас есть какие-нибудь предположения?

– Хм… нет… честно говоря… может быть… Даже не знаю, можно ли… Мой муж… – лепетала мадам Рамадон. В конце концов она решилась: – Думаю, муж не будет в претензии, если я вам расскажу… только умоляю, сохраните это в секрете! Обещаете?

Трое друзей, очень взволнованные, дали слово.

– Так вот… Как я уже говорила, отец Николь был арестован и осужден. Но где спрятаны печатные формы для изготовления фальшивых банкнот и деньги, нажитые на этих операциях, так и осталось тайной. Из заключения муж получил от него два письма, которые удалось послать, минуя тюремную цензуру. Думаю, их пронесли на волю отбывшие срок заключенные. В каждое из писем был вложен запечатанный конверт с пометкой «вручить Николь в день ее восемнадцатилетия». Муж хотел исполнить волю своего шурина, ради лучшей сохранности он положил письма в свой сейф в банке. Толком я не могу ничего объяснить, но мне тут пришло в голову, что грабитель мог залезть к нам в дом за этими письмами.

Мишель обратил внимание, что Артур с Даниелем недоумевают не меньше его. Какая связь между тайно вынесенными из тюрьмы письмами и альбомом со старыми открытками? Письма – еще куда ни шло, возможно, они имеют какое-то отношение к припрятанному добру Марнье, но при чем здесь альбом?