Регуляторы - Кинг Стивен - Страница 39

Мертвый бродяга посреди лесополосы. Но как он умер! Его глаза вывалились из орбит и свисали на щеки на усохших оптических нервах. Глазные яблоки лопнули и съежились, словно сила, которая вышибла их из орбит, еще и раздавила их. Кровь из носа запеклась на губах и тронутой сединой щетине на подбородке. Кровь, однако, не залила бродяге рот, о чем Стив мог только пожалеть. Потому что этот рот застыл в широченной глупой улыбке. Уголки рта бродяги поднялись чуть ли не до мочек ушей. Некая сила загнала его в кактусовые заросли и убила, вывалив глаза на щеки. И эта же сила оставила его улыбающимся во весь рот.

Колли сжимал руку Стива все сильнее. У него даже заныли пальцы.

— Может, отпустишь? — взмолился Стив. — А не то…

Он посмотрел вдоль тропы, уходящей от развилки на восток, той тропы, что могла привести их на Андерсон-авеню, где они попытались бы найти подмогу. Десять ярдов, и растительность резко обрывалась, выводя тропу в ночную пустыню. Стивен даже не подумал о том, что такой пустыни просто быть не может в Огайо. Не подумал потому, что перед ним открылся ландшафт, которого он не видел никогда в жизни, даже в кошмарном сне.

Широкая равнина уходила к горам, вершины которых более всего напоминали зубья пилы. Однотонные, без расселин, без выступов. Черные горы, нарисованные ребенком.

Сама тропа не исчезала, а расширялась, превращаясь в дорогу, какие бывают в рисованных мультфильмах. Слева от нее валялась наполовину ушедшая в песок телега. За телегой виднелась низина, где уже царствовала ночь. Справа стоял столб с прибитой к нему доской. Черные буквы выцвели, но Стив прочитал надпись:

На столбе красовался коровий череп, такой же бесформенный, как и кактус. Сама дорога чем-то напомнила Стиву афиши фильма «Близкие контакты третьего вида». В небе над горами уже сияли невероятно крупные звезды. Они не мерцали, а мигали, как рождественская гирлянда. Вновь поднялся вой, на этот раз выли не три или четыре койота, а целая стая. Койотов Стив не увидел. Только белесая пустыня, зеленые пятна кактусов, дорога, телега, низина и нарисованные горы на горизонте.

— Что это такое? — прошептал Колли.

Прежде чем Стив успел ответить, что это фантазия какого-то ребенка, из низины послышалось низкое рычание. Словно (Стиву, во всяком случае, так показалось) заработал мощный двигатель речного катера. Потом в тени вспыхнули два зеленых глаза. Стив отступил на шаг, во рту у него пересохло. Он поднял «моссберг» к плечу, но руки его не слушались, да и винтовка скорее напоминала игрушку. Глаза (они плавали в темноте, словно глаза в темной комнате из мультфильма) размерами не уступали футбольному мячу, и Стиву не хотелось даже думать о том, какому животному они могли принадлежать.

— Сумеем мы его убить? — обратился он к Колли. — Если оно бросится на нас, как ты дума…

— Оглянись! — оборвал его Колли. — Посмотри, что происходит!

Стив посмотрел. Зеленый мир отступал от них, а пустыня наступала. Трава под ногами сначала бледнела, словно что-то высасывало из нее хлорофилл, потом исчезала. Затем из черной земли уходила влага, она выцветала и крошилась гранулами. Бусинками. Почва замещалась мириадами бусинок. Справа деревья трансформировались на глазах. Стволы зеленели и обрастали шипами. Ветви сливались воедино, превращаясь в отростки кактусов.

— Знаешь, по-моему, нам пора сматываться отсюда, — прошептал Колли.

Стив не ответил: вместо языка заговорили ноги. Мгновение спустя они уже бежали по тропе к тому месту, где вышли на нее. Поначалу Стив думал только о том, как бы уберечь глаза от ветвей и не пробежать мимо пары батареек, лежащих там, где им следовало поворачивать к дому Биллингсли. А потом он вновь услышал рычание, и мысли о таких пустяках канули в небытие. Рычание приближалось. Тварь из низины, тварь, которой принадлежали эти огромные зеленые глаза, следовала за ними. Черт, она преследовала их. И догоняла.

Питер Джексон медленно повернулся на звук выстрела. Он понял (насколько был еще способен понимать), что стоит в углу двора и смотрит (насколько он еще мог куда-то смотреть) на столик. На столике лежали книги и журналы, многие с розовыми закладками. Питер работал над статьей «Джеймс Дики и новая южная реальность», полагая, что она должна поднять высокую волну в тихом академическом пруду. После публикации этой статьи он ожидал приглашения в дискуссионные клубы других колледжей. Причем с оплатой всех расходов (конечно, в разумных пределах). Как он об этом мечтал! И какими далекими и никчемными казались ему теперь эти мечты. Как этот выстрел в лесу и последовавший за ним крик. Как рычание… словно тигр удрал из зоопарка и спрятался в лесополосе. Мелко все это, ничтожно. Потому что главное сейчас…

— Найти моего друга, — сказал себе Питер. — Добраться до развилки и сесть рядом с моим другом. Лучше всего… добираться туда ползком.

Питер пересек двор по диагонали, по пути задев столик бедром. Несколько книг и журнал «Поэзия Джорджии» свалились со столика и упали на землю, но Питер даже не посмотрел в их сторону. Его слабеющий взгляд не отрывался от зеленой лесополосы, окаймляющей с востока Тополиную улицу. А «новая южная готика» Питера уже нисколько не интересовала.

Когда это произошло, Джэн говорила не о Рэе Соумсе. Она вопрошала, почему Бог создал мир, в котором тебя должны целовать и лапать мужчины с грязными коленками, которые моют голову четыре раза в месяц. А то и реже. Разумеется, она имела в виду Рэя, только опускала имя.

И впервые с тех пор, как Одри нашла здесь убежище, она почувствовала, как ее разбирает злость, свидетельствующая о том, что нежная дружба начинает давать трещины. Одри больше не желала выслушивать бесконечные рассуждения Джэн об ее отношениях с Соумсом.

Одри стояла у входа в беседку, смотрела на луг, вслушивалась в жужжание пчел и гадала, а что она здесь, собственно, делает. Люди нуждались в ее помощи, люди, которых она знала, более того, питала к ним симпатию. Часть ее, та, которая умела убеждать, твердила, что не стоит о них и думать, поскольку этих людей отделяют от нее четыреста миль и четырнадцать лет, только Одри понимала: это ложь. Убедительная, но ложь. Вот луг этот — иллюзия. Луга этого в реальности не существует.

Но я должна побыть здесь, подумала она. Должна.

Возможно, но обсасывание любви-ненависти, испытываемой Джэн к Соумсу, внезапно до смерти ей наскучило. Одри ужасно хотелось развернуться на каблуках и бросить: «Слушай, не пора ли тебе перестать скулить и бросить его? Ты молода, красива, у тебя прекрасная фигура. Я уверена, ты найдешь мужчину с чистыми волосами и вымытыми частями тела, к которым ты неравнодушна».

Если б она сказала такое Джэн, ее бы точно унесло отсюда, как унесло из райского сада Адама и Еву, когда они слопали яблоко, которое не следовало трогать. Однако ее исчезновение не меняло главного. А если она сможет промолчать и позволит Джэн стрекотать и дальше, на что она переключится? В сто пятидесятый раз скажет, что, хотя Пол — самый красивый из «Битлз», она могла бы переспать только с Джоном? Словно группа «Битлз» не распалась, а Джона не убили.

Но прежде чем Одри успела что-то сказать или сделать, новый звук вторгся в уютный мир весеннего луга, где тишину нарушали лишь жужжание пчел, стрекотание кузнечиков в траве да говорок двух молодых женщин. Дребезжащий звук, похожий на звон колокольчика, с помощью которого в стародавние времена учительница созывала детей в классы после перемены.

Одри повернулась, поскольку больше не слышала голоса Джэн. Но удивляться тут было нечего: Джэн исчезла. А на дощатом столике, изрезанном инициалами с датами, восходящими чуть ли не к первой мировой войне, звонил телефон Тэка.

Звонил в первый раз.

Одри медленно подошла к столику (хватило трех шажков) и с гулко бьющимся сердцем посмотрела на телефон. Часть ее требовала, чтобы она не брала трубку, потому что звонок этот мог означать только одно: демон, поселившийся в теле Сета, нашел ее. Но что ей оставалось делать?