Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен - Страница 36

— Я ухожу! — Вера встала. Ее лицо побледнело и вытянулось. — Я буду молиться за тебя, Джонни.

Увидев, какая она беспомощная, расстроенная и несчастная, он остыл. Все накопившееся в нем раздражение Джонни выместил на матери.

— Не забывай принимать лекарство! — попросил он.

Вера вышла из палаты с каменным лицом.

Джонни беспомощно взглянул на отца.

— Джон, ты был не прав, — сказал тот.

— Я устал. И это плохо сказывается на рассудке и выдержке.

— Да, — согласился Эрб.

— Она все еще собирается в Калифорнию на симпозиум по летающим тарелкам или как он там называется?

— Да. Но она может передумать. День на день не приходится, а впереди еще целый месяц.

— Ты должен что-то сделать.

— Да? И что именно? Отправить ее в психушку?

Джонни покачал головой:

— Не знаю. Возможно, пора подумать об этом серьезно, а не отмахиваться от этой мысли. Она больна. И ты не можешь не видеть этого!

— С ней было все в порядке, пока ты… — заметил Эрб.

Джонни зажмурился, будто получил пощечину.

— Джон, извини. Я не это имел в виду.

— Все в порядке, папа.

— Нет, правда. — На Эрба было больно смотреть. — Я пойду поищу ее. Она может раздавать всем встречным свои листовки.

— Хорошо.

— Джонни, забудь обо всем, что здесь наговорили, и сосредоточься на выздоровлении. Она любит тебя, и я люблю тебя. Так что не суди нас строго и не обижайся.

— Все в порядке, папа.

Эрб поцеловал Джонни в щеку.

— Пойду поищу ее.

— Ладно.

Эрб ушел. Джонни встал и с трудом сделал три неуверенных шага от кресла до кровати. Немного, но все же! Какой-никакой, а сдвиг! Ему хотелось сказать отцу, что он не сдержался при разговоре с матерью не просто так. В Джонни все больше крепла странная уверенность, что жить ей осталось недолго.

2

Вера перестала принимать лекарство. Эрб разговаривал с ней, упрашивал и даже пытался заставить. Однако ничего не помогло. Она показала ему письма своих «единомышленников по Христу», написанные корявым почерком и неграмотно. Единомышленники поддерживали ее решение и обещали помолиться за нее. Одно из писем было от жительницы Род-Айленда, участницы совместного ожидания конца света на ферме в Вермонте (она была там вместе со своим шпицем по кличке Отис). В письме говорилось:

ГОСПОДЬ — лучшее лекарство, обратись к ГОСПОДУ и БУДЕШЬ ИСЦЕЛЕНА. Не врачами, которые УЗУРПИРУЮТ ВЛАСТЬ ГОСПОДА. ВРАЧИ своим ДЬЯВОЛЬСКИМ ВМЕШАТЕЛЬСТВОМ породили в этом нечестивом мире РАК. Доказано, что все, кто перенес ОПЕРАЦИЮ, даже такую маленькую, как УДАЛЕНИЕ ГЛАНД, рано или поздно обязательно заболеют РАКОМ. Поэтому проси ГОСПОДА, молись ГОСПОДУ, пусть ТВОЯ ВОЛЯ сольется с ЕГО ВОЛЕЙ, и ТЫ ИСЦЕЛИШЬСЯ!!!

Эрб поговорил с Джонни по телефону, и на следующий день тот позвонил матери и извинился за несдержанность. Он попросил ее принимать лекарство, хотя бы ради него. Вера простила сына, но принимать лекарство отказалась. Если Господь хочет, чтобы она продолжала жить, Он сделает так, что она будет жить. Если же Он захочет призвать ее к себе, то это случится, даже если она будет принимать по упаковке таблеток в день. Этот железный аргумент Джонни не мог опровергнуть. Он лишь указал на то, что на протяжении восемнадцати веков дружно отрицали и католики, и протестанты, а именно: Господь доводит до человека Свою волю не только через его душу, но и через разум.

— Мама, — сказал он, — а тебе никогда не приходило в голову, что Господь проявил Свою волю, позволив кому-то изобрести лекарство, чтобы продлить твою жизнь? Неужели ты даже не допускаешь этого?

Междугородняя телефонная связь — не лучшая возможность для богословских споров. Вера повесила трубку.

На следующий день Мари Мишоу вошла в палату Джонни, присела на кровать и разрыдалась.

— Ну что вы, что вы! — успокаивал ее встревоженный Джонни. — Что случилось?

— Мой мальчик. — Мари заливалась слезами. — Мой Марк. Вчера ему сделали операцию, и все прошло так, как вы и говорили. Все хорошо! И он снова будет видеть поврежденным глазом. Слава Богу!

Она обняла Джонни, и он тоже обнял ее. Чувствуя у себя на щеках теплые слезы Мари, он вдруг подумал, что случившееся с ним вовсе не однозначно плохо. Возможно, какие-то вещи следовало сказать, увидеть или найти. Напрашивалась мысль, что Бог действительно избрал Джонни Своим орудием, хотя его собственное представление о Боге было довольно смутным и расплывчатым. Он сказал Мари, как рад, что все так хорошо закончилось. Он также заметил, что заслуга в этом не его, а тех, кто делал операцию, а сам он толком не помнит, что именно тогда говорил ей. Вскоре Мари ушла, вытирая слезы, и оставила Джонни наедине с его мыслями.

3

В начале августа в больницу к Джонни приехал Дейв Пелсен. Заместитель директора старшей школы Кливс-Миллс, маленький и опрятный человек в очках с толстыми линзами, носил мягкие туфли и яркие пиджаки спортивного покроя. Из всех посетителей, приходивших навещать Джонни в то долгое лето 1975 года, Дейв изменился меньше других. Если бы не седина, он выглядел бы точно так же, как и раньше.

— Ну как ты? Если серьезно? — спросил Дейв после обычного обмена любезностями.

— Как будто неплохо, — ответил Джонни. — Теперь могу ходить один, правда, пока немного. Делаю шесть гребков в бассейне. Иногда мучает сильная головная боль, но доктора говорят, что это надолго, если не навсегда.

— Позволишь задать личный вопрос?

— Если интересует, не сказалось ли это на потенции, то — нет, не сказалось! — Джонни улыбнулся.

— Это, конечно, хорошо, но я хотел спросить о деньгах. Ты можешь оплатить свое лечение?

Джонни покачал головой:

— Я провел в больнице почти пять лет. Такое по карману только Рокфеллеру. Мои родители воспользовались какой-то правительственной программой для безвыходных ситуаций.

Дейв кивнул.

— «Программа помощи в чрезвычайных ситуациях». Так я и думал. Но почему ты оказался здесь, а не в муниципальной больнице? Там такого ухода точно не было бы.

— Благодаря доктору Вейзаку и доктору Брауну. И это они поставили меня на ноги. Я был… подопытным кроликом, как выразился доктор Вейзак. Сколько человек может пролежать в коме и не превратиться в овощ? Два последних года со мной постоянно занимались физиотерапевты. Мне все время кололи витамины, и до сих пор кожа на заднице выглядит как после оспы. Они и не рассчитывали, что я когда-нибудь сумею расплатиться за лечение. Почти с самого начала считалось, что мне не выкарабкаться. Вейзак говорит, что они с Брауном «насильно поддерживали мою жизнедеятельность». Они считают, что это хороший аргумент в защиту поддержания жизни, когда не остается никаких надежд на выздоровление. Они не могли бы продолжить исследования, если бы меня перевели в государственную больницу, поэтому и добились, чтобы я остался здесь. Если бы их исследования были закончены, я оказался бы совсем в другой больнице.

— Где все лечение ограничилось бы тем, что твое тело переворачивали бы каждые шесть часов, чтобы не допустить образования пролежней, — заметил Дейв. — А если бы ты очнулся от комы в восьмидесятом, то был бы полной развалиной.

— По-моему, я и так полная развалина, — покачал головой Джонни. — Если мне предложат еще одну операцию, я сойду с ума. А так мне все равно предстоит хромать и никогда не удастся повернуть голову налево до конца.

— А когда тебя собираются выписать?

— С Божьей помощью через три недели.

— И что потом?

Джонни пожал плечами:

— Наверное, отправлюсь домой. В Паунал. Мать собирается провести какое-то время в Калифорнии… что-то связанное с религией. А у нас с отцом будет время заново познакомиться друг с другом. Я получил письмо от крупного литературного агента из Нью-Йорка… вернее, от одного из его помощников. Они полагают, что о случившемся со мной стоит написать книгу. Пожалуй, попробую написать две-три главы и прикинуть сюжет. Может, им удастся пристроить это в какое-нибудь издательство. Не скрою, деньги мне очень нужны.