История Лизи (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 38

А может, на этот раз все было по-другому: Скотт не просто забыл (как однажды он забыл об их свидании, как забыл рассказать о предельно долбаном детстве), но спрятал ключи к разгадке, чтобы она нашла их после его смерти, которую он предвидел, – выстраивал то, что он сам назвал бы «станции була».

В любом случае со Скоттом Лизи уже попадала в аналогичное положение, поэтому из телефонного разговора вышла с честью, говоря в нужных местах: «Да, да», «Ну конечно», «Вы знаете, я об этом забыла».

После того как Аманда весной 2001 года попыталась вырезать себе пупок, а потом на неделю впала в состояние, которое ее мозгоправ назвала «полукататонией», семья обсуждала возможность отправить ее в «Гринлаун» (или какую-нибудь другую психиатрическую клинику) во время затянувшегося воскресного обеда (Лизи запомнила его очень хорошо), где бурлили эмоции, а иногда и злоба. Она также запомнила, что Скотт большую часть дискуссии молчал, да и ел без всякого аппетита. Когда же разговор подходил к концу, сказал, что он, если никто не возражает, возьмет в «Гринлауне» рекламные буклеты и брошюры, чтобы они могли посмотреть, о чем речь.

– Тебя послушать, так это прямо-таки отпускной круиз, – ответила (и, как показалось Лизи, излишне резко) Кантата.

Скотт пожал плечами, вспоминала Лизи, следуя за чадящим лесовозом мимо пробитого пулей рекламного щита «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОКРУГ КАСЛ».

«Она же сейчас в отъезде, все так, – пояснил тогда Скотт. – И, возможно, очень важно, чтобы кто-то показал ей путь домой, пока она еще хочет вернуться».

Муж Канти на это только фыркнул. Тот факт, что Скотт заработал миллионы на своих книгах, не изменил мнения Ричарда: он считал Скотта оторванным от жизни мечтателем. А когда Рич что-то изрекал, Канти Лоулор обязательно его поддерживала. Лизи, конечно же, и в голову не пришло сказать им, что Скотт знает, о чем говорит, но теперь она подумала, что в тот день тоже съела за обедом не так чтобы много.

В любом случае Скотт привез домой из «Гринлауна» несколько брошюр и буклетов. Лизи помнила, как они лежали на одном из столиков на кухне. Один буклет, с фотографией большого особняка, очень похожего на тот, что был в поместье «Тара» в фильме «Унесенные ветром», назывался «Психические болезни, ваша семья и вы». Но она не помнила продолжения дискуссии о «Гринлауне», да и откуда? Как только Аманда вышла из «полукататонии», она начала быстро поправляться. И Скотт точно не упомянул про ленч с доктором Олбернессом в октябре 2001 года, через несколько месяцев после того, как Аманда вернулась в состояние, которое считалось для нее нормой.

Согласно доктору Олбернессу (это Лизи узнала по телефону, перемежая его рассказ своими «да, да», «ну конечно», «вы знаете, я об этом забыла»), Скотт за ленчем поделился своей озабоченностью тем, что Аманду Дебушер в будущем ждет куда более серьезный приступ, который, возможно, оторвет ее от реальности на всю оставшуюся жизнь, и, прочитав буклеты и совершив с добрым доктором экскурсию по территории, он пришел к выводу, что «Гринлаун» – идеальное для нее место, если такое случится. Лизи нисколько не удивило, что после одного ленча и пяти подписанных книг доктор Олбернесс заверил Скотта, что для сестры его жены в «Гринлауне» всегда найдется место, если возникнет такая необходимость. А чего удивляться, если она многие годы видела, как его слава действует на некоторых людей.

Лизи потянулась к радиоприемнику, чтобы найти громкое кантри (еще одна дурная привычка, которую она переняла у Скотта в последние несколько лет его жизни, да так и не смогла от нее избавиться), потом посмотрела на Дарлу и увидела, что сестра спит, привалившись головой к боковому стеклу. Да, не лучшее время для того, чтобы слушать Крикуна Дженнингса или «Биг-и-Рич»[53]. Вздохнув, Лизи убрала руку.

Доктору Олбернессу хотелось во всех подробностях вспомнить свой ленч с великим Скоттом Лэндоном, а Лизи не собиралась ему мешать, несмотря на нетерпеливые жесты-сигналы Дарлы: «Не можешь ли ты его поторопить?»

Наверное, Лизи и могла, но полагала, что спешка только помешает успешному разрешению стоящей перед ними проблемы. А кроме того, ее разбирало любопытство. Она испытывала информационный голод. Жаждала услышать новое о Скотте. Собственно, слушая рассказ доктора Олбернесса, она словно копалась в фотографиях, запрятанных в теле книгозмеи, улегшейся у стены в рабочих апартаментах. Она не знала, являются ли воспоминания доктора Олбернесса одной из Скоттовых «станций була» (подозревала, что нет), но воспоминания эти вызывали у нее гложущую боль. Это все, что осталось от горя через два года? Давящая грусть?

Сначала Скотт позвонил Олбернессу по телефону. Знал ли он заранее, что доктор – рьяный почитатель его таланта, или так уж совпало? Лизи не верила, что это совпадение, иначе оно было слишком уж удачным, но если Скотт знал, то как ему удалось это выяснить? Она не могла выбрать момент, чтобы задать такой вопрос, не нарушив при этом плавность потока воспоминаний доброго доктора, а нарушать не хотелось, да и какое это теперь имело значение? В любом случае Олбернесс был польщен звонком Скотта (есть такая присказка, «радости полные штаны», здесь очень даже уместная), с готовностью ответил на все вопросы, касающиеся сестры жены, а уж приглашение на ленч привело его в полный восторг. «Вы не будете возражать, если я захвачу с собой несколько ваших книг, чтобы вы на них расписались?» – спросил доктор Олбернесс. «Не только не буду возражать, но и с радостью это сделаю», – заверил его Скотт.

Олбернесс привез свои любимые романы, Скотт – историю болезни Аманды, что привело Лизи (она находилась уже менее чем в миле от кейп-кода Аманды) еще к одному вопросу: где Скотт взял историю болезни? Очаровал Аманду, чтобы она вручила ему эти бумаги? Или очаровал Джейн Уитлоу, мозгоправа с бусами? Или очаровал их обеих? Лизи знала, что такое возможно. Способность Скотта очаровывать не была универсальной (доказательство тому – Дэшмайл, этот южанин-трусохвост), но многие люди ей поддавались. Конечно же, Аманда чувствовала идущее от него обаяние, хотя, и Лизи в этом не сомневалась, не доверяла ему полностью (Анда прочитала все его книги, даже «Голодных дьяволов», после которой, по ее словам, неделю спала при включенном свете). Насчет Джейн Уитлоу Лизи ничего сказать не могла.

Но вопрос «Как Скотт добыл историю болезни Аманды?» остался без ответа. Тут Лизи не могла утолить свое любопытство. И ей пришлось удовлетвориться осознанием того, что он эту историю добыл, а доктор Олбернесс с готовностью ее изучил и подтвердил вывод Скотта: в будущем Аманду Дебушер ждали более серьезные неприятности. И в какой-то момент (скорее всего задолго до того, как они покончили с десертом) Олбернесс пообещал своему любимому писателю, что обязательно найдет в «Гринлауне» место для мисс Дебушер, если подтвердятся их худшие опасения.

– Если бы вы знали, как я вам за это признательна, – поблагодарила его Лизи и теперь, второй раз за день сворачивая на подъездную дорожку к дому Аманды, задалась вопросом: а в какой момент доктор спросил Скотта, откуда тот черпает свои идеи? В начале ленча или в конце? Под закуску или с кофе?

– Просыпайся, дорогая Дарла. – Она заглушила двигатель. – Мы приехали.

Дарла выпрямилась, посмотрела на дом Аманды.

– Ох, дерьмо, – вырвалось у нее.

Лизи расхохоталась. Ничего не могла с собой поделать.

Сбор вещей Анды для обеих оказался неожиданно печальным занятием. Чемоданы они нашли в клетушке третьего этажа, которая служила чердаком. Два чемодана «Самсонит», видавшие виды, с наклейками авиакомпании «МИА», оставшимися после ее путешествия во Флориду. И когда она летала к Джодоте? Семь лет назад?

«Нет, – подумала Лизи. – Десять». С грустью посмотрела на оба чемодана, выбрала тот, что побольше.

– Может, нам стоит взять оба? – В голосе Дарлы слышалось сомнение. Она вытерла лицо. – Уф! Наверху жарко!