Русская проза XVIII века - Чулков Михаил Дмитриевич - Страница 10

Перелом в убеждениях Карамзина произошел к началу нового, XIX столетия. Преодоление кризиса 1790-х годов привело к отказу от субъективистской эстетики, оправдывавшей его пассивность, к формированию новых убеждений. Теперь Карамзин заявляет, что художник, писатель должен быть «органом патриотизма». Он отвергает культ уединения, когда-то им страстно отстаиваемый, полагая, что человек должен утверждать себя в жизни не в нравственной сфере, но в исполнении и своего общественного, и патриотического долга перед отечеством. Правда, Карамзин и в эти годы не видит возможностей преодоления противоречий современной жизни. Оттого он обращается к истории России, пытаясь отстоять свои этические идеалы на материале прошлого. Писатель стал изображать «героические характеры», которыми так богата история России.

Следуя новой программе, Карамзин с 1804 года целиком отдастся сбору материалов для написания своего капитального труда — «Истории Государства Российского». «Истории» предшествовала повесть «Марфа Посадница», и связанная в чем-то с прежними взглядами писателя, и отражавшая новые стороны его таланта, его новой философии истории. В центре повести — конфликт между Новгородом, отстаивающим свою свободу, и самодержавием, противником этой свободы, конфликт, мужественно обнаженный писателем.

Потому важное место в повести занял идейный поединок посланника Иоанна боярина Холмского и посадницы Марфы, происходящий публично, на новгородском вече. Речи обоих противников выписаны с замечательным мастерством. И трагизм поединка в том, что каждый оказывается у Карамзина правым, у каждого своя правда, которая подтверждается историей. Прав Холмский, требуя от новгородцев отказаться от своей независимости и подчиниться Иоанну во имя России. Права и Марфа, отстаивающая святыню Новгорода — его свободу, его республиканский строй, поскольку именно свобода Новгорода была источником счастья и благоденствия народного.

На примере истории Карамзин вновь хочет убедить читателя, что человек не властен над обстоятельствами своей политической жизни, не может жить по тем «древним уставам», которые несут ему благо, что он оказывается слепым орудием некоей необходимости, которая повелевает одним мужественно отстаивать свою свободу и погибать в неравной борьбе с самодержавной властью, а другим — смело сокрушать свободу Новгорода и, выполняя долг, распространять рабство на жителей вольного города. Убеждая читателя в действии этого закона, Карамзин не славит грубую силу самодержавия, но скорбит о судьбе побежденных. Новгородцы правы, когда защищали свои «древние уставы», и виноваты, когда ослушались воли русского монарха.

Политические и философско-исторические взгляды Карамзина обуславливали все его творчество. Но повести не были их прямой иллюстрацией. Художественное исследование действительности оказалось более глубоким и емким, характеры, созданные писателем, несли по сравнению с логической схемой более содержательную информацию об условиях жизни человека в России. Повести потому и запечатлели трагизм русской жизни, любовь писателя к человеку. Карамзин-художник не мог не видеть реальные, земные контуры того «закона», который губил его героев. Как ни убегал он от реальной жизни с ее противоречиями, она вторгалась в его произведения, например в повесть «Бедная Лиза». Пусть без акцента, пусть в намеках, но драма Лизы оказалась обусловленной действием закона социального неравенства.

Обращаясь к истории, Карамзин с интересом исследовал героическую жизнь известных деятелей, стремясь понять и разгадать тайну русского национального характера. Оттого пафосом повести «Марфа Посадница» оказался показ активных, деятельных людей — борцов за свободу, за свои идеалы. Идея смирения и покорности не получила подтверждения на материале истории. Дух мятежности ворвался в повесть. Устами Марфы провозглашен новый идеал человека, человека активного, сознающего, что его судьба, его будущее зависит во многом и от него самого, от его поведения, от его борьбы с «обидчиками». «Судьба людей и народов есть тайна провидения, но дела зависят от нас единственно». «Человек волен только в своих делах и чувствах». Главной победой художника стал образ Марфы, которая изображена героической россиянкой, «вышедшей из домашней неизвестности на театр народной жизни» — театр отважной борьбы за новгородскую республику и свободу народа.

Современный читатель, знакомясь с русской прозой XVIII века, обратит внимание на ее жанровое своеобразие. Вместо привычных и традиционных форм романа, повести, рассказа и очерка он встретит «путешествие», «письмо», «восточную» или философско-политическую повесть, особого типа комедию. И это в ту пору, когда в литературе Западной Европы бурно развивался роман — и уже не авантюрный, но семейный, любовный, — роман карьеры, роман-исповедь, с одной стороны, и семейная, «мещанская драма» и «слезная комедия» — с другой.

Русские писатели отлично знали романы Дефо и Ричардсона, Фильдинга и Стерна, Руссо и Гете, семейную драму Дидро, Бомарше и Мерсье, знали, высоко ценили, но шли своим путем. Объяснялось это различием социальных условий России и Западной Европы.

В XVIII веке буржуазные отношения, вызревавшие в недрах феодализма, в некоторых странах, и прежде всего в Англии и Франции, достигли высокого уровня. С самого своего появления на исторической сцене буржуазия порождала в обществе «…всеобщую борьбу человека против человека»[5]. Именно поэтому буржуазия как основу своей морали выдвигала эгоизм, который, по словам Маркса, есть в буржуазном обществе «необходимая форма самоутверждения индивидов»[6].

Западноевропейский реализм (а в известной мере и сентиментализм) показал, что эгоистический путь самоутверждения личности, живущей в буржуазном обществе, был определяющим. Он был обнаружен литературой в реальной практике человека, вынужденного жить в условиях жестокой борьбы за существование в капиталистическом мире, основанном на частной собственности к власти чистогана. Тем самым человеку была навязана необходимость постоянно сражаться за свое благополучие. Одинокий, он оказывался противопоставленным всему страшному и враждебному ему миру. Война становилась главной формой связи людей. В войне побеждали сильные. Отсюда — романы карьеры и приключений, в которых раскрывалась судьба личности, умеющей постоять за себя, добиться успеха и прежде всего богатства — условия ее независимости и счастья.

Героем оказывался и человек третьего сословия, уже добившийся известного достатка, известного уровня денежной обеспеченности. Тогда он отъединялся от общества, замыкался в своем очаге, в своей семье. Так появились семейные и любовные романы (чаще всего они писались сентименталистами), семейная, мещанская драма и «слезная комедия». Сосредоточенность на всем своем — очаге, семье, любви, переживаниях — превращала такого героя, общественного человека по своему положению, в частного человека, равнодушного к судьбам других людей, к их жизни, к социальным и политическим обстоятельствам родины.

Иными были условия социальной и политической жизни в России. Буржуазия не занимала господствующего положения и практически никакого влияния на общественную жизнь не оказывала. Главным противоречием самодержавно-крепостнического государства было противоречие между закрепощенными крестьянами и помещиками. Нараставшая антифеодальная борьба привела к расколу дворянства, и на историческую арену вышли лучшие люди из дворянства, став в ряды просветителей. Различие идеалов жизни формировало отличные друг от друга нравственные кодексы этих групп дворянства. Крепостник, в силу данного ему права владеть себе подобными людьми, «утверждал» себя как помещика, паразитизм существования обуславливал все его представления о жизни и морали. Просветитель осуждал крепостное право, считал его безнравственным, боролся с рабством, утверждая свою личность именно в борьбе за счастье и свободу других людей.