Граница Света - Агаева Камилла - Страница 73

— Я и так никогда не забуду об этом городе, — проговорил македонянин, принимая подарок у него из рук. — Я провел здесь много прекрасных дней.

— Тогда почему ты уезжаешь? Оставайся в нашем городе.

— Я не могу.

— Но почему? Почему ты уходишь оттуда, где тебе хорошо?

— Надеюсь попасть туда, где будет еще лучше, — Гефестион горько усмехнулся. — Знаю, это звучит глупо.

— Оставайся, — снова попросил Андрео. — У меня еще никогда не было такого друга как ты.

Македонянин поднял на него взгляд, полный тоски.

— Прости, — с трудом произнес он. — Но я должен уехать.

— Жаль, — юноша опустил голову. — Я был бы рад, если бы ты решил поселиться в Венеции. Но раз ты решил уехать, то счастливого пути. Напиши если сможешь, расскажи, где ты, чем занимаешься.

— Хорошо, — пообещал Гефестион.

— Я не хочу говорить тебе «прощай». До встречи!

— До встречи, Андрео.

Македонянин улыбнулся и, поправив сумку на плече, пошел прочь. Несколько раз он оборачивался, чтобы помахать рукой молодому художнику, который провожал его взглядом. Наконец он сделал знак одному из гондольеров, который тут же причалил к берегу. Скинув в лодку сумку с вещами и аккуратно уложив туда свой подарок, Гефестион спрыгнул в гондолу. Сколько же раз потом он жалел, что покинул Венецию, сколько раз вспоминал то утро, глядя на картину, подаренную ему Андрео. Сколько раз он порывался написать письмо своему итальянскому другу, но едва его рука выводила пару строчек, как он рвал лист на части. «Почему ты уходишь оттуда, где тебе хорошо?» — звучали у него в голове слова юноши. Гефестиону так и не стала известна дальнейшая судьба Андрео Массимо. Возможно, он действительно стал известным художником, а возможно, лишившись вдохновенья, пошел работать в лавку к отцу. Но как бы не сложилась его жизнь, македонянин знал, что память о нем всегда будет жить в его сердце…

Гефестион очнулся от воспоминаний и посмотрел на город, над которым светлело рассветное небо. И что-то изменилось, что-то стало совсем другим. Впервые в жизни он ощутил, что это его город, его дом, и что он еще многое сумеет здесь делать. Македонянин почувствовал, что он больше не ненавидит мир вокруг, а наоборот, безумно влюблен в него, в эту жизнь, в Лилиан, которая спит за его спиной.

Гефестион повернулся и посмотрел на девушку.

— Почему я ухожу оттуда, где мне хорошо? — шепотом спросил он сам себя. — Почему бросаю самое дорогое в моей жизни?

В эту минуту он вспомнил об Александре. И как бы ему не хотелось снова увидеть своего царственного друга, он понял, что на самом деле ни он, никто другой не знает о том, что случится, если он, Гефестион, вернется в прошлое и изменит ход исторических событий. Ведь вполне возможно, что вместо того, чтобы изменить все к лучшему, он наоборот загубит все то хорошее, что было. Македонянин опустил голову. Словно пелена, окутывавшая его разум все эти долгие века, сползла, позволяя ему осознать, что прошлое лучше оставить в покое, тем более, что в настоящем у него оставался очень близкий и дорогой ему человек. А бесконечная жизнь… Что ж, значит такова его судьба, и он будет жить вечно, только отныне он не будет ненавидеть и стремиться отомстить. Он будет просто жить, жить любя и стараясь сделать счастливой любимую женщину и стать счастливым самому. Он ведь способен на это. И отныне он больше не будет с горечью вспоминать всех тех людей, чьим другом он мог остаться и чьи жизни он мог не разрушить. Он больше не станет сокрушаться о тех местах, которые стали дороги ему, но которые он покинул, повинуясь непонятному губительному влечению. Он больше не будет этого делать, потому что понял одну простую истину: он никуда не уйдет.

Неожиданно Гефестион почувствовал, что ему стало легче дышать, словно его легкие освободились от невидимых оков, что сжимали их, не позволяя вздохнуть полной грудью. От этого ощущения у него даже закружилась голова, и на мгновенье Гефестиону показалось, что он снова воскрес после долгого сна. Но потом все прошло. Он закрыл окно, разделся и лег обратно в постель. Почувствовав его прикосновение, Лилиан повернулась и прильнула к нему во сне.

Глава 47

Дэвид проснулся и посмотрел на часы. Была половина седьмого, и ему было пора вставать и собираться на работу. Миллс выключил будильник и поднялся с постели. Голова жутко болела и совершенно не хотелось ничего делать. Он умылся и, одевшись, немного позавтракал. Дэвид уже собирался уйти, когда в дверь его квартиры кто-то постучал. Открыв, он увидел на пороге посыльного.

— Доброе утро, сэр, — поздоровался парень. — Срочная посылка для мистера Дэвида Миллса. Распишитесь пожалуйста.

— Спасибо, — Дэвид выполнил его просьбу и взял у него из рук ящик.

— До свиданья, — попрощался посыльный.

— До свиданья, — ученый закрыл за ним дверь.

Несколько минут он стоял, в недоумении глядя на посылку. Наконец, он занес ящик в гостиную и разорвал упаковку. На коробке лежал конверт. Распечатав его, Дэвид увидел, что это было письмо от Гефестиона.

Дэвид сложил лист и положил его обратно в конверт. Он почувствовал, что слезы вот-вот готовы навернуться ему на глаза. Миллс уже собирался отпихнуть ногой ящик, содержимое которого больше не представляло для него никакой ценности, когда раздался звонок его мобильного телефона. Вздрогнув от неожиданности, он достал из кармана сотовый и с минуту оторопело смотрел на дисплей, на котором светилось имя Гарри Голдфилда. Наконец он осторожно приложил его к уху.

— Алло?

— Привет, Дэйв, — донесся до него знакомый голос.

— Гефестион?! — удивленно воскликнул Миллс.

Лилиан открыла глаза и сонно потянулась. Повернувшись, она посмотрела на своего возлюбленного, спящего рядом, а затем на часы.

— Гефестион! — она подскочила на постели как ужаленная и начала трясти его за плечо. — Гефестион, проснись! Уже половина восьмого!

— Что? — пробормотал он, просыпаясь. — Ну и что?

— Как ну и что?! Тебе же пора уходить! Ты сам говорил, что Садри может обнаружить твой бункер!

— Ну и черт с ним! — от души выругался Гефестион. — Пусть обнаруживает, что хочет.