Граница Света - Агаева Камилла - Страница 65

— Я разбудил тебя, — проговорил он наконец. — Прости.

— Нет, — Лилиан покачала головой. — Я сама проснулась. Ты в порядке?

— Да, — он кивнул. — Все хорошо.

— Тогда почему не спишь?

— А я старый полуночник. Часто не сплю ночами, — Голдфилд пожал плечами. — И вообще, если я сейчас начну перечислять все свои пороки, тебе захочется без оглядки убежать отсюда.

— Никто из нас не идеален, — Лилиан погладила его по волосам. — Идем спать.

— Идем, — покорился он и, встав, последовал за ней к постели.

Глава 42

Вернувшись поздней ночью в свой дом, Садри снял плащ и без сил опустился в кресло. Тысячи противоречивых ощущений раздирали его на части. Еще никогда не подбирался он так близко к Гарри Голдфилду и его зловещему творению по имени «Гефестион 13» и еще никогда ему не было так обидно, когда победа ускользала от него, просачиваясь словно песок сквозь пальцы. Ведь он был уже уверен, что вскрыл систему Гарри, проник в самое сердце его замысла! Будь проклят этот Гефестион! Будь он трижды проклят! Ну, кто?! Кто мог предположить, что компьютер деактивизирует все ссылки, лишая его доступа даже несмотря на правильно введенный пароль, а потом сотрет всю память жесткого диска?! Хотя… Возможно, далеко не все потеряно.

Рино встал и начал прохаживаться по холлу своего особняка. «Конечно, можно было бы подумать, что с самоуничтожением компьютера настал конец и „Гефестиону 13“, — размышлял он. — Ведь большинство хакеров хранят информацию о своих вирусах именно на компьютерах, где их разрабатывают. Но зачем ему тогда драйвер для управления шестнадцатью узлами с бесконечным количеством ответвлений? Нет, все гораздо серьезней и наводит на мысль о целой системе. А если Голдфилд создал какую-то систему, значит, где-то находится ее центральный сервер, — Садри сел. — Сервер — значит помещение, помещение — значит убежище. Как же я раньше не понял?! Там он и скрывается!»

Он бросил взгляд на свой портфель, который, придя домой, небрежно швырнул на диван. Ведь в нем лежал полный перевод тех записей, что были найдены в квартире Гарри. Рино встал с кресла и вытащил из портфеля несколько толстых папок. Затем он отправился на кухню и, заварив себе крепкий кофе, поднялся в спальню, уже предвкушая бессонную ночь.

Первыми были переведены те тетради, что были написаны на древнегреческом языке. Поэтому с них он и решил начать, удобно устроившись в своей постели.

«Еще никогда, — писал автор записей, — еще никогда я не ощущал себя таким одиноким. Мир вокруг словно взирает на меня с высоты своей бесконечной доброты и гуманности, обвиняя меня в порочном тщеславии и эгоизме. А разве я хуже них? Неужели я — самый худший из всех презренных и самый презренный из всех худших?! Неужели я — живое воплощение греха?! Но что? Что я сделал? Мстил? Да я мстил! Но это праведный гнев, праведная злоба за все то, что сделали со мной. Разве я это заслужил? Скажи, разве я заслужил столько мук и боли?! Они не знают, не знают как мне тяжело влачить эту бесконечно долгую жизнь в этом мире, который я ненавижу. Вот она, высшая степень справедливости! Они ненавидят меня, а я ненавижу их…

Я так одинок, особенно когда смотрю в глаза другим людям и понимаю, что не такой как они. Ты ведь знаешь, что это такое? Скажи, Александр, ты ведь понимаешь, каково быть совершенно одному?! Конечно, ты понимаешь. Ты и сам был одинок, когда меня не стало, когда они не понимали тебя и терзали тебя бесконечными обвинениями в безумии и тирании. Был ли кто-то рядом с тобой после меня? Понимал ли тебя? Слушал ли, покорно внимая каждому слову с трепетом и благоговением? Разделял ли твои безудержные стремления и мечты?..»

Рино оторвался от чтения и перевернул несколько листов.

«…Я не понимаю, — снова начал он читать. — Непонимание убивает меня. Сколько же сил было приложено, сколько мучений и страданий, а теперь они говорят, что твой безумный гений играл человеческими судьбами. Да как они могут судить тебя, даже не зная всего того, что нам пришлось пережить?!..»

— Так, кажется опять Александр, — пробормотал Садри. — Не думал, что Гефестион настолько свихнулся на почве восхищения своим другом. Может, он действительно был в него влюблен?

Он снова перелистал несколько страниц и углубился в чтение.

«Пустота вечно будет жить в моем сердце. Нет спасения. Она прокляла меня, прокляла, поверив лживым доносам. Каким же я был дураком! Как же я не видел того, что происходило?! Как я позволил этой твари оболгать меня?! Наверно я был слеп, слеп и беспомощен, выпивая то отравленное вино. Но я же видел, видел как эта собака следит за мной, видел и не обращал внимания. Всего лишь глупый евнух, думал я. Это его обязанность за всеми следить во дворце. Первое, что сделаю вернувшись, — убью эту тварь!..»

От неожиданности Садри выпрямился на месте и перечитал последнее предложение: «Первое, что сделаю вернувшись, — убью эту тварь!..»

— Вернувшись куда?! — вслух спросил он. — Куда ты собираешься возвращаться?!

Понимая, что ответ в дневнике, Рино начал лихорадочно читать дальше.

«А я вернусь, вот увидишь. У меня уже все почти готово. Есть один человек, который может мне помочь. Но мне придется рассказать ему правду о себе. Не знаю, как он это воспримет. Не знаю, поверит ли. Но у меня нет другого выхода. Я в абсолютном тупике, в полной безысходности. Пути вперед уже нет, только назад. Я должен вернуться в свое прошлое, чтобы изменить ход событий и не позволить ей исковеркать мою жизнь. И все будет по-другому: мир станет светлее и чище. Сколько же бед мы сможем избежать, если мне удастся осуществить свой замысел. Ничто не погибнет, ничто, что мы создавали почти непосильным трудом: физическим и душевным…»

Рино оторвался от чтения перевода. Пораженный осознанием смысла написанного, он откинулся на подушки.

— Вернуться в свое прошлое?! — с ужасом пробормотал он. — Изменить ход событий?!

Садри мог предположить какую угодно цель, которую преследовало создание «Гефестиона 13»: от финансовой наживы до самоутверждения личности. Но возвращение в прошлое… Нет, такого он не мог представить даже в самом кошмарном сне! В эту минуту Рино вспомнил, что в квартире Голдфилда было найдено много научных книг по изучению времени и пространства. «Кротовые норы» — припомнился ему заголовок одной из них. Насколько он знал этим термином обозначались своеобразные мосты, сквозь которые теоретически можно было попасть из одного временного пространства в другое. Но на практике еще никому не удавалось изобрести машину времени. А что если безумный Голдфилд или же, как правильнее было бы его назвать, Гефестион решил стать первым, кто это сделает? Так вот в чем заключается его зловещий умысел! Он хочет вернуться в прошлое и что-то изменить. Но как же он оказался в двадцать первом веке?

Рино опустил глаза и снова погрузился в изучение дневника.

«Она знала, прекрасно знала, что делает. Подстегиваемая злобой и ненавистью, она проклинала меня каждый день, каждую минуту. И все ее проклятья пали на мою голову. Но за что?! Ведь все это гнусная ложь персидской собаки! Злые слухи, что распространяли невежественные люди, совершенно не знавшие тебя и жаждущие грязных сплетен… Прости, что я говорю тебе об этом. Я никогда не жаловался тебе на Роксану. Я не вправе оговаривать женщину, которую ты любишь. Я пишу эти строки лишь потому, что знаю, что ты никогда их не прочтешь. Я не заберу с собой все эти тетради. Я оставлю их здесь. Пусть люди наконец узнают правду. Пусть истина восторжествует и положит конец глупым домыслам…

Ты знаешь, как это было мучительно очнуться через пять веков сна в собственном гробу? Ты знаешь, сколько боли я перенес, сколько скитался по белому свету? Ты никогда не узнаешь об этом, потому что я никогда не расскажу тебе правды. Прости, мне придется лгать тебе и сочинять сказки о том, откуда у меня будут все те вещи, что я тебе принесу, все те лекарства, которые я уже приготовил для тебя. Но ты можешь быть спокоен. Твой верный хилиарх как всегда все сделает правильно. Он все предусмотрит заранее. Только не обижайся, но эту персидскую тварь я придушу собственными руками. Знаю, он обычно помогает тебе принимать ванну, наводит порядок в твоей комнате, развлекает тебя пением и танцами, но я все равно убью его. Даже если ты обидишься на меня за то, что я лишил тебя слуги, я все равно убью его. Этому ничтожеству не жить! Пусть пока радуется каждой прожитой минуте, пока я не вернулся. Не долго ему осталось наслаждаться. Ведь именно по вине этой собаки я теперь вынужден влачить бесконечную жизнь, не в состоянии умереть…»