Трактирщик - Воронков Александр Владимирович - Страница 5

  Затем он, как примерная жертва религиозных предрассудков, начал молитву перед трапезой. Разумеется, пришлось присоединиться к благочестивому обряду, однако не зная ни одной молитвы ни по-чешски, ни по-немецки, ни, тем более, по-латински, мне пришлось срочно импровизировать. Единственными латинскими стихами, которые я помнил, был текст старинного студенческого гимна. Должно быть, презабавно смотрелось со стороны, как парень в советской форме, стоя на коленях рядом с бомжеватого вида мужичком в домотканой одежде, старательно декламировал над горшком прокисшего пива:

  ПУТЬ ДАЛЁК

  В разных там книжках и американских фильмах герои, попадающие в прошлое, быстро заставляют окружающее население оценить их немерянную круть, за полтора часа чтения или, соответственно, на десятой минуте фильма, выходят на контакт с самым крутым местным 'бугром' - Сталиным, Петром Первым или, предположим, королём Артуром. После чего означенные герои, движимые исключительно благородными чувствами русского или англосаксонского - в зависимости от национальной принадлежности автора 'бестселлера' - патриотизма, очень быстро объясняют про Двадцать Второе Июня, крайнюю нежелательность рубить змей на Кемланнском поле при переговорах с Мордредом или про пригретого на груди в качестве гадюки заслуженного бандеровца Мазепу. Бугор, естественно, проникается, назначает героя своей левой рукой (место в правом плечевом суставе уже прочно занято Лаврентий Данилычем Ланселотом). Затем свеженазначенный на роль шуйцы герой шустренько так, за пару-тройку месяцев, переналаживает всю систему подготовки армии по образцу спецназа ВДВ СССР, переводит всю экономику на военные рельсы с госзаказом на выпуск ста тысяч автоматов Калашникова еженедельно и заключает, подальше от греха, в монастырь Гвиневеру. Но и после столь титанических трудов и утомительных достижений нашему герою не удаётся спокойно опочить на лаврах: лавровый лист - он сухой, излишне ароматистый и ломкий, и, что особенно неприятно, имеет препаскуднейшее свойство забиваться в самые неожиданные места организма. Начинается Великая Битва с Главным Супостатом, которая, однако, при непосредственном активном участии вышеозначенного героя достаточно быстро завершается разгромом подлого Врага и установлением Светлого Царства (феодализма-капитализма-социализма-нужное-подчеркнуть) в масштабах как минимум конкретной страны, а как максимум - всего континента (а то и двух-трёх), благополучно освобождённого из-под ига поверженного Главного Супостата.

  И всем приходит хэппи энд.

  А тут-то у меня не кино и не фантастика, здесь доброго и мудрого Отца народов, только и ждущего, кого бы из гостей из будущего к себе в тайные советники назначить, нету и не предвидится. Зато Супостатов - вагон с тележкой. Монголы (они, как выяснилось, уже давненько сюда добрались, захапали сколько сумели - а сумели много: вместо одного Последнего моря до побережий аж трёх вылезли: Балтики, Адриатики и собственно океана. Атлантического, понятно, но - пройдя насквозь всю Нормандию. Неплохо для немытых степных кочевников родом с Забайкальского ВО? Римский папа вместе с итальянскими городами, когда-то шугавшимися от батыевых туменов, а теперь на какое-то время считающимися монгольскими союзниками. Раздробленная бывшая Священная империя германской нации, чьи земли, вернее, их жалкие остатки разбросаны по горным массивам бывших германских земель, ближайший из которых - Судетское герцогство. Гораздо западнее мечутся, разрываясь между тремя 'фронтами', войска короля Филиппа Красивого, раз за разом проигрывая битвы монголам, англичанам и испанцам Хайме Арагонского. Впрочем, говорить 'проигрывали монголам' не совсем справедливо: давно прошли времена, когда основная масса войска Чингизидов состояла из монгольских всадников: теперь на их стороне сражаются - и сражаются храбро! - русичи, поляки, чехи и немцы из признавших главенство степняков земель. Попутно за Пиренеями христиане режутся с арабами, англичане за Проливом пытаются утихомирить бесштанных горцев Брюса - того самого, про которого фильм 'Храброе сердце' в моё время сняли, - а севернее какая-то Ганза заклято дружит с Фландрией и новгородцами против шведского регента Торкеля Кнутссона.

  И кому мне тут, спрашивается, секретные чертежи 'калашникова' рисовать? Куда ни кинь взгляд: 'все воруют, кидают, режут друг дружку, в общем - всё, как обычно', как говаривал незабвенный Пендальф в 'гоблинском' переводе...

  Всю эту информацию мне удалось наскрести среди груд словесной шелухи о яйценоскости кур, планах на будущий урожай и сетований по поводу грядущей выплаты десятины и денег за аренду земель, которую щедро вывалили мне, как 'свежим ушам' Йосип Коковач и его соседи-односельчане за те двое суток, которые я провёл, гостя в Малом Коуржиме. Солдатская лопатка, в качестве эрзац-приспособы для вспашки, стала весьма популярной. В благодарность за её 'аренду' крестьяне неплохо пополнили мой запас еды. Продукты, правда, если не считать прошлогодних кислых яблок и прекрасно сохранившейся зимой в песке репы, на мой избалованный кулинарией будущего вкус казались малосъедобными, но, как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят: сложил весь образовавшийся 'стратегический запас' в кожаную торбу, также полученную за пользование лопаткой. Чтобы не бросаться в глаза предполагаемым излишне бдительным наблюдателям, после долгого и бурного торга сумел приобрести по бартеру у одного из малокоуржимцев довольно поношенный, но ещё вполне крепкий серый плащ с капюшоном. К сожалению, для этого пришлось пожертвовать последней плиткой гематогена...

  И вот поутру четвёртых суток моего пребывания в этом странном времени я распрощался с Коковачем и его женой. Ведь, что ни говори, а если я не желаю превратиться вот в такого же крестьянина, понукаемого и эксплуатируемого абсолютно всеми стоящими выше по социальной лестнице, то мне придётся самому построить достойную жизнь в этом обществе для себя и окружающих. А для этого надо не сидеть сиднем, - вода, как известно, под лежачий камень сама не потечёт, - а действовать. И желательно - поактивнее. Потому-то, накинув на себя плащ и опираясь на самолично вырезанный из здорового сука походный посох-ослоп, я отправился из гостеприимной деревни в ближайший город, лежащий в четырёх днях пешего пути.

  Часа через два с половиной добравшись до места пересечения колеи с большой дорогой, я, следуя указаниям, полученным в Малом Коуржиме, зашагал на северо-запад по местному 'автобану'. По средневековым меркам это была весьма обустроенная и оживлённая магистраль. До конца дня я успел обогнать группу разномастно одетых людей, предположительно - паломников, исходя из массы выставленных на всеобщее обозрение крестиков, чёток и облепивших шляпные тульи оловянных образков 'неизвестной итеологии'. Несколько раз пришлось отскакивать обочь дороги, чтобы не быть стоптанным скачущими всадниками как цивильного, так и откровенно милитаризованного вида, причем однажды - от целого отряда, численностью примерно с отделение, конников с короткими копьями, возглавляемого дядькой в типично европейском кольчужном доспехе с хаубергом, но с совершенно азиатской косоглазой рожей абсолютно бандитского вида. Высоковат для монгола, какими я их представлял по книжкам и по фильмам Би-Би-Си: вероятно, метис - их после вторжения туменов Бату-хана в Европе должно было появится немало.