Воин - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 57

Двое монахов подошли и подняли Янкина, а затем отряд собрался идти дальше.

— На помощь! — раздался чей-то крик из глубины темного туннеля.

В руках Дзирта оказались кривые сабли. Монахи сгрудились возле него, напряженно вглядываясь во мрак.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Матеус, зная, что ночное зрение Дзирта намного острее, чем его собственное.

— Нет, но недалеко отсюда туннель делает поворот, — ответил Дзирт.

— Помогите! — снова раздался крик.

Позади группы, за поворотом основного туннеля, Тефанис еле сдерживал смех.

Квиклинги были мастерами чревовещания, и Тефанису не составляло труда обмануть монахов, разве что слова, выкрикивая, приходилось растягивать, чтобы его поняли.

Дзирт сделал осторожный шаг вперед, и монахи, даже Янкин, протрезвевший от отчаянного призыва, последовали за ним. Дзирт жестом велел им отступить, словно почувствовал, что впереди его ждет ловушка.

Однако Тефанис действовал с неимоверной быстротой. Дверь с гулким звуком захлопнулась, и прежде чем Дроу, стоявший в двух шагах от двери, протолкался между испуганных монахов, квиклинг уже запер ее. Мгновение спустя со стуком и скрежетом опустилась решетка.

Через несколько минут Тефанис уже вышел на дневной свет, очень гордясь собой. Рассказывая Родди, что ему так и не удалось обнаружить Дроу, он старался сохранять на своем маленьком личике озадаченное выражение.

Монахи перестали вопить, как только Дзирт напомнил, что их крики могут разбудить обитателя противоположного конца туннеля.

— Даже если кто-то окажется по ту сторону решетки, он не услышит вас через эту дверь, — сказал Дроу, разглядывая массивную дверь при помощи свечи, зажженной Матеусом.

Окованная железом дверь из плотно пригнанных друг к другу плит и обтянутая кожей, несомненно, была изготовлена дворфами. Дзирт попытался колотить по ней рукоятью сабли, однако результатом был глухой звук, оказавшийся не громче воплей монахов.

— Мы пропали, — простонал Матеус. — Нам отсюда не выбраться, а наши запасы не так уж велики.

— Это еще один знак! — внезапно выпалил Янкин. Двое монахов ударами повалили его на землю и уселись сверху, прежде чем он успел вырваться и снова помчаться к логову дракона.

— Возможно, в замечании брата Янкина что-то есть, — сказал Дзирт после долгого молчания.

Матеус с подозрением посмотрел на него и спросил:

— Ты думаешь, что наших запасов хватит подольше, если брат Янкин отправится на встречу с Гефестусом?

Дзирт не удержался от смеха.

— Я вовсе не собираюсь приносить кого-то в жертву, даже если мне этого очень хочется! — сказал он, взглянув на Янкина, продолжавшего бороться с монахами. — Просто мне кажется, что путь к освобождению у нас только один.

Матеус проследил за его взглядом, устремленным в глубину темного туннеля.

— Но если ты рассчитываешь обойтись без жертв, то ничего не выйдет, хмыкнул тучный монах. — Не думаешь же ты, что нам удастся пробраться мимо дракона!

— Посмотрим, — было единственным ответом Дзирта.

Затеплив еще одну свечу от первой, он сделал несколько шагов по туннелю.

Здравомыслие Дзирта сопротивлялось явному возбуждению, которое он испытывал при мысли о встрече с Гефестусом, но он считал, что это сопротивление просто необходимо побороть. Он вспомнил, как Монтолио, сражаясь с драконом, потерял зрение. Однако воспоминания следопыта об этом бое, если не считать полученных ран, были не так уж ужасны. Дзирт начал понимать смысл того, что сказал ему слепой следопыт о разнице между выживанием и жизнью. Насколько ценными могут оказаться те пятьсот лет, которые осталось прожить Дроу?

Ради спасения монахов он мог бы смириться и дождаться, пока кто-нибудь пройдет по основному туннелю и отопрет решетку и дверь. Однако пальцы Дзирта уже дрожали от нетерпения, когда он потянулся к своему мешку и выудил оттуда книгу о драконах, взятую им из рощи.

Чувствительным глазам Дроу не требовалось яркого света, и он без особенных трудностей различал написанное. Как он и полагал, красному дракону, обитавшему к западу от Мирабара, отводилась целая глава. В книге утверждалось, что Гефестус — не настоящее имя дракона и что это имя, скорее всего, связано с мрачным и нелюдимым богом кузнецов.

Глава была не слишком пространной, в основном там приводились истории о торговцах, которые обращались к дракону из-за его горячего дыхания; сообщалось и о других торговцах, которые, по-видимому, сказали что-то не то или слишком рьяно торговались о цене, а может быть, дракон был попросту голоден или в дурном настроении, — короче, они так и не вернулись назад. Для Дзирта было гораздо важнее, что книга подтверждала сведения монахов о лености и глупости дракона. Согласно этим заметкам, Гефестус отличался чрезмерной гордостью, свойственной большинству драконов, умел разговаривать на общем языке, но ему «не хватает проницательности, характерной для его сородичей, и в особенности для древних красных драконов».

— Брат Хершель пытается подцепить замок, — сказал Матеус, подходя к Дзирту. — У тебя ловкие пальцы. Не хочешь попробовать?

— Ни Хершелю, ни мне не справиться с этим замком, — рассеянно сказал Дзирт, не отрываясь от книги.

— Хершель, по крайней мере, пытается что-то сделать, — проворчал Матеус, а не бурчит себе под нос, не переводит попусту свечи и не читает всякие бесполезные фолианты!

— Для тех, кто намерен выбраться отсюда живым, эта книга не столь уж бесполезна, — сказал Дзирт, по-прежнему не поднимая глаз.

Тучный монах заинтересовался.

— А что это? — спросил он, наклоняясь пониже и заглядывая в книгу через плечо Дзирта, хотя не мог прочитать ни слова в таком мраке.

— Здесь говорится о тщеславии, — ответил Дзирт.

— О тщеславии? Какое отношение имеет тщеславие к…

— О тщеславии драконов, — объяснил Дзирт. — Возможно, это очень важно для нас. Все драконы в избытке обладают этим качеством, причем злобные — в большей степени, чем добрые.

— Длинные, словно мечи, когти и дыхание, способное плавить камень, дают им право на тщеславие!

— Может быть, — согласился Дзирт. — Но тщеславие — это, несомненно, слабость, даже для драконов. Некоторые из героев пользовались этим качеством, чтобы сразить дракона.

— Неужели ты задумал убить эту тварь? — вытаращил глаза Матеус.

— Если придется, — ответил Дзирт, снова впадая в задумчивость.

Матеус развел руками и побрел прочь, качая головой в ответ на вопрошающие взгляды остальных.

Дзирт потихоньку улыбнулся и вернулся к чтению. Его вначале неясные планы стали обретать более четкую форму. Он перечел главу целиком несколько раз, стараясь запечатлеть в памяти каждое слово.

Растаяли еще три свечи, а Дзирт все читал, хотя монахи уже начали ворчать от нетерпения и голода. Они подтолкнули Матеуса, который поднялся на ноги, подтянул ремень на округлом животе и направился к Дзирту.

— По-прежнему читаешь о тщеславии? — саркастически поинтересовался он.

— С этой темой я уже закончил, — ответил Дзирт и протянул Матеусу книгу, указывая на рисунок с изображением огромного черного дракона, обвившего несколько поваленных деревьев в топком болоте. — Теперь я изучаю главу, которая повествует о драконе, способном помочь в нашем случае.

— Гефестус — красный дракон, — снисходительно заметил Матеус, — а вовсе не черный.

— Это другой дракон, — объяснил Дзирт. — Мергандевинасандер из Кальта, возможно, не отказался бы побеседовать с Гефестусом.

Брат Матеус был совершенно сбит с толку.

— Красные и черные не слишком ладят между собой, — фыркнул он, не скрывая насмешки. — Это знает каждый дурак.

— Я редко прислушиваюсь к словам дураков, — ответил Дзирт, и монаху снова пришлось уйти восвояси, покачивая головой.

— Есть кое-что еще, чего не знаешь ты, но, вполне вероятно, знает Гефестус, — сказал Дзирт так тихо, что его никто не услышал. — У Мергандевинасандера лиловые глаза!

Дзирт закрыл книгу, уверенный, что почерпнул в ней достаточно, чтобы осуществить свою попытку. Если бы он когда-нибудь прежде видел ужасающее величие древнего красного дракона, то перестал бы улыбаться. Но это неведение и воспоминания о Монтолио рождали мужество в душе юного воина Дроу, которому почти что нечего было терять, и Дзирт не собирался умирать от голода из-за страха перед неведомой опасностью. Однако и в бой он до поры до времени не рвался.