Небо в огне - Тихомолов Борис - Страница 55

Выбираюсь из сиденья, чтобы еще раз проверить пассажирский салон - все ли в порядке. Ряды мягких кресел ослепляют белизной чехлов. Ноги мягко тонут в ярко-красной ковровой дорожке. Глушарев уже успел наладить отопление салона, и в самолете тепло и уютно.

Нас никто не встречает. Пассажиров нет. Странно. Ждем минут двадцать. Наконец появляется автобус и из него как-то вяло и с какими-то, как мне показалось, недовольными лицами вылезают офицеры с планшетами в руках. Они расходятся по самолетам. Это кто же? Наши пассажиры? Что-то очень мало - по одному на экипаж.

Вглядываюсь в приближающегося к нам офицера и узнаю в нем знакомого штурмана Сергея Куликова.

Куликов поднимается по лесенке. Здороваемся. Сергей явно не в духе. Говорит ворчливо:

- Штурманом я у тебя. Пошли.

- Как пошли?

- Пошли. Запускай моторы и пошли.

- Ничего не понимаю! А пассажиры? Куликов досадливо махнул рукой:

- Не будут. Пошли, потом расскажу.

Я пожал плечами:

- Ну пошли так пошли.

Запустили моторы. Надо выруливать, а мне все не верится: пассажирский салон пустой. Неужели так и полетим? Куда? Зачем?

С недоумением смотрю за борт. Стоит Голованов и с ним флаг-штурман полковник Петухов. Он машет мне рукой:

- Выруливай! Взлетай!

Отвечаю жестом: «Понял!»

Взлетаем. Легкий, как пробка, самолет тотчас же отрывается от земли и устремляется вверх. Непривычно как-то и несолидно.

На компасе курс 145. Сейчас мы наберем высоту и возьмем курс на восток - 90. Ведь нам лететь в… Америку!

Куликов сидит на правом сиденье. Вид у него кислый и какой-то загадочный.

- Курс!-говорю я, обращаясь к нему. Сергей кивает головой:

- Так и держи! Я обалдело хлопаю глазами.

- Это что за новость?! Куда мы летим? Между кресел появляется Глушарев:

- Почему не ложимся на курс? Отвечаю сухо:

- Мы на курсе!-и к штурману: - Показывай!

Куликов разворачивает карту. На ней маршрутная линия: Москва-Сталинград. Курс-145. Расстояние - 900 километров. И все!

У Глушарева глазки-щелочки превращаются в кругляшки:

- Ничего не понимаю! Что это значит?

- Не знаю, - растерянно говорит штурман.- Этот маршрут мы получили… только вчера. Поздно вечером и…

- Ладно. Раз не знаешь, значит, не знаешь, - обиженно говорю я и отворачиваюсь. Глушарев уходит.

Летим молча. Высота две тысячи метров. Под нами разорванные облака, и земля просматривается плохо: снежный покров смывает очертания рельефа. А мне плевать. Не первый раз. И вообще я зол на штурмана: подумаешь- секреты!

Куликов совсем раскис. Он ворочается в кресле, то и дело посматривая на меня. Наконец не выдержал:

- Ну, чего ты надулся? Думаешь, я от тебя что-то скрываю?

- А то нет?

- Ну, честное слово, ну!…

Заглядываю ему в глаза. Да, действительно, он ничего не знает! Вот так штука!

- Ладно, Сережа, извини.

Появляется Белоус, сует мне в руку бланк радиограммы. Земля запрашивает:

«Сообщите ваше местонахождение».

Передаю радиограмму штурману: это по его части.

Куликов бросает взгляд на часы, потом на карту, что-то подсчитывает по линейке и, перевернув листок, пишет на его обороте ответ. Беру у него радиограмму. Только из моих рук радист подаст ее в эфир.

Читаю: «Пролетели Ковров» - и подпись: «Куликов».

Вот это здорово! Ковров - ведь это на восток. А мы летим на юг.

Быстро подсчитываю: мы в воздухе 1 час 15 минут. Значит, прошли что-то около трехсот километров, и под нами должен быть… Да вот он - Ряжск.

Я готов возмутиться. Только что клялся, что ничего не знает…

- Слушай, Сергей!…

Куликов растерянно улыбается, пожимает плечами:

- Ничего, давай. Так надо, чтобы не знали, куда мы летим.

Ладно, понял. Раз надо, значит, надо, и штурман здесь ни при чем. Визирую радиограмму и передаю ее Белоусу.

Белоус исчезает. Снова молчим. Летим в прослойке между облаками. Земли не видно совсем. Скучно.

Мы в полете уже три часа. Скоро Сталинград, и надо пробиваться книзу. В проходе появляется радист. Подает радиограмму, с тем же самым: «Сообщите ваше местонахождение». Передаю бланк штурману, достаю карту, линейку, подсчитываю. По расчету времени, мы сейчас должны быть примерно в районе Борисоглебск-Поворино, а Куликов наверняка даст… Чебоксары.

Куликов улыбается, возвращает мне бланк. Так и есть: «Пролетаем Чебоксары».

Радист уходит и через несколько минут возвращается:

- Товарищ командир! В Сталинграде плохая погода. Нас догоняет маршал. Он предлагает вам пристроиться к нему и вместе идти на посадку.

Куликов заглядывает в форточку.

- Да вот он - справа, сзади.

Голованов возглавляет нашу группу. Он сам ведет машину. у него настоящий «Дуглас» с моторами «Райт-Циклон» и скорость его несколько больше, чем у нас.

- Хорошо. Передай: «Вас поняли, спасибо - пристроимся!»

Я немного польщен и немного обижен: «Что он меня опекает как маленького!»

Пропускаю вперед «Дуглас» и, нырнув под него, пристраиваюсь справа.

Идем рядом, метрах в восьми друг от друга. С правого сиденья мне улыбается через форточку полковник Петухов и рукой показывает: «Сейчас будем садиться!» Ясно, мы готовы!

В облака ныряем вместе. Снижаемся. Валит густой снег. Хлопья его влетают через щель полуоткрытой форточки и тают на щеках. Не отрываю глаз от самолета Голованова. Теперь мы - целое. Повторяю все его движения. Высота сто метров. Пятьдесят! Голованов уверенно снижается. Он в этих местах когда-то летал и здесь все ему знакомо. Каждый кустик, каждый овражек.

На приборе нуль! Ага, кажется, пробились! Но видимость скверная: белый покров сливается с падающим снегом. Горизонта не видать, только рядом что-то мелькает, кажется, овраги.

Голованов убавил скорость. Ясно - сейчас он выпустит шасси! Выпустил! Выпускаем и мы. Закрылки! Идем на посадку, но куда - не имею понятия. Хватился только тогда, когда машина мягко коснулась колесами укатанного аэродрома. Ну и молодец же Голованов! И как он только разыскал в такой погоде аэродром?!

На пробеге, отвернув чуть-чуть вправо, стараюсь не терять из виду «Дуглас». А Голованов, как дома: убрал щитки и уже рулит куда-то на приличной скорости. Я восхищен - вот это летчик!

Впереди замаячили темные пятна. Приглядываюсь - самолеты! Стоят, выстроившись в ряд, зачехленные истребители и рядом громоздятся сугробы.

«Дуглас» затормозил и, подрулив к снежной стене, развернулся. Чихнув синим дымом выключились моторы. Все - прилетели!

Я поставил свою машину слева от «Дугласа», дверь которого выходила в нашу сторону. В наступившей тишине слышно, как потрескивают остывающие двигатели и гудят, вращаясь, роторы пилотажных приборов. Близкие сердцу, родные и знакомые звуки!

Посидели с минутку, приходя в себя. Все-таки полет - это наслаждение. Это музыка. Это радость. А сегодня - особенно. В груди скакали солнечные зайчики. Все было так необычно! Куда летим? Зачем летим? Неизвестно. А что может быть заманчивей и интересней неизвестности?!

Неожиданно за бортом послышались крики. Штурман открыл форточку:

- Ого!

Я и сам понял, что «ого!». Кто-то ругался.

Куликов фыркнул:

- Ничего себе встречают. Посмотри-ка - генерал!

Я выглянул в форточку. Да, действительно, генерал в папахе. Низенький, толстый, в фетровых бурках, в новеньком, настежь распахнутом кожаном пальто-реглане на меховой подстежке. Он только что выбрался из подъехавшей «эмки» и, разъяренно размахивая кулаками, кинулся к «Дугласу», из дверей которого с нарочито-важным видом опускался по лесенке флаг-радист капитан Топорков.

- Какого черта вы тут объявились?!-кричал генерал.- Кто вас сюда приглашал? Убирайтесь отсюда сейчас же! Чтоб духу вашего не было!

Топорков с невозмутимым лицом выслушал гневную тираду генерала, и когда тот сделал паузу, чтобы набрать в легкие новую порцию воздуха, кончиком пальцев тронул его за плечо:

- Товарищ генерал, доложите, пожалуйста, маршалу…