О чем молчат предки - Маркова Надежда - Страница 16

Как мы можем видеть, перенятые чувства, как и повторение судьбы и идентификация с другими людьми, являются повторением и проживанием чужих судеб или чужих жизней, вплетенность в паутину слепого рока. И лучшим наглядным способом я считаю демонстрацию на реальных примерах из собственной практики расстановочной работы.

Проклятие небес

– О, Боже мой, за что? За что? За что? – уже целый час повторяла Мария, захлебываясь слезами, отчаянием и болью. Как настигла ее соседка у колодца с этой страшной вестью, как рухнула она на колени с тяжелыми ведрами на коромысле, так и рыдала с этой тяжестью на плече, не чуя ее, ибо боль душевная была во сто крат невыносимее. Подол юбки примерз к земле, все тело окоченело, но душа горела, страдая.

– А у твоего уже баба на сносях в соседнем селе, а ты ему все хлеба выпекаешь. Ну дура дурой! – Клавка в сердцах сплюнула в ее сторону, подхватила коромысло с ведрами на плечо и, виляя крутым задом, пошла в сторону деревни.

С этими словами жизнь для Марии закончилась. Выплакав боль до дна, она отодрала заледеневшее платье от земли, встала на ноги и, вздымая кулаки к небу, с лютой злобой, невесть откуда взявшейся, вспыхнувшей и заполонившей каждую капельку ее крови, прокричала:

– Пусть вернется вам моя мука! Да снизойдет на вас проклятие небес! Как мне больше не видать счастья, так и вам его не видать!

Мужа на порог она больше не пустила, детям настрого запретила видеться с ним. Детей было четверо, от двух до десяти лет. Мужикам, которые наперебой сватались к завидной, работящей разведенке, она наотрез отказывала. Мария превратила свою жизнь в ад, горя в огне непрощения и ненависти к мужчинам.

Бывший муж только месяц прожил с молодой женой. Началась война, он ушел на фронт и погиб в первом бою. Получив похоронку, женщина родила преждевременно. Мальчик родился хилым, не жил, а мучился и мучил мать. Наконец и он отдал Богу душу. Женщина, как говорили, «повредилась умом», ходила по деревне, качая завернутое в тряпочку полено. Проклятие небес действовало и своим черным крылом накрыло и всех детей Марии и проклятого мужчины.

Маленький сын заболел менингитом, потерял слух, плохо говорил. Так и жил с матерью бобылем всю жизнь. Три ее дочери, три деревенские красавицы, будто заразились злостью и ненавистью матери к мужчинам. Старшая измывалась над парубками как могла. Отвадив от себя своим характером всех ухажеров, она прожила жизнь старой девой. Среднюю дочь изнасиловали и зверски убили. Младшая, единственная из всех, вышла замуж, но не за того, кого любила, и жила с мужем как из-под палки: ни любви, ни радости. Мстила мужу, что не смогла выйти замуж за желанного, всегда мечтала о разводе. Детей от него, двойняшек Лену и Гену, родила поздно.

Узнав, что я занимаюсь расстановками, ко мне обращаются и мои коллеги. С Леной мы учились в университете на психологическом факультете. Она пришла с беспокойством за судьбу и жизнь дочери. В частности, о ее взаимоотношениях с молодыми людьми. «Эллочка их ненавидит, издевается как может, ей девятнадцать лет, она еще ни с кем не встречалась. Дочь тоже учится на психологическом факультете, ходит в терапевтическую группу, прошла несколько часов личной терапии, работала с агрессией на мужчин. Но мужчин не принимает до сих пор», – сетовала Елена.

Элла – «солнечный зайчик» в рваных джинсах, в ореоле пушистых волос и с милыми ямочками на щеках. Обаятельная девушка, общительная, жизнерадостная, с чувством юмора. «Нет, такая одна не останется», – думаю я. «Так можно и на всю жизнь в одиночестве остаться», – отвечает на мои мысли Элла. Я прошу девушку рассказать немного о себе и своих опасениях, связанных с молодыми людьми.

Мать Эллочки, Лена, с мужем живет в мире и согласии девятнадцать лет. Хотя поженились они не по любви, а по необходимости. Их первый сексуальный опыт у друзей на даче закончился беременностью. Эллочка, как маленький ангел, соединила их жизни и их сердца.

Искать посланца бутылки с коварным джинном как всегда пришлось на ощупь. В расстановке Элла расставила себя, свою неадекватную Злость на мужчин, а также женщин своего рода по материнской линии до седьмого колена. Злость, постояв какое-то время, нехотя отпустила Эллу, прошла мимо Лены и обняла ее мать и бабушку. Прабабушка Мария, показывая на злость, сказала всем женщинам и Эллочке повторила: «Это принадлежит мне. Это моя вина и ответственность. Я не могла поступить иначе. Спасибо, что несли это вместе со мной. Легче не стало ни мне, ни вам. Вы проявите ко мне почтение, если оставите Злость у меня. Вы свободны».

Обняв злость, заместительница Марии начала раскачиваться и всхлипывать со словами: «За что? За что? Я так любила… Я так любила… Я не долюбила… Я хочу передать эту любовь вам…» Уже идя по зову энергии рода, я поставила возле Марии заместительницу Любви. Злость сделала большой шаг в сторону, сказав: «Для меня здесь нет места». Мария, погладив нежно заместительницу Любви по голове, передала ее своей дочке. Дочка передала своей дочке Лене, Лена передала Любовь в руки Эллочки. В зале стояла священная тишина, будто его перелетели ангелы. На лицах у всех сияли улыбки, на душе было радостно и легко.

Позор на мою седую голову

Эта фраза шокировала девочку с пеленок. Настюша чувствовала материнскую любовь и заботу, но каждая нелепая мелочь могла спровоцировать у матери всплеск ярости и стыда. То девочка замочила диван, то ложку несет мимо рта, то не выговаривает букву «р». Сейчас уже Настенька взрослая, ей целых восемь лет, но крик матери «Позор на мою седую голову!» приводит ее в ступор и недоумение.

Во-первых, потому что в маминых каштановых локонах нет ни одного седого волоса. Да и откуда им взяться, маме всего лишь двадцать семь лет. Во-вторых, почему этот самый «позор» только на мамину голову, ведь из класса со вшами в голове отправили всех девочек и еще четырех пацанов?

Мама мазала ей голову жидкостью с сильным запахом под названием керосин и причитала. Настя все-таки рискнула задать матери мучивший ее вопрос. Лучше бы не задавала. Волна дикой злобы, раздражения и удушливого стыда захлестнули Тамару, и она, дернув за косу, подняла малышку над полом. Этот порыв был сильным, но коротким. Как укус бешеной кобры.

Через мгновение Тамара уже раскаивалась, обнимала ребенка, целовала и не уставала удивляться, что это с ней. Будто некая непредсказуемая сила, чуждая ей, творила через нее непоправимое зло.

На этот раз молодая женщина не на шутку перепугалась. В тонкой шейке девочки что-то хрустнуло. Она до утра ощупывала ребенка, ласкала, говорила ласковые слова. На следующий день после посещения врача она пришла на расстановки.