Дарю веснушки - Млодик Аркадий Маркович - Страница 17

— Почему же тогда веснушками дразнили меня одного? — удивился я.

— Потому что ты задаваться любишь, — ответил мне Антоша. — И ещё потому, что злишься. Кто злится — того нарочно дразнят. Ты уж не обижайся. Но это правда.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СМЕХ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ

Мама, папа и я

Дома первым меня встретил папа. Он насмешливо поклонился и воскликнул:

— Вот и граф Монте-Кристо соизволил оказать нам честь!

— Я не граф, — отвечаю ему.— И не Монте-Кристо. Я такого вообще не знаю.

— Как? Ты ещё не читал книгу Александра Дюма? Я думал, ты у его героя графа Монте-Кристо научился скрывать тайны.

— У меня нет тайн.

— Так уж и нет? Зачем же ты прячешь коробку за спиной? Тоже секрет?

— Нет. Это подарок.

Из кухни в комнату вошла мама.

— Что у тебя за манера дразнить ребёнка! — упрекнула она папу.—Его поздравить надо.

Мама обняла меня. — Мы уже знаем, Ильюша, что портрет, на котором ты снят вместе с замечательным артистом, висит на улице. — Не на улице, а в витрине фотографа, — поправил её папа.

— Это всё равно, — возразила мама.

— Всё, да не всё: Ты лучше спроси у него: откуда он сейчас пришёл, где пропадал? Что натворил?— посоветовал ей папа.

Не стал я дожидаться маминых вопросов и сам заявил:

— Нигде не пропадал. Ничего не творил. От фотографа подарок получил.

Мама выхватила у меня коробку, раскрыла её и увидела фотографии. Она даже папе не

дала посмотреть, сразу же стала примерять, на какую стенку их повесить.

Повесила напротив двери, чтобы всем, кто к нам придёт, было видно. Мама долго смотрела на фотографии. Папа и я смотрели на неё. Потом папа подошёл к стене и снял портреты, полюбовался, причмокнул губами и похвалил:

— Профессионально.

Вынув альбом «Наш ребёнок», в котором наклеены все мои фотографии начиная с двухнедельного возраста, он стал искать, куда наклеить снимки.

— Что значит «профессионально»? — заспорила мама. — Это произведение искусства! Не каждого так снимут. И не с каждым Кирилл Яковлев будет сниматься. Наш мальчик артистичен. У него фотогеничное лицо. Надо наконец купить пианино.

— Зачем? — привскочил папа со стула.

— У тебя всегда «зачем?». Хотела его определить во французскую группу, ты на дыбы: «Хватит с него английского в школе!» Хорошо! Не надо французского. Но пусть хоть музыке учится.

— У меня слуха нет, — напомнил я.

— Кто это выдумал! — возразила мама.

— По-моему, ты сама уверяла, — напомнил ей и папа, — что отсутствие у меня слуха передалось по наследству нашему сыну.

— В конце концов, и в наследственности бывают исключения, — не сдавалась мама.

— Это не довод, чтобы я покупал пианино, — не сдавался и папа.

Мама всплеснула руками и обратилась ко мне:

— Докажи, сынок, своему папе, что он не прав. Спой ему.

Мне так же, как и папе, совсем не хотелось, чтобы купили пианино. Я маму знаю: будет всю жизнь стоять около меня, ещё, пожалуй, с ремнём, только бы я выучился барабанить. Да и клоун про пианино ничего не сказал. Ещё, может быть, и не понадобится. Петь я не стал. А захныкал. Папе моё хныканье понравилось. Он засмеялся.

— Ты лучше спроси, зачем он измазал целую ватагу ребят?

— Как это — измазал? Каких ребят? И это в то время, когда тебе, — обратилась мама ко мне, — надо готовиться к съёмкам?

— Никого я не измазал. Только нагримировал нашим ребятам веснушки.

— Больше ты ничего придумать не мог? Ну, объясни мне, для чего им веснушки?

— Чтобы в кино сниматься.

— Но ведь клоун выбрал именно твои веснушки!

— Я не хочу один. Хочу со всеми. Завтра я пошлю ему нашу общую фотографию, где мы все с веснушками.

Расстроенная мама вышла из комнаты.

Папа решил наклеить мои фотографии в альбом. Я помогал ему. Потом мы стали просматривать все прежние снимки. Папа сказал, что мама много работает, её надо беречь. Папа очень волновался за маму. И я тоже за неё волновался.

Мама скоро вернулась. Она заявила:

— Вот что, дорогие мужчины! Утром схожу к фотографу, выкуплю снимки и негатив. Должен же он понять, что имеет дело с несовершеннолетними.

Говорила она тихо, спокойно, никому не угрожая. Я уже знаю: когда она так говорит, её не переубедить. Папа тоже это знает. Поэтому мы оба ей не возражали. Мама удивилась. Но сделала вид, что так и должно быть.

А я думал о другом: как мне завтра утром опередить маму и раньше её забрать снимки у фотографа.

Неожиданные гости

В воскресенье утром я, конечно, проспал. Когда проснулся, мама была ещё дома. Я обрадовался и вспомнил, что фотография открывается в одиннадцать часов. Успею улизнуть.

Только сели завтракать, раздался звонок в передней. Я побежал открывать дверь. И увидел Лукову. Она стояла на лестничной площадке. В руках у неё был огромный петух.

— Здравствуй!—сказала она мне.

— Здравствуй.

— К тебе можно?

— Проходи.

Я впустил её. И хотел позвать в комнату. Но её перехватила мама.

— Маша Лукова! Очень рада тебя видеть. Проходи в кухню. Позавтракай с нами.

Ко мне ребята, кроме Лиды и Антоши, редко приходили. Я как-то с ними не очень дружил. Поэтому мама обрадовалась, когда увидела Машку. Даже пригласила её пройти вместе с петухом.

Маша завтракать отказалась. Заявила, что дома поела. Села в сторонке. И крепко держала своего петуха.

Я глотал яичницу кусками. Очень хотелось поскорее узнать, для чего Маша притащила петуха. И маме, и папе, и бабушке — всем было интересно узнать. Но никто не спросил её об этом.

Маша молчала. Мы все молчали, доедая завтрак. Только петух взял да и кукарекнул.

Васька сделал стойку.

— Голосистый? — спросил папа.

— Очень, — ответила Маша и погладила петуха.

— Ты нам его в гости привела? — не удержалась от расспросов бабушка и выгнала Ваську в переднюю.

— Ильюше в подарок, — ответила Маша и погладила снова петуха.

Я чуть не поперхнулся.

— Зачем мне петух?

— Илья! — повысила голос мама. — Я не знала, что ты так дурно воспитан. Прелестный петушок! Спасибо, Машенька. Мы закажем для него клетку. Иль-юша будет за ним ухаживать. Петушок станет Ильюшу будить.

Мне было не до смеха. Я совсем не хотел ухаживать за петухом. Ещё меньше хотел, чтобы он меня будил.

— Петух не сможет Ильюшу будить, — серьёзно сказала Маша. — Я его принесла для живого уголка. Наш директор назначил Ильюшу шефом над зверями и птицами.

— Не нужен в живом уголке петух, — заявил я, не обращая внимания на то, как сердито на меня посмотрела мама. — Домашние птицы должны в курятнике жить.

— Как не нужен? — возмутилась Машка.— У моего дяди есть часы с петухом, который каждый час сообщает время.

— То часы, а это живой петух. Он не может каждый час кукарекать.

— Зато он погоду предсказывает.

— Уговорила! — вмешался в наш разговор папа. — Бери, шеф, дарёного петуха. И все вместе пройдите в комнату.

Мы послушались. В комнате папа спросил Машу, почему она надумала притащить петуха. Она рассказала, что, после того как я, Антоша и Лида распрощались с ребятами, они двинулись к Морковину. Там они похвастались его дедушке, как я их нагримировал и как мы все вместе снялись. Ребята рассказали ему, что я назначен шефом живого уголка. И что там нет зверей. Дедушка предложил Вадику отдать хомячка, который у него живёт уже год. Вадька согласился. Тогда все решили принести мне, как шефу, подарки для живого уголка. У Маши никого, кроме петуха, которого её мама купила на рынке, не нашлось. Она схватила петуха и притащила ко мне. Почти час дожидалась на нашем дворе. Боялась, что мы ещё спим.

Маша ещё бы долго говорила. Она любит болтать. Но папа перебил её:

— А твоя мама про петуха знает?

Ответить Маше помешал Лёня Булин. Он принёс клетку, в которой сидела белка.