Душитель из Пентекост-элли - Перри Энн - Страница 29

Питт и сам не был ни в чем уверен. Распрощавшись с Розой, он только об этом и думал. Свидетельница была твердо уверена, что Финли – это тот, кого она видела у Ады.

Еще до того, как Берк увидела его на Девоншир-стрит, она уже подробно описала его полиции, и то же самое сделала Нэн Салливан. А запонки и клубная эмблема?..

– Все сходится, – ответил Томас. – И другого подозреваемого у нас пока нет.

– Почему же вы сомневаетесь? – нахмурился Корнуоллис. Он знал суперинтенданта лишь по отзывам других полицейских и старался, все взвесив, понять, что удерживает этого человека от окончательного решения. – Не думайте о скандале. Если он виновен, я поддержу вас. Мне безразлично, чей он сын.

Питт взглянул на строгое и честное лицо начальника и понял, что тот говорит искренне. В его поведении не было ничего похожего на виляние, увертки и личную заинтересованность, чем отличался его предшественник. Вполне возможно, что Джону не хватало дипломатической хитрости, способности находить нужные слова и льстить в беседах с начальством. Фарнсуорт был тщеславен и способен прибегать ко лжи, поэтому он легко находил контакт с такими людьми, как он сам. Такого начальника, как Корнуоллис, легче перехитрить и обмануть.

– Благодарю вас, – искренне сказал суперинтендант. – Может дойти до того, что потребуется ваша поддержка, но пока я не уверен, что это нужно.

– Свидетельница опознала Фитцджеймса, – напомнил шеф, наклонившись вперед. – Что же вас беспокоит? Думаете, присяжные не поверят ей из-за ее профессии?

– Вполне возможно, – подумав, согласился Питт. – Но меня больше тревожит то, что из желания во что бы то ни стало помочь поймать преступника, напуганная и рассерженная, она укажет нам не на того человека. В Уайтчепеле еще помнят Потрошителя. Два года – не такой уж большой срок. Память еще жива, особенно у женщин ее профессии. Может, она знала Долговязую Лиз или Мэри Келли, да и других убитых…

– А значок, который вы там нашли? – напомнил Корнуоллис. – Он ведь ей не мог померещиться?

– Нет, конечно, – осторожно согласился Томас. – Но его мог оставить там кто-то другой, или же Фитцджеймс потерял его в один из прошлых визитов. Я согласен, что это едва ли так… но подозреваемый настаивает… говорит, что много лет уже не носил этот значок, да и запонки тоже.

– Вы верите ему? – Помощник комиссара вскинул брови и округлил глаза.

– Нет, здесь он может соврать. Но он не кажется мне напуганным, как я ожидал. – Питт снова попытался проанализировать свое первое впечатление. – Что-то в этом есть такое, чего я еще не знаю, и это что-то важное. Я хотел бы продолжить расследование, прежде чем потребую ареста.

Шеф откинулся на спинку стула.

– Думаю, что на нас будет оказываться давление, – предупредил он Томаса. – Фактически это уже началось. Сегодня утром, до вашего прихода, у меня уже побывал посетитель из Министерства внутренних дел. Предостерегал меня от ошибок, намекал на то, что я новичок на этом месте и могу оступиться. – Губы помощника комиссара сжались, и в глазах блеснул гнев. – Я знаю, как бывает, когда мне угрожают и когда система смыкает ряды, чтобы защитить своих. – Он еще сильнее сжал губы. – Что вам известно о Финли Фитцджеймсе, Питт? Что он собой представляет? Мне не хочется, предъявив обвинение, узнать, что обвиняемый – это образец всех возможных достоинств. Потребуются более веские доказательства, чем его появление на месте преступления. Что мы знаем о мотивах, кроме личных грехов и пристрастий слабовольного и вспыльчивого молодого мужчины?

– Ничего, – тихо ответил суперинтендант. – Если это Фитцджеймс, боюсь, нам трудно будет найти мотивы преступления. Если он когда-то и был жесток с женщинами, имел садистские наклонности и прочее, его семья сделает все, чтобы никто не узнал об этом. Тут будет пущен в ход подкуп или другие меры, чтобы заставить замолчать кого угодно из свидетелей.

Корнуоллис, нахмурившись, в раздумьях смотрел на пустой камин. Жаркое августовское солнце играло на ковре, о стекло отчаянно бился залетевший в кабинет шмель…

– Вы правы, – наконец согласился Джон. – Те, кто знает о нем хоть что-то или сам причастен ко многим его делам, это всё люди его круга. Они нам его не выдадут. – Он посмотрел на Питта. – А что вы скажете о его отце? Он верит в невиновность сына?

Томас ответил не сразу. Он вспомнил лицо Огастеса Фитцджеймса, его тон и то, как он сразу взял под контроль их беседу.

– Не уверен, что он убежден в полной невиновности Финли, – признался наконец суперинтендант. – Либо он сильно не доверяет нам и считает, что мы способны сфальсифицировать показания.

– Это меня удивляет, – заметил Корнуоллис. – Огастес – человек, который сам всего добился и уважает законы. По крайней мере, должен их уважать. У него много влиятельных друзей. Мне говорили, что он возлагает большие надежды на то, что Финли сделает карьеру и добьется высоких постов, вплоть до премьер-министра. Он непременно постарается избежать любых кривотолков, даже сделанных шепотом. Иначе это будет крахом всех его надежд. Возможно, то, что вы видели, – это не что иное, как страх?

– Или желание защитить сына во что бы то ни стало, – заметил Питт. – Для него смерть какой-то лондонской проститутки – не более чем досадный инцидент в его хорошо организованной жизни. Не знаю… Вы сказали, что у него влиятельные друзья?

Помощник комиссара оживился:

– Вы думаете, у него есть и влиятельные враги тоже?

Томас вздохнул:

– У Финли? Нет. Для меня он просто высокомерный молодой человек, никогда не отказывающий себе в удовольствиях, была бы лишь охота. Однажды вечером, ощутив в себе жажду власти и желание повелевать, он зашел так далеко, что убил проститутку. Испугавшись, в панике бежал. Однако он не был напуган тем, что совершил, потому что был уверен, что отец вытащит его из любой передряги, памятуя о своей мечте о будущем сына. – Голос Питта стал жестким. – А вины он не испытывает, потому что едва ли считает Аду Маккинли таким же человеком, как он сам. Для него это все равно, что переехать собаку. Жаль, конечно, но не более. Ведь никто не делает этого намеренно. Тем более нельзя позволить, чтобы это сломало ему жизнь и карьеру.

Корнуоллис какое-то время сидел неподвижно, глубоко задумавшись. На лице его была печаль.

– Пожалуй, вы правы, – наконец сказал он. – Дай нам бог доказать это! Есть еще что-нибудь, что мне следует знать?

– Нет, сэр, пока нет. – Томас покачал головой.

– Куда вы теперь направляетесь?

– Туда же, на Пентекост-элли. Если имеющееся свидетельство не будет опровергнуто и не удастся найти ничего нового, я займусь Финли Фитцджеймсом – им самим и его прошлым. Я сделаю это лишь в крайнем случае. Но его стоит проучить.

Шеф мрачно улыбнулся:

– Он этого уже ждет и принимает меры.

Питта это не удивило, хотя он не ожидал, что это произойдет так скоро. Ему следовало бы это предусмотреть. Он поднялся:

– Спасибо, что предупредили, сэр. Я буду осторожен.

Помощник комиссара тоже встал и протянул ему руку. Это был непроизвольный и искренний жест, и суперинтендант оценил его. Он крепко сжал руку начальника и ушел, унося с собой приятное чувство обретенной дружеской поддержки.

Инспектор Юарт уже был на Пентекост-элли. При свете дня усталость на его лице была особенно заметной. В его поредевшей шевелюре Питт увидел серебристые пряди седины, а одежда его была мятой, словно он давно перестал заботиться о своей внешности.

– Нашли что-нибудь новое? – спросил суперинтендант, поднимаясь за своим коллегой по ступеням крыльца.

– Нет. А вы ждете, что будет что-то новенькое? – Юарт остановился, пропуская Томаса вперед.

– Роза Берк опознала Фитцджеймса, – ответил Питт, поднявшись на последнюю ступеньку. Стояла жара, и воздух был пропитан запахами сточных канав.

Юарт поднимался за ним молча.

– Вы арестуете его на основании этого свидетельства? – спросил инспектор, когда они вошли в дом. Голос его звучал настороженно, резко, и казалось, что ему не хватает воздуха. – Этого не следует делать. Присяжные едва ли поверят свидетельству проститутки против такого человека, как Фитцджеймс-младший. Мы проиграем.