Побег - Ласки Кэтрин - Страница 32

– Очень мило с твоей стороны…. – наконец-то выдавила Эстрелла.

Он посмотрела на реку, напоминавшую ленту из жидкого золота. Вода была холодной, хотя солнце уже встало. Скоро налетит ветер, и идти станет невыносимо жарко. Эсперо говорит, времена года сражаются между собой: лето не торопится отступать, и осень – предвестник зимы – пытается расчистить себе путь… Эстрелла смотрела на воду. Если река действительно протекает через каньон, они будут защищены от зноя каменными стенами. Надо признать, это хорошая идея.

Табун просыпался. Надо трогаться в путь, пока солнце не слишком высоко. Эстрелла повернулась, чтобы идти к лошадям, как вдруг подпрыгнула от неожиданности, увидев темную тень, метнувшуюся от деревьев.

– Ты что-нибудь видел, Пегас?

– Что именно?

– Тень… вернее… я не уверена… какое-то животное, а может быть, человек!

Вороной добродушно фыркнул.

– Нет, я ничего не видел. Наверное, это просто игра света.

Глава двадцать первая

Дверь во мглу

Пегас оказался прав. Река впадала в длинный и узкий каньон – ущелье, куда не проникал солнечный свет. Стены его были так высоки, что иногда они видели лишь узенькую голубую ленту неба у себя над головой. Однако и здесь не было ни единого рисунка на камне. Маленькая лошадка исчезла, угас и аромат сладких трав. Эстрелла тщетно пыталась вызвать в памяти ту вспышку, что осветила глаза матери в последний миг ее жизни, – и не могла. Мысленно звала маленькую лошадку – и не получала ответа. Всё, что вело ее все эти месяцы вперед, исчезло, испарилось, растаяло на солнце. Эстрелла еще никогда не чувствовала себя такой одинокой, хотя Эсперо и шел рядом с ней. И еще – с каждым шагом вглубь каньона Эстрелла чувствовала, что приближается к страшной опасности, к чему-то такому, что она не может понять или контролировать.

Впрочем, Пегас был прав. Здесь намного прохладнее.

Река совсем обмелела. На равнине они в ней купались, а теперь вода доходила им до колен. Теперь это был скорее ручей – через пару дней он превратится в ручеек. Мягкий песчаный берег, на котором было так приятно спать, стал совсем узким.

Однажды вечером Пегас, три его кобылы и Асуль устроились на ночлег на соседнем берегу, найдя там участок песка пошире. Белле, которая должна была вскоре жеребиться, требовалось много места – и помягче.

– Она скоро разродится? – спросила Эстрелла у Эсперо.

– Пока нет. Роды – дело долгое. Она еще не готова, но ей уже тяжело, а будет еще тяжелее.

Эсперо посмотрел на Эстреллу. Она была непривычно тихой с тех самых пор, как они вошли в каньон.

– Что случилось, Эстрелла? Тебя что-то беспокоит?

Она посмотрела на серого жеребца с отчаянием.

– Мне кажется… я потеряла дорогу.

– Что ты имеешь в виду?

– Сладкая трава…. – Эстрелла почти шептала. – Я ее не чую.

– Постарайся не нервничать. Ты ее найдешь. Она сама тебя найдет.

Чем больше Эстрелла пыталась вспомнить аромат травы, тем дальше он ускользал от нее. Но самым плохим было не это. С того самого момента, как они вошли в каньон, стал тускнеть в памяти Эстреллы образ ее мамы, Перлины. Эстрелла отчаянно боролась с этим, вызывала воспоминания, тянула их за хвост, однако единственное, что получалось ясно вспомнить – это дверь в стойло мамы. Эстрелла отчаянно скучала по маме – и уже почти не могла вспомнить ее облик. Он расплывался и таял, как и образ маленькой лошадки.

Эстрелла не могла спать. Тени толпились по щелям между камней, она слышала уханье совы. Кобыла прибрела к низкому кустарнику, который лошади привыкли называть кроличьим, потому что в нем обычно бывало полно этих маленьких зверьков. Обычно они не боялись лошадей – но сейчас никаких кроликов в кустах не было. Цветы были не желтые, а белые и пахли как-то по-другому… Однако она была голодна и потому начала общипывать нежные побеги и соцветия. Чем больше она ела, тем сильнее становился голод. Вскоре она объела кусты полностью. В голове шумело, мысли почему-то путались…

Темная тень метнулась совсем рядом. Койот? Странно, но эта мысль не испугала ее. Эстрелла навострила уши и пошла вслед за койотом.

Пара летучих мышей прошелестела над головой. Эстрелле показалось, что впереди мелькнул свет. Он становился все ярче, как будто луна вышла из-за туч. Очертания пятна света показались знакомыми… Это была дверь в стойло!

Но где же само стойло? Дверь вела прямо в ночь, располагаясь между двумя кроличьими кустами. Эстрелла заморгала. Она не понимала, что происходит. В голове шумело, но землю под ногами она ощущала твердо.

Эстрелла осторожно шагнула вперед – и вошла в дверь. Может быть, там она увидит маленькую лошадку?

Не лошадку, а твою собственную любимую мать!

Из тьмы выступила призрачная фигура – и сердце Эстреллы затопила сумасшедшая, отчаянная радость.

– Мамита?!

Эсперо проснулся неожиданно и резко. Что-то было не так. Жеребец сразу почуял это. Где Эстрелла? Он вскочил, пошел по ее следам, добрался до кроличьих кустов. Странно знакомый запах щекотал ноздри. Эстрелла здесь была и паслась – но зачем она объела эти кусты? Лошади часто едят странные вещи, когда испуганы или нервничают. Неужели Эстрелла действительно утратила аромат сладких трав навсегда? Эсперо взволнованно задышал, раздувая ноздри.

Все шло не так. Все встало с ног на голову. Надменный жеребец Пегас стал дружелюбным и покладистым, изменилась и Асуль. Вороной признал Эстреллу вожаком табуна. Он не собирается уходить от них, по крайней мере пока Белла не разродится. Когда жеребенок родится, вполне возможно, что Пегас уйдет вместе со своими кобылами и малышом и создаст свой табун. Однако сейчас они с Асуль ведут себя вполне прилично. Что же беспокоит Эстреллу?

Эсперо шел по ее следам. А в следующее мгновение ему открылась удивительная и страшноватая картина: Эстрелла разговаривала с койотом, причем обращалась к нему как к своей матери. Внезапно Эсперо все понял. Во всем было виновато то растение, которое съела Эстрелла. Это была flora loca – цветок безумия. Встречался он и в Старом Свете, но лошади быстро учились избегать его, потому что он заставлял их вести себя странно. Но разговаривать с койотом! Эсперо бросился вперед.

– Мамита, я пыталась тебя разыскать!

Мать Эстреллы стояла к ней спиной, и Эстрелла не могла видеть ее глаз – а ей так этого хотелось… взглянуть в ясные, спокойные мамины глаза.

– Ты правда искала меня?

– Конечно! Но я думала, ты меня оставила. Я не понимаю…

– О, давай не будем об этом говорить! – мать потрясла гривой.

– Прости! – тихо сказала Эстрелла.

Кажется, мать не слышала ее. По другую сторону двери кто-то приближался… может быть, маленькая лошадка? Эстрелла начала поворачивать голову – и в этот момент мама стремительно развернулась к ней. Глаза ее горели желто-зеленым огнем.

Разве у мамы были такие глаза?

Эстрелла не произнесла этого вслух, но мама читала ее мысли.

– Конечно, Эстрелла. Ты просто, наверное, не замечала.

Голос у матери стал резким. Перлина никогда так не говорила. Никогда!

Радость, которую Эстрелла испытала при виде мамы, уступила место ужасу и пустоте. Желтые глаза Перлины сузились, губы растянулись в неприятной ухмылке. Эстрелла с трудом подавила дрожь.

– Мамита?

Раздался мерзкий смешок, рот твари растянулся еще шире, и в нем сверкнули острые, окровавленные зубы! Тварь пошла вокруг Эстреллы, подходя все ближе. Эстрелла не могла пошевелиться. Она чувствовала дыхание хищника.

Голова Перлины задрожала и расплылась, на ее месте возникла совсем другая морда. Острые уши, бурая шерсть, кровь, капающая с клыков… Существо хрипло залаяло. Перед Эстреллой стоял койот. Ночь откликнулась эхом на его лай и вой, в которых звучали жажда крови и смерти.

Раздался треск и шум, каньон внезапно заполнили струйки дыма. Отчаянно заржал Грулло, ему откликнулись другие лошади. Эстрелла закричала, когда койот прыгнул на нее.