Побег - Ласки Кэтрин - Страница 21

Эсперо тихо фыркнул и помотал головой.

– Ничего страшного, успокойтесь. Скоро вы и сами все поймете. Она… она знает, что делает.

– Знает? – громко всхрапнула Асуль. – Да что она может знать? Она слишком молода. И она здесь никогда не бывала.

Эсперо кинул быстрый взгляд на чалую. Он был почти благодарен ей за наглый тон – она помогла ему понять, почему именно Эстрелла стала их вожаком.

В этом-то все и дело, Асуль. Она уже бывала здесь раньше. Ее кровь древнее крови любого из нас, или берберийцев, или арабских скакунов. Она была РАНЬШЕ.

Так думал он – но как объяснить это чалой, чтобы она поняла? Любой из лошадей? Родословная каждого была длинна, но Эсперо словно воочию видел серебристую нить крови Эстреллы, протянувшуюся на много столетий назад, к предкам вех лошадей, пасущимся на Первых Пастбищах Первого Континента, по земле которого они сейчас скачут.

Эстрелла была самой юной из них – но и самой старшей, Эсперо видел это в ее глазах. Она обладала не инстинктами – древней судьбой. Он все больше убеждался в том, что юная лошадка видит своим внутренним взором призрак Первой Лошади, которая и ведет ее, ведет вернее, чем Звездный Ковш. Эсперо ограничился суровым взглядом в сторону чалой, но ничего не сказал.

Темнота ночи сменилась рассветной дымкой, потом дымка стала жемчужной. Эстрелла повела носом и повернулась к остальным.

– Сюда!

Когда наступил рассвет, облака плыли так высоко, что небо казалось опрокинутой вверх дном чашей, наполненной ярко-розовым сиянием. Лошади быстро выстроились обычным своим порядком. Эстрелла шла впереди, с двух сторон от нее – Эсперо и Грулло. Дальше на флангах – два жеребца, Аррьеро и Бобтейл. В середине – кобылы Анжела, Корасон и Асуль, за ними два молодых жеребца, Селесто и Вердад. Вердад с любопытством принюхивался и присматривался к Селесто.

– У тебя один глаз голубой, а другой нормальный, да?

– Они оба нормальные. Я обоими одинаково вижу.

– Ты правда видишь голубым глазом?

– Да.

– А знаешь, как называют коня с голубым глазом? – не унимался Вердад.

– Полагаю, «конь с одним голубым глазом»! – хмыкнул Селесто.

– Нет! Его называют «конь со стеклянным глазом»!

Селесто сердито фыркнул.

– Что за глупость! Ты что, думаешь, у меня ненастоящий глаз?

– Я не знаю. Но Искатель и его люди так и называли лошадей вроде тебя – «стеклянный глаз».

– Они ничего не знают о лошадях! – бросил Селесто посмотрел на Эстреллу. – И не знают того, что знает она.

– Она? Девчонка?

Селесто кивнул. Вердад засопел и недоверчиво заметил:

– Почему все идут за ней? Она же самая молодая из нас. Она даже на земле ни разу не стояла, пока не попала сюда. Она родилась на корабле.

– И все-таки она знает эту землю.

Вердад засопел еще громче и немного испуганно покосился на Асуль.

– Она тоже. Про чалых говорят… сам знаешь!

– Что же говорят про чалых? Что-нибудь вроде той глупости – про стеклянный глаз?

– Нет. Наши хозяева… ну… они говорили, что чалые лошади, очень умные. Они бывают всех оттенков, как радуга, и поэтому…

Селесто сердито заржал и перебил Вердада.

– Лошади – не радуга, а Искателя здесь нет. Здесь вообще больше нет хозяев. Здесь главные – лошади. Кобылы идут впереди, а жеребцы, как Эсперо и Грулло, защищают нас.

Вердад снова покосился на Асуль, словно ожидая, что она ответит за него. Кобыла перехватила его взгляд.

– Что случилось, Вердад?

– Ничего.

– Что-то случилось, я же вижу. Ты выглядишь встревоженным. Я уже говорила тебе: если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поделиться со мной.

«Это зачем же?» – подумал Селесто. Странно. Почему Вердад сам не может решить, с кем ему делиться, а с кем нет? Асуль ему не мать и не сестра. Селесто прибавил шагу, чтобы догнать Эсперо.

Эстрелла смотрела на небо. Когда они покидали Город Богов, луны на небе не было. Потом она росла и стала полной, а они все шли на север – и луна вновь начала стареть. Теперь из-за облаков проглядывает лишь узенькая серебряная ресничка. Полный цикл.

«Земли Нового Света созданы для быстрого бега!» – думала Эстрелла. Лошади скакали на север, покрывая огромные расстояния. За все время в джунглях они прошли столько же, сколько теперь проходили за день. Со времени своего побега они миновали каменистые плато, пустоши и равнины, луга с сочной травой, сосновые леса с волшебным бабочками… Они видели пологие холмы, где трава была мягкой и невысокой – и низины, в которых росла высокая «острая» трава. Когда дул ветер, жесткие травинки терлись друг об друга, и над низинами несся странный и заунывный звук…

Теперь местность явно становилась выше. Острой травы здесь почти не было, и вокруг царила тишина, ветер бесшумно уносился прямо в небо. Земля становилась все суше и суше, ослабел и далекий аромат трав, который все время жадно ловила Эстрелла.

Она чувствовала, что в маленьком табуне не все ладно. Некоторые лошади сомневались в ее способностях, она буквально чуяла их недоверие. Конечно, это не касалось Эсперо или Селесто – но от Асуль и Бобтейла пахло именно так. Анжела и Корасон вели себя спокойно и вежливо, но что-то в их манерах настораживало Эстреллу, казалось неестественным. Вердад был слишком привязан к Асуль, она явно имела на него большое влияние. Грулло и Аррьеро до сих пор держались особняком, хотя явно очень уважали Эсперо и никогда не стали бы бунтовать. Но хватит ли у них сил побороть растущее в табуне напряжение?

Иногда равнину пересекали глубокие расщелины – русла высохших рек. Случались пыльные бури и смерчи – словно привидения из другого мира скользили по земле, изгибаясь в причудливом танце. Иногда средь ясного неба раздавался удар грома, облака набухали влагой, и на головы лошадей обрушивался настоящий ливень. В такие минуты Грулло бурчал:

– Трещат кости неба!

Молнии, словно призрачные ветвистые деревья, с треском разрывали небо. Во время грозы лошади старались укрыться среди валунов красного песчаника – эти камни были одной масти с Эстреллой, как шутили лошади.

На отдыхе лошади часто поворачивались друг к другу, зубами осторожно пощипывали гривы и холки, таким образом ухаживая друг за другом. Во время грозы эти ласковые прикосновения успокаивали их.

Однажды Эстрелла выкусывала репьи из гривы Эсперо, а тот тихонько пощипывал ее за холку, но вдруг Эстрелла почувствовала, что ей надо повернуться к Вердаду. Асуль бросила на нее недовольный взгляд, но ничего не сказала. Тут же подошел Селесто, тряся гривой, в которой запуталось множество репьев.

– Я набрал их в тех зарослях, перед самой грозой! Кусты были слишком высоки для меня.

Асуль фыркнула и рассмеялась, но охотно принялась ухаживать и за Селесто.

Эстрелла задумалась, почему они не делали так, когда шли через джунгли. Это ведь так успокаивает и расслабляет. Она вспомнила ласковые прикосновения матери в тишине трюма… Тогда они висели в гамаках, и Перлина не успевала прикоснуться к дочери, как гамак качался в другую сторону, вновь и вновь разлучая их. Как не хватало им тогда этой тихой и нежной ласки!

Здесь все было по-другому. Земля не двигалась, даже когда все вокруг сотрясали раскаты грома, а небо озаряли вспышки молний.

После грозы мир представал перед ними умытым и посвежевшим, словно приветствуя Первый табун на этой земле.

Однажды утром, кода рассеялся предрассветный туман, лошади увидели впереди странное нагромождение камней с плоскими вершинами.

– Похоже на стол моего хозяина! – сообщила Анжела, внимательно изучив один из камней.

– Ты что, ела за одним столом с хозяином? – ехидно поинтересовалась Асуль.

– Обычно он приказывал ставить стол в конюшне на день святого Элигия – если шел дождь. Мы все выходили вперед по очереди, и он каждому из нас давал яблоко, – спокойно ответила Анжела.

– А кто такой святой Элигий? – не унималась чалая.

– Покровитель лошадей.