Трудный ребенок - Томпсон Джон - Страница 23

На экране еще раз показали фотографию преступника. Никаких сомнении не оставалось: Джуниор в руках у прославленного Бабочки и его надо спасать. А для этого понадобятся деньги.

Утро еще только вступало в свои права, косые лучи восходящего солнца «зажигали» дальние машины, превращая их в движущиеся огненные шарики. Мимо с огромной скоростью и с ласкающими детское воображение звуками проносились встречные автомобили. Люди спешили на работу.

Джуниор сидел справа от водителя с большим чемоданом на коленях. Он восторженно вглядывался в дорогу, чувствовал себя великолепно: наконец начались настоящие приключения. Сидящий рядом человек в серой вязаной шапочке, натянутой на самые глаза, и с дымящейся во рту сигаретой был никто иной, как известный во всей Америке разбойник Бабочка. Пассажир гордился таким соседством. Вот только Мартин не хотел воспринимать Джуниора всерьез. Относился к нему, как к маленькому ребенку и совершенно не советовался. Джуниор даже не знал, куда они сейчас едут.

Малыш в очередной раз попытался найти общий язык со своим кумиром. Он раскрыл чемодан и, обращаясь к Бабочке, со всей серьезностью проговорил:

— Смотри, что я с собой взял: пистолеты и даже динамит.

— Да это же все игрушки! Ты что, издеваешься надо мной, что ли?

Огромной сильной рукой Мартин вывернул содержимое чемодана в открытое окно.

— Зачем ты это сделал?! Нам что, боеприпасы не понадобятся? — малыш искренне сожалел об уничтожении такого богатого арсенала.

— Ты о чем говоришь, я с тобой работать не буду.

— А я думал, будем вместе работать! Мне казалось, я тебе понравился.

— Никто мне не нравится. Я работаю один, — Бабочка сочно сплюнул и надолго замолчал.

Затаивший обиду Джуниор больше не собирался начинать разговор первым и сосредоточенно разглядывал дорогу.

— Здравствуй, солнце, здравствуй, жизнь! — это проснулась и приподнялась на заднем сидении Флоренс.

Водитель бросил такой пренебрежительный взгляд на несущую чепуху женщину, что та обиделась. Не совсем понимая, с чем связана неожиданная холодность ее нового возлюбленного, она, растягивая слова, заявила:

— А я думала, это наш медовый месяц. Господи, как ты меня любил!

— Это и есть наш медовый месяц, идиотка.

— Идиотка?! — подобного обращения миссис Хилли, привыкшая общаться с мягкотелым мужем, не могла простить даже такому темпераментному мужчине. Любовь мгновенно улетучилась.

— Я не собираюсь иметь ничего общего с таким неотесанным чурбаном, как ты.

— Заткнись!

— Не заткнусь.

И Флоренс разразилась потоком таких изысканных ругательств, что Джуниор, знающий ее достаточно хорошо, не поверил своим ушам. Ничего подобного не доводилось слышать даже от сестер-монахинь, когда те бранились между собой.

Красавчик понял, что остановить взбесившуюся бабу невозможно, а попросту выбросить нельзя: за нее должны заплатить пятьдесят тысяч баксов. Он остановил машину, вышел, достал из багажника огромный кожаный чемодан, открыл заднюю дверцу и принялся заталкивать миссис Хилли вовнутрь.

Та никак не ожидала подобного поворота событий, от растерянности даже замолкла. А когда оказалась упакованной полностью, к ней снова вернулся дар речи. Брань теперь была значительно тише.

Бабочка легко, словно пустой, забросил чемодан в багажник, сел за руль и продолжал путешествие, как будто ничего не произошло.

Джуниор в этот момент был полностью на стороне дяди Мартина.

Заехали на заправочную станцию. Мартин о чем-то долго беседовал со служащим в форменном комбинезоне, потом сбегал к телефонному аппарату, набрал номер, не дождался ответа, вернулся злой и обеспокоенный. Путешествие продолжалось.

Несколько раз останавливались перекурить на стоянках для отдыха недалеко от шоссе. Бабочка каждый раз бегал звонить и наконец сообщил Джуниору, что они едут в парк Тома Сойера, местный Диснейленд.

Администратор «Большого Бена» любезно сообщил запыхавшемуся мистеру Хилли, что его отец сейчас находится в третьем зале, готовится к выступлению — минут через десять должен появиться в прямом эфире. Все с нетерпением ждут. Для Бена была дорога каждая минута, и он чуть не бегом помчался к сектору, где продавались велосипеды и все необходимое к ним.

Просторный торговый зал был заставлен софитами, тяжелыми камерами и другим оборудованием для съемки. Пожилой, невысокого роста полицейский Дил профессионально преградил дорогу в соответствии с распоряжением шефа, решив не делать исключения даже для его сына.

— Нет, нет, туда нельзя. Ваш отец готовится к выступлению в рамках предвыборной кампании.

Старый добросовестный служака очень обиделся, когда обычно любезный Бен-младший грубовато оттолкнул его, не сказав при этом ни слова.

Большой Бен в последние минуты перед эфиром еще раз прогонял тщательно отрепетированную речь. В этом выступлении он собирался привлечь на свою сторону работников крупнейшего в городе консервного завода, пообещав наладить сбыт их продукции, а также самой непредсказуемой части населения — студенчества, которую он надеялся загипнотизировать грандиозным проектом многофункционального молодежного центра.

Бен Хилли подошел к отцу.

— Папа, папа, мне с тобой надо поговорить.

Большой Бен совершенно не обрадовался визиту опального сына, встречаясь с которым, отец в последнее время регулярно попадал в дурацкие и неприятные ситуации. Сердце без пяти минут губернатора тревожно кольнуло: что еще там на этот раз? Он раздраженно поинтересовался:

— Да что ты здесь делаешь, черт тебя побери?

— Флору с Джуниором похитили, — без всяких вступлений объявил Маленький Бен.

«Этого еще не хватало, могут быть серьезные проблемы», — подумал Большой Бен. Он вынужден был уделить сыну оставшееся до телеэфира время:

— Пять минут.

— Хорошо, хорошо… — успокоил вечно занятого отца нерадивый сын и выпалил: — Мне нужно сто тысяч долларов.

Так как на съемках присутствовало достаточное количество людей, Большой Бен сделал вид, что сама сумма его нисколько не удивила, дело, мол, совершенно не в деньгах. Окружающие должны были понять: проблема в другом — стоит ли помогать сыну и его злосчастной семейке. Худосочная Флоренс никак не может родить внука, похищению идиота Джуниора можно только радоваться. Большой Бен не боялся говорить обо всем этом при свидетелях. Местная пресса не раз помещала истории из жизни семейства на первых полосах.

— Уж я-то имею полное право утверждать, что твой приемный сыночек — чудовище, а твоя жена во всем виновата. Да лучшего ничего произойти не могло!

— Папа, дашь мне денег или нет?

— Нет, конечно, я не дам тебе никаких денег. Ты пока еще не на себя работаешь, а на меня, забыл, что ли? У тебя ничего нет за душой.

— Ну, что ж, тогда я подаю в отставку с должности твоего сына.

От своего «рохли» отец не ожидал резких выпадов, и поведение сына начинало выводить его из равновесия.

— Ну ладно, катись к черту. Мне надо выиграть предвыборную кампанию.

— Да, единственное, о чем ты думаешь, — это твоя предвыборная кампания.

Бен ни с того ни с сего представил на своем месте Джуниора. Тот бы сумел придумать что-нибудь «хорошенькое».

На боковой панели телевизионной камеры он заметил кнопку «Эфир».

— Эй, папа, ну давай, скажи избирателям, что ты действительно планируешь сделать с этим городом.

Большой Бен негодовал: этот слюнтяй еще смеет задавать вопросы, кривляться и делать вид, будто разбирается в жизни. Он, наверное, думает, что ради нескольких присутствующих сотрудников, режиссера и операторов заставит отца говорить обычную любезную предвыборную ерунду. Не тут-то было.

Бен нажал кнопку, та засветилась — камера заработала.

— Америка для американцев — чепуха какая-то. Ерунда! Я продал свой магазин японцам, потому что они сделали хорошее предложение. И все… Больше ко мне не приходи вообще. Если еще чего-нибудь у меня попросишь, знаешь, что увидишь…