Сан-Антонио в Шотландии - Дар Фредерик - Страница 7

Толстяк раздувается от гордости.

– В ней я буду выглядеть как английская королева, – заявляет он.

– Боже, храни королеву, – вздыхаю я.

Майбексайд-Ишикен, миленький городок с пятью тысячами жителей, находится километрах в пятидесяти от Глазго.

Когда мы проезжаем мимо таблички с названием города, я решаю навести кое-какие справки о виски «Мак-Геррел» и останавливаю катафалк перед ресторанчиком с лаконичным названием «Рука моей сестры в штанах турка».

Толстяк и я заходим в живописный зал с нашитыми на стены деревянными панелями. Посредине его стоит камин, не горящий по причине теплого времени года.

Пухленькая дама с пучком, лежащим на ее макушке, как яблоко, в очках в железной оправе и с детской улыбкой на губах спешит нам навстречу.

– Я выпью мюскаде, – заявляет Берю.

– Ты не в Нантерре, Толстяк, – объясняю я. – Не забывай, это страна виски.

– Я не догматик, – отрезает мой приятель. – Выпью виски. – Он обращается к улыбающейся владелице ресторана: – Ту виски ин большие гласс!

Улыбка женщины исчезает, как будто ей дали по зубам. Она сообщает, что сейчас не время для алкоголя. Мне предстоит тяжелый труд: растолковать Берю, что в Великобритании нельзя пить спиртное в любое время суток. Он меня слушает с лицом, помертвевшим от разочарования.

– Скажи ей, что мы французы, – предпринимает он последнюю попытку, – и нам не обязательно соблюдать эти правила.

Я бросаю на него строгий взгляд.

– Слушай, дружище, нам придется выпить чаю. Мне нужно расспросить эту старую грымзу, и я не хочу попирать законы страны.

Толстяк моментально замыкается во враждебном молчании.

Когда перед нами стоит дымящийся чайник, я начинаю расспрашивать даму с пучком. К счастью, она разговорчива и рада поболтать с французом.

За время меньше того, чем требуется Берю, чтобы выпить сто сантилитров ронского, я узнаю, что винный завод Мак-Геррелов один из крупнейших в округе. Он действительно находится в Майбексайд-Ишикене, но владельцы живут в трех километрах отсюда, в Стингинесе. По тому, что их жилище называется Стингинес Каста, я без особого труда делаю вывод, что они местные помещики и владеют замком.

Выпив глоток чая на двоих и купив Берю белую рубашку, мы направляемся в Стингинес.

В округе всего одна гостиница – «Большой отель щедрого шотландца». Несмотря на длинное название, это весьма скромное заведение.

Его содержит супружеская чета – мистер и миссис Мак-Хантин, которым помогает служанка лет восемнадцати с очень милой фигуркой. Я объясняю, что мы французские туристы, заехавшие в страну волынок, и нас встречают, как Анкетиля, после того как он в пятый раз выиграл Тур де Франс. Мак-Хантин – тип лет шестидесяти, лысый, со светлыми усами, толстыми блестящими щеками и животом, не дающим забыть о страсти шотландцев к регби. Его половина, наоборот, высокая, тощая, но при этом совсем не неприятная.

Нам дают две самые лучшие комнаты в гостинице: туалет на том же этаже, а горячая вода на кухне. Служанка приносит мой багаж. Глядя на ее круп, я принимаю решение. Этот цветочек мне подходит. Не только с сентиментальной точки зрения, но и в плане получения информации о местных жителях.

Я сразу перехожу к делу и достаю мою улыбку восемьдесят четвертого размера, к которой добавляю убийственный взгляд, проникающий глубже, чем ренгеновские лучи. Она краснеет.

Сообщение принято, командир!

И вот мы одни в моей комнате. Она мне объясняет, как открыть занавески на окне. Изобретательные люди эти шотландцы: достаточно потянуть за веревочку, и шторы откроются. Затем она мне демонстрирует, как открывать воду: достаточно повернуть кран против часовой стрелки. Остроумно, а? Потом показывает, что на кровати лежат два одеяла, шотландские, а в комоде есть ящики.

Исчерпав информацию, она замолкает и смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, полными невинности и восхищения.

Я спрашиваю ее заглавие. Ее зовут Кэтти Мэппл. Я ей говорю, что она очень хорошенькая, она мне верит. В общем, дела идут как по маслу. Я прикидываю, стоит ли сразу демонстрировать ей мой фирменный поцелуй, и решаю, что нет. Время работает на меня. Дадим ей привыкнуть к моей привлекательной внешности. А пока я работаю на ее национальной территории и даю однофунтовую бумажку, напечатанную в Англии.

Сообразив, что это первый случай в истории Шотландии, чтобы джентльмен дал такие чаевые, я вздрагиваю: она сочтет меня чокнутым, вызовет санитаров, и они меня по-быстренькому запрут в дом хи-хи.

Ничего такого не происходит. Кэтти ведет себя разумно: кладет купюру в карман. За такие деньги она готова покрасить Букингемекий дворец кисточкой для ресниц.

– Вы чудесная девушка, – заявляю я, взяв ее за подбородок.

Она очень скромно отвечает мне «да» и убегает, не потому, что я ее пугаю, а из-за того, что ее зовет мамаша Мак-Хантин.

Убегая, она наталкивается на веселого Берюрье.

– Может, я и ошибаюсь, – говорит Толстяк, – но меня не удивит, если ты быстро добьешься успеха. Ты только не смейся, но мне понравилась хозяйка. Она немножко костлява, но после Берты это внесет некоторое разнообразие.

Он секунду размышляет, потом робко спрашивает:

– Сан-А, скажи, как по-английски будет «Вы мне нравитесь»?

День проходит тихо-мирно. Пока Толстяк дрыхнет в гостинице, я болтаюсь по поселку. На холме, доминирующем над диким озером с серой водой, высится Стингинес Кастл. Это феодальный замок с узкими окнами, витражами собора и трехвековыми деревьями. Когда я, дойдя до подножия холма, сажусь на траву, замечаю выезжающий с парадного двора маленький черный «триумф», управляемый очаровательной белокурой девушкой, чьи волосы развеваются по ветру.

Я видел ее какую-то секунду, но этого достаточно, чтобы разглядеть, насколько она красива. Не знаю, является она постоянной жительницей замка или нет, но в обоих случаях очень хочу с ней познакомиться. И как можно ближе.

Я в задумчивости возвращаюсь в гостиницу, когда на прекрасную шотландскую провинцию начинают медленно опускаться сумерки. Толстяк ждет меня перед тройной порцией виски, поскольку сейчас как раз час "Ч", точнее, час "В". Очевидно, он уже выпил несколько стаканчиков, если судить по его физиономии, светящейся, как взлетно-посадочные полосы Орли в туманный день.

Он встречает меня кудахтаньем гиппопотама, которого щекочут.

– Знаешь, парень, – сообщает он мне, – акции с хозяйкой резко идут вверх. Я ее пощупал на лестнице, и она посмеялась. Это хороший знак, а?

– Еще какой!

Мы садимся за стол, и веселое настроение достойного полицейского разом падает, как беременная женщина в духоте метро.

Меню: вареная баранья нога и горох, тоже вареный. Баранья нога напоминает старую шину, а горох – дробь.

Когда горошина падает на тарелку, кажется, что потерял пуговицу от ширинки.

Берюрье хнычет:

– Эти люди учились готовить на заводе, производящем химическое оружие. Ах, видела бы меня моя Берта!

Поскольку голод не тетка, он съедает и шину, и дробь А я тем временем смотрю во все глаза на служанку. В тот момент, когда она приносит десерт (яблочный пирог), я прошу ее зайти ночью ко мне в комнату для крайне важного сообщения. Она в очередной раз краснеет и соглашается взмахом ресниц.

– Что ты у нее спросил? – ворчит Берю.

– Какой масти была вороная лошадь Генриха Восьмого, – отвечаю я.

Почти полночь (по Гринвичу), когда Кэтти скребется в мою дверь.

Она сменила юбку из шотландки на халат, тоже из шотландки.

Как только она вошла, я сразу обнимаю ее. Под халатом у нее лифчик и трусики (естественно, тоже в шотландскую клетку).

Мне говорили, что англичане очень расположены к Общему Рынку, но я не знал, что до такой степени

Кэтти всей душой за сближение европейских наций. Клянусь вам, она усваивает мою методу в шесть секунд. Опыта у нее никакого, зато есть огромное желание его приобрести. Я вкалываю как каторжный.