Сан-Антонио в Шотландии - Дар Фредерик - Страница 21

– А, это вы! – бурчит он.

Не пытаясь отрицать очевидное, отвечаю, что это действительно я, и добавляю:

– Мне нужно с вами поговорить. Он нажимает на кнопку, и дверь открывается. Я вхожу в уютный холл, стены которого украшены охотничьими трофеями. Деревянная лестница.

– Поднимайтесь на второй! – кричит сэр Конси.

Поднимаюсь. На втором этаже открыта обитая дверь в спальню, изящно обтянутую синим атласом. Любовное гнездышко. В этой квартирке младший Конси наверняка развлекается с девочками.

Он лежит на кровати в домашнем халате из черного бархата и читает местную газету.

– Вы совсем один! – удивляюсь я.

– Здесь нет слуг. При моих скромных запросах мне достаточно одной приходящей домработницы.

Над его глазами наклеен пластырь из-за немного обработанных мною бровей. Это напоминает клоунский грим, и я смеюсь.

– Вас это веселит?

– Угадали. Вы похожи на одного клоуна, который очень смешил меня, когда я был маленьким.

– Вы пришли сказать мне это?

– Нет.

– Тогда зачем?

Его голос язвителен и скрипуч, как ржавый флюгер.

– Я пришел по поводу этой ночи

– Не понимаю.

– Сейчас объясню.

Я без церемоний сажусь на его кровать, что его шокирует. Этот проходимец претендует на хорошие манеры.

– Я хочу поговорить о случае в тупике, где вы пытались раздавить меня вашим поганым грузовиком!

– Но я...

– Что вы, барон хренов?

– Это ложь! Вы меня оскорбляете и...

Видели бы вы, друзья, как взбесился ваш Сан-А! Я выбрасываю вперед ногу, и мой каблук летит ему в морду. Он щелкает зубами, как крокодил, потом спрыгивает с кровати, и мы начинаем новый поединок.

Он хватает настольную лампу и швыряет ее мне в витрину. Мне не удается полностью увернуться, и ее ножка срывает волосяной покров над моим правым ухом.

У меня в глазах загораются искры, среди которых горит и моя звезда.

Я бью его кулаком, но месье убирает голову и набрасывается на меня. Мы падаем на его кровать. Если бы кто нас увидел, то решил, что Сан-А поголубел. Однако, несмотря на то что мы катаемся по постели, между нами не происходит ничего, кроме обмена ударами. Мы сваливаемся и катимся к камину. Конси отпрыгивает в сторону, но – вот непруха! – стукается черепушкой о мрамор и остается неподвижным. Это ж надо: самому себя отправить в нокаут!

Подождав немного и видя, что он лежит не шевелясь, я кладу руку на его халат послушать сердце.

Оно бьется довольно неплохо.

Я иду в ванную, мочу полотенце под струЕй холодной воды и возвращаюсь сделать ему компресс. Через несколько секунд он приходит в себя.

– Ну как, лучше?

– Голова болит! Надо думать!

На макушке у него вырастает баклажан размером с мой кулак. Я помогаю бедняге лечь на кровать.

– Послушайте, – говорит он, – я не причастен к покушению, в котором вы меня обвиняете. Возьмите газету и прочтите на последней странице...

Я читаю. На последней странице статья, посвященная угону грузовичка, принадлежащего Конси. Машину украли прошлым вечером со стройки.

– Вот видите! – торжествует Филип. – Кроме того, я всю ночь провел здесь в обществе двух моих друзей. Мм пили и играли в шахматы с десяти часов вечера до пяти утра. Хотите получить их свидетельские показания? Это сэр Хакачетер и лорд Хаттер...

Разочарованный тон придает его голосу странные интонации. Он выглядит грустным. Слишком сильно ему досталось. А что, если он действительно невиновен?

Меня опять донимает маниакальная идея Старика.

– Хотелось бы мне знать, что вы здесь ищете на самом деле, – говорит Конси. – Ваше поведение неестественно, месье СанАнтонио.

Я пожимаю плечами.

– В один из ближайших дней я вам все расскажу, а пока остановимся на этом. Прикладывайте компрессы и пейте аспирин.

– Вы возвращаетесь к Синтии? – скрежещет он зубами.

– Точнее, к ее тетке.

– Скажите ей, что я хочу ее увидеть. Она мне даже не позвонила утром, чтобы узнать, как я себя чувствую.

– У нее не было времени. В замке начался пожар, а это зрелище очень отвлекает.

В общем, я нисколько не продвинулся. Действительно ли грузовичок был угнан? Действительно ли Филип провел ночь со своими приятелями? Поспешность, с какой он представил свое алиби, мне не нравится.

Ладно, пора возвращаться в замок блатных.

Глава 13

– Черт бы вас всех подрал! Неужели ни один из этих кретинов не говорит по-французски!

Это восклицание, вылетающее из группы внимательно слушающих слуг, доказывает, что в ее середине находится доблестный Берюрье.

Я подхожу ближе и вижу яростно жестикулирующего багрового Толстяка со спиннингом в руке,

– Эй, рыболов, – окликаю я его, – ты чего разоряешься?

Он расталкивает Мейбюрна, горничную, садовника, кастеляншу, кухарку и лакея.

– Чего я разоряюсь! – орет Жирдяй. – Чего я разоряюсь! Ты только посмотри!

И он потрясает каким-то безобразным обломком.

– Он особо прочный, – объясняет Берю. – Гнется, но не ломается.

– Так что случилось, Толстяк? Ты поймал кита?

– Хуже!

– Объясни.

– Представь себе, рыбачу я уже добрый час и вдруг вижу перед собой остров. Я его уже давно приметил, но думал, это мираж или у меня в голове еще не прояснилось, потому и продолжал ловить рыбку. Забрасываю крючок рядом с островом и что же вижу? Остров разевает пасть, перед которой хлебальник крокодила все равно что муравьиный, сжирает мой крючок и ныряет, высунув из воды зеленый хвост метров в двенадцать длиной, не меньше... Я обалдеваю, подсекаю, спиннинг пополам. И вот что остается у меня в руках.

– Ты пошел на рыбалку с бутылкой виски? – подозрительно спрашиваю я.

– Естественно, – признается Толстяк. – Утра тут холодные даже в это время года, – Он заводится: – Ты чего себе воображаешь? Я клянусь, что это не так. Дай мне закончить. Чудовище, а это то самое, про которое нам рассказывали, выскакивает из воды, подняв вот такой фонтан. Поставь себя на мое место. Я разозлился... Вытаскиваю мою пушку и влепляю в него весь магазин, все восемь маслин. Эта тварь заорала, как летний лагерь, в полном составе свалившийся со скалы, и – плюх! – ушла под воду. Озеро бурлило, как будто это был «Тетанус» (Берюрье, очевидно, хотел сказать «Титаник»). А я остался сидеть как дурак.

– А как кто ты надеялся сидеть?

– Что?

Он слишком взволнован, чтобы возмущаться.

– На поверхности озера осталась лужа крови. Готов поспорить, она еще там...

Я размышляю.

Или Толстяк допился до чертиков и у него начались видения, или упустил рыбу, размеры которой преувеличивает. Или, что кажется мне неправдоподобным, в озере действительно есть чудовище.

– Я обязательно должен вытащить эту тварь! – говорит он. – Представляешь себе: рыбешка в двадцать метров длиной!

Я хлопаю его по руке.

– Успокойся, приятель. Ты сможешь пугать этой сказкой внуков.

– Но у меня нет детей! – жалуется Берю.

– Ты еще успеешь их сделать, раз специализируешься на монстрах.

Он щелкает пальцами.

– Кстати, о детях. Я должен тебе рассказать... Он поистине неисчерпаем!

– Возвращаясь с рыбалки, я замечаю, что у меня совсем не осталось виски...

– Ну и?..

– Подхожу к маленькому домику на холме над озером. Не знаю, замечал ты его или нет.

– Замечал, дальше что?

– Стучу в дверь, и знаешь, кто мне открывает? Глэдис из Монружа, бывшая путана, которую я знал, когда работал в бригаде нравов. Я узнаю ее, она меня, мы стоим и пялимся друг на друга. Тогда я вспомнил, что она шотландка. Она вернулась на родину, когда подработала деньжонок, и вышла замуж за некоего Рэда О'Паффа, бывшего служащего рыбохраны. Ну, мы поговорили, вспомнили прошлое. Глэдис тут дохнет от скуки, бредит Парижем. По ее словам, свежий воздух и тростники не заменят берегов Марны. Как я понял, с тоски она хлещет по-черному. Если бы я долго жил вдали от Парижа, то тоже запил бы... Кстати, – говорит он, меняя тему, – что насчет пожара?