Второго Рима день последний (ЛП) - Валтари Мика - Страница 54

Тревисан протестовал от имени владельцев и капитанов. Он приводил аргумент, что если груз, имеющий ценность в десятки тысяч дукатов будет перенесён на берег, то нет ни малейшей надежды на его возвращение на суда, если турки возьмут город. Кроме того, сами суда, а, возможно, и команды будут потеряны.

И всё же, совет двенадцати решил, что суда должны быть разгружены. Но когда об этом узнали команды, то с капитанами во главе оказали вооружённое сопротивление и отказались сойти на берег.

Сегодня всё остаётся по-прежнему. Совету двенадцати не удаётся справиться с моряками, несмотря на то, что сам кесарь со слезами на глазах взывал к их совести.

12 мая 1453.

Моряки не уступают. Все переговоры закончились ничем. Но совету двенадцати удалось привлечь на свою сторону Тревисана и Алоиса Диего. Капитаны судов получили денежные подарки. Венециане ещё заинтересованы в том, чтобы удержать Блахерны любой ценой.

Без сомнения, территория Блахерн под серьёзной угрозой. Но, независимо от ситуации, венециане в любом случае хотят усилить там свой гарнизон, чтобы господствовать над городом, если султан будет вынужден снять осаду. Именно поэтому они приняли сейчас решение отправить моряков на стены. Кроме моряков на палубах судов из Таны находятся четыреста закованных в железо солдат.

А тем временем, каждую минуту греки проливают кровь и умирают на стенах. Нотарас был прав. И у Золотых Ворот и по обеим сторонам от ворот Селимбрийских греки собственными силами отразили все атаки. Правда, стены там не столь сильно повреждены, как возле ворот св. Романа и ворот Харисиуса. Но большинство защитников – это обычные ремесленники и монахи, которых едва успели научить пользоваться оружием. Есть среди них слабые, которые теряют присутствие духа, когда турки идут на штурм и убегают сломя голову. Но гораздо больше людей такого покроя, как те, что сражались под Термопилами и Марафоном.

Война высвечивает в человеке лучшие черты. И худшие. Чем дольше длится осада, тем явственнее перевес на стороне зла. Время работает против нас.

Латиняне толстеют и с красными, лоснящимися от жира лицами, грызутся друг с другом. А греки с каждым днём всё больше худеют. Глоток самого дешёвого кислого вина – это всё, что они получают из запасов кесаря. Их жёны и дети плачут от голода в молитвенных процессиях, бредущих от храма к храму. С утра до вечера и с вечера до утра пламенные молитвы смиренных и несчастных возносятся к небу. Если бы молитвы могли спасти город, то Константинополь простоял бы до судного дня.

Латиняне совещаются в храме св. Девы и в Блахернах, а кесарь призвал греков сегодня вечером в храм Мудрости Божьей на богослужение и военный совет. Джустиниани посылает меня вместо себя. Сам он не хочет удаляться от стены.

13 мая 1453.

Военный совет начался в подавленном настроении и почти тотчас его прервал сигнал тревоги со стены. Перед храмом мы встретили гонца, который сообщил, что турки атаковали Блахерны со стороны материка и Калигарийских ворот. Но основной удар направлен на выломы возле ворот Харисиуса.

В темноте звонили колокола и стучали колотушки. В домах зажигались огни, и испуганные полуодетые люди выбегали на улицу. Корабли в порту подошли к запору на случай атаки со стороны моря. Была полночь, и в неподвижном воздухе шум битвы за Блахерны разносился по всему огромному городу до самого Ипподрома. Ярко пылали огни турецкого лагеря, окружая город сплошным кольцом.

Мы пришпорили коней и с фонарями в руках мчались по улицам полным галопом. Подъезжая к воротам Харисиуса, мы встретили сплошной поток бегущих от стен людей и среди них много мужчин с оружием в руках. Кесарь натянул поводья и громким голосом заклинал их именем Христа вернуться на стену. Но люди были настолько ослеплены страхом, что не обращали внимания на его слова. Солдаты гвардии, сопровождавшие нас, были вынуждены направить лошадей на толпу, и многие из беглецов были повергнуты на землю, прежде чем остальные остановились, огляделись, как бы, не понимая, где находятся, а потом медленно, явно мешкая, пошли назад к стене.

Кесарь их не ждал. Наш отряд успел в последнюю минуту. Рядом с воротами Харисиоса большая стена была разрушена до половины своей высоты. Оборона в этом месте была прорвана и множество турок уже ворвались на граничащую со стеной улицу, хрипло вопя и вырезая всех, кто оказывался на их пути. Наш конный отряд смёл их как мусор. Скоро выяснилось, что это были остатки отбитой волны атакующих. Обороняющиеся пропустили их, но успели заново укрепиться на стене, прежде чем накатилась новая волна. Прибыл Джустиниани, и мы видели, как он организовывал оборону на стене.

Это событие показало, какая малость отделяет город от гибели. Однако в других местах турки такого успеха не достигли.

На рассвете атаки прекратились. И всё же, это не был генеральный штурм, так как турецкий флот активности не проявил. Джустиниани считает, что в ночной атаке приняло участие около сорока тысяч турок.

– Султан подтачивает наши силы,– сказал он. – Только не думай, что на этот раз мы одержали победу. У нас тяжёлые потери. Даже тебе я не хочу говорить, скольких людей мы не досчитались. Но охотно признаю, что венециане сегодня серьёзно укрепили свой пошатнувшийся авторитет.

Когда взошло солнце, мы увидели землю, устланную трупами турок от берега до самых ворот св. Романа. Трупы тех, кто прорвался в город, были выброшены за наружную стену. Их более четырёхсот.

Когда моряки Тревисана увидели, как сражаются их соотечественники, то, наконец, перестали упрямиться. В течение дня они выгрузили товары с кораблей, а вечером в Блахерны промаршировали четыреста солдат с Тревисаном во главе и предстали перед байлоном. Им выделили самые опасные и почётные участки обороны: северный угол города возле Кинегиона, где стыкуется портовая стена с материковой. Моряки тоже обещали прибыть завтра утром, чтобы сражаться за раны Христа.

Подкрепление нам необходимо. Без него город может не выдержать следующего ночного штурма. Весь этот день турки нападали малыми силами в различных местах с единственной целью: не дать обороняющимся возможности отдохнуть. Поэтому люди спят по очереди. Но когда сегодня утром кесарь обходил стены, то обнаружил, что во многих местах все лежат как мёртвые, сражённые глубоким сном. Он собственноручно тряс их, чтобы разбудить, и утешал, когда они рыдали от изнеможения. На это раз он запретил командирам наказывать тех, кто уснул на посту. Да и как их можно наказать? Рацион и так слишком беден. Вино закончилось. А пребывание на стене само по себе достаточное наказание.

Когда багровое солнце взошло над холмами Пера, я увидел братьев Гуччарди. Они мечами отсекали головы турок, полёгших уже на стене. Доспехи трёх воинов были забрызганы кровью от шлемов до наколенников. Потом они стали перебрасываться головами турок, крича и смеясь, будто играли в какую-то игру. Они спорили, кто найдёт самую длинную бороду. Чёрные, рыжие, седые бороды уже развевались на ветру, подвешенные на их поясах. Этим состязанием они пытались замаскировать тот факт, что все их силы вычерпаны в ночном бою. Но получился фарс и недостойное надругательство.

Из крови, пепла и камней пробились вверх из стены несколько жёлтых цветов.

В эту ночь мне не пришлось участвовать в самых кровопролитных столкновениях, так как моим главным заданием было разносить приказы Джустиниани в различные пункты обороны. И, тем не менее, я шатался от усталости и изнеможения. Всё казалось мне нереальным, словно происходящим во сне. Опять гремели турецкие пушки, и стена дрожала от каменных ядер, но звуки долетали до моих ушей как отдалённое эхо. Солнце обагрило холмы Пера. Братья Гуччарди в окровавленных доспехах играли головами поверженных турок. Эта незабываемая картина раннего утра навсегда врезалась в моё сердце. Земля и небо во всей своей палитре, даже гарь и кровь были невыразимо прекрасны для моих живых глаз, в то время как трупы вокруг меня смотрели в никуда погасшим взором.