Отряд - Посняков Андрей - Страница 22

- «Деньгу накину», - гунявым шепотком передразнил Никодим. - Больно много - одна деньга! Хоть бы копейку, а лучше - алтын. Ох-ох-ох… - Он потянулся, зевнул. - Теперь вот не спи, стереги тонника. А чего его стеречь-то, коли собака имеется?

Еще раз зевнув, служка вышел на крыльцо, так и не закрыв за собою наружную дверь. С улицы несло сырым холодом и псиной. Уныло моросил дождь, но вроде как посветлело - по крайней мере, уже можно было хорошо различить забор, пристройки, деревья. То ли разошлись тучи, то ли просто уже наступало утро. Скорее, второе. В этакое-то время как раз самый сон.

- Ох-ох-ох, - Никодим снова заохал, прошел к людской, отворил дверь, позвал: - Господине, спишь ли? Эй, Демьян Самсоныч. Спит, слава те, господи! Сейчас и я…

Принеся из людской какую-то рвань - то ли тулуп, то ли побитую молью волчью шкуру, - Никодим подстелил ее на старый сундук, за которым прятался Митька, и, еще раз зевнув, улегся, подтянув под себя ноги. С улицы доносились молитвы. Глуховато так, слов не разберешь, но слышно.

- Ну, молись, молись, - довольно прошептал слуга. - А мне-то уж под дождем неча делати.

Замолк. И вскоре захрапел, на радость Митрию. Отрок осторожно пошевелился - храп тут же прекратился, видать, чуткий сон оказался у служки. Снова храп. Ветер шевельнул открытую дверь - скрипнули петли. Ага, Никодим не шелохнулся и храпеть не перестал, видно, на скрип не реагировал, звук-то напрочь привычный! Очередной порыв ветра швырнул на крыльцо холодную морось. Снова скрипнула дверь. Митька улучил момент - приподнялся… Застыл, дожидаясь нового скрипа. Дождался. Сделал пару шажков. Потом - во время скрипа - еще. Служка не шевелился. Так, осторожненько, согласовывая каждое свое движение с дверным скрипом, отрок наконец выбрался на крыльцо и, спустившись по ступенькам, облегченно вздохнул.

Монах вопросительно оглянулся, замолк.

- Ты говори, говори, человече Божий, - испуганно попросил Митька. - Что хочешь говори - да только нараспев, как молитву. Помни, времени у нас мало - до утра только. А утром… - Отрок горестно махнул рукою.

- Возьми рядом со мною мешок за-ради Господа-а-а, - как и велено, нараспев произнес тонник.

Митька поднял с земли мокрую котомку, развязал.

- Бери одежку мирскую-у-у…

Одежда! Порты и сермяжная рубаха! Вот славно-то!

Отрок вмиг оделся, улыбнулся - одежка болталась на нем, словно на огородном пугале. Еще бы не болтаться - чернец-то вон, высок да плечист, такому не поклоны класть - в кузнице молотом работать.

- Про друзей своих рассказывай, отроче!

- Про друзей… Василиска, сестрица, в верхней горнице заперта, - тоже протяжно затянул Митька. - Не знаю, как туда и пробратися-а-а… Второй, Прошка, в подклети где-то-о-о.

- Подклеть-то эту отыщи-ка-а-а… Вокруг дома походи-ко-о-о-о.

Митрий так и сделал: сначала пошарил у крыльца, по фасаду, потом завернул за угол. И вовремя - на крыльце показался заспанный Никодим. Слуга - холоп дворовый - постоял молченько, посмотрел на усердно кладущего поклоны монаха, широко зевнув, перекрестил рот и вновь скрылся в сенях. Хорошие сени были пристроены к постоялой избе - просторные, с большими слюдяными окнами, в этаких сенях, случись надобность, не стыдно и свадебный стол накрыть. Так ведь и накрывали, верно…

Обойдя вокруг избы, Митька довольно быстро нашел вход в клеть - низенькие, запертые на прочный засов воротца. Остановился, нащупал засов с усмешкой - и зачем снаружи клеть запирать? Ладно, еще на замок - понятно, но на засовец? Ясно, для чего та клеть надобна.

Чуть сдвинув засов, вымолвил:

- Прошка!

В ответ - тишина, лишь шум вновь усилившегося дождя.

Покачав головой, отрок отодвинул засовец совсем.

- Прохор!

Вву-уух! - просвистел мимо уха кулак.

- Митька, черт! А я уж думал - помстилось. Ушатал бы - хорошо, кулак придержал.

Обрадованный до глубины души Прошка изо всех сил обнял приятеля, так, что у того, казалось, хрустнули кости.

- Тише ты, черт… Да не блажи, нам еще Василиску освобождать да бежать отсюда.

- Василиска?! Что с ней?

- Не блажи, говорю. Сейчас придумаем, как все половчее обделать. Идем…

- Тихо! - на этот раз прислушался Прошка. - Вроде как молится кто-то?

- То наш человек. Чернец один, тонник.

Пошептавшись, оба подошли к крыльцу. Монах скосил глаза, однако молитвы не бросил и все так же кланялся. Митька махнул ему рукой - мол, все нормально - и вместе с Прохором спрятался под крыльцо. Можно было, конечно, подняться в сени - да больно уж чуткий сон оказался у слуги Никодима, Митька это хорошо запомнил.

- Ну, - перекрестившись, Митька подмигнул приятелю. Зря, наверное, подмигивал - темновато, не видно, ну да что ж. - Делаем!

Стукнул снизу в доски. Сначала слабенько, потом чуть посильнее. Ага, зашевелился служка! Зевая, вышел на крыльцо, подойдя к перильцам. Свесил голову вниз - мол, что там еще… Опа! С быстротой молнии взметнулись откуда-то снизу ухватистые сильные руки - не руки, оглобли! - сгребли ничего не понимающего служку за шею, сдернули с крыльца кубарем, только ноги кверху - кувырк. И служка уже под крыльцом.

- Ну, здрав будь, тать. Где хозяин? Тсс! Пикнешь - прибью.

Прошка приставил к носу слуги свой огромный кулак:

- Чуешь, чем пахнет?

Никодим испуганно закивал.

- Хозяин это… в избе, в горнице…

- Там же девка!

- Еще одна горница есть, рядом. А может, господин, хе-хе, и девку навестить решил, - осмелел служка. - Или, верней, девок.

- Ах ты, тля! - Прошка поднял кулак, и Митрий едва успел удержать приятеля от удара.

- Постой, Прош. - Отрок перевел взгляд на Никодима. - Второй холоп где?

- На заднедворье, в избенке.

- Та-ак… Ладно, после с тобой потолкуем. Прохор, давай-ка его в подклеть. А ты не вздумай вопить, иначе…

- Молчу, молчу…

Водворив служку в подклеть, где до того томился Прошка, друзья вернулись к крыльцу. Вновь взметнулся с лаем успокоившийся было пес. А чернец-тонник все так же клал себе поклоны, бормоча слова молитвы.

- Эй, человече Божий, - позвал Митрий. - С одним справились, теперь хозяин и еще один служка остался.

Светало уже. Не торопясь закончив молитву, монах подошел к ребятам и пристально взглянул на Митьку.

- Ты ведь, кажется, друзей освобождать собрался, а не самоуправствовать. Зачем тебе хозяин? Выручай сестру и уходим. Эвон, рассветет скоро.

Прохор улыбнулся:

- Смешной у тебя говор, чернец.

- Смешной, - поддакнул Митрий. - Словно у ливонских немцев.

- Я карел по рождению, - неожиданно улыбнулся монах. - Брат Анемподист. А вы?

- Я - Митрий, а вот он - Прохор. Люди посадские, тихвинские… - Отрок вдруг осекся. - Ладно, хватит болтать. Пошли в избу.

Миновав сени, поднялись на второй этаж - не простая изба была у Демьяна Самсоныча, хоромина целая, с высоким крыльцом, со светлицею, с галерейками-переходами, светлой осиновой дранкой крытыми.

Вот и дверь в горницу. Ага, на засовце. Монах поднес ближе прихваченную из людской свечу…

Первым в горницу вбежал Прохор и, упав на коленки, склонился над спящей девчонкой:

- Василисушка…

Девушка открыла глаза, хлопнула изумленно ресницами.

- Проша! Что, уже пора вставать? А Митенька где?

- Здесь я…

Митрий вдруг усмехнулся. А ведь не так уж и много времени прошло с тех пор, как он, скинув девичье платье, метнулся в оконце. Да-а, совсем мало. Василиска вон и выспаться-то не успела. А казалось - год пролетел!

Собрались быстро - а чего собирать-то? Вышли к лестнице…

- Кто это тут шляется? - раздался вдруг громкий басовитый голос.

Хозяин! Демьян Самсоныч! Главный тать!

Осанистая дородная фигура его замаячила у самой лестницы. В левой руке Демьян Самсоныч держал ярко горевшую свечку, в правой - короткий кавалерийский пистоль!

- А ну, стоять! - разглядев беглецов, нехорошо усмехнулся хозяин. - Живо все в горницу! Ну! Головы прострелю!