Ритуал - Байерс Ричард Ли - Страница 4

Рейн в ужасе заржал, когда некая магическая сила, посланная драконом, подняла его вместе с седоком футов на двадцать в воздух. В следующий миг она швырнула их обратно на землю.

Иган упал на бок. Мгновение он не мог вспомнить, где он и что вообще происходит. Потом юноша понял, что, когда дракон ударил их с Рейном оземь, он на какое-то время лишился чувств. Могло быть и хуже. Ему повезло наверняка больше, чем бедняге Рейну, лежащему в неестественной позе, навалившись всей тяжестью на ногу всадника.

Иган выдернул ноги из стремян, неловко изогнулся и выбрался из-под тела боевого коня. Когда он поднялся, дракон, занявшись другими врагами, уже отвернулся от него. И все же Игану пришлось сделать глубокий вдох, собирая все мужество, прежде чем он смог заставить себя взять пику на изготовку и броситься к чудовищу.

Змей почувствовал его приближение и развернулся навстречу, но все-таки недостаточно быстро. Игану повезло, пика вонзилась в маленькое поврежденное место в чешуе и вошла глубоко в основание шеи. Дракон издал слабое шипение, заскреб лапой, покачиваясь и спотыкаясь, подался было к Игану, пытаясь ухватить его зубами, и тяжело повалился на бок.

Игану пришло на ум, что сегодня он, похоже, заслужил шпоры, но это было неважно. Единственное, что имело значение, – Истребитель Драконов. Юноша кинулся к своему господину, помог вынести его с поля боя и оставался с ним до конца сражения, глядя, как вокруг хлопочут слуги и целители. Сначала священники трудились одни. Потом, когда их усилия оказались тщетными, они призвали на помощь магов.

Все без толку.

Когда на вересковой пустоши воины добили последнего дракона, Дригор обернулся к людям и произнес то, что каждый знал уже и так:

– Я не понимаю. Его величество не мертв. Он даже не ранен. Но ни Мастер Куленов, ни я не можем пробудить его ото сна.

Обратившись в крохотного пожилого гнома с коричневой морщинистой кожей, Ларет Король Справедливости, повелитель металлических драконов Фаэруна, сидел на скалистом склоне, смотрел, как утреннее солнце все выше карабкается в чистое голубое небо, и размышлял о вкусе человеческого мяса.

Он, разумеется, никогда не пробовал его, равно как и мяса любого другого сколько-нибудь мыслящего существа, будь то вороватый гоблин или жестокий орк. Ни один металлический дракой не делал этого. Это противоречило их законам, насколько вообще можно говорить о законах применительно к столь гордым и независимым созданиям.

Он никогда не подвергал сомнению мудрость этого запрета, но теперь не видел в нем смысла. Естественно, ни один хоть сколько-нибудь воспитанный дракон не станет пожирать хорошего человека. Но если необходимо убить отвратительного элодея и тем самым помешать осуществлению черного замысла, что плохого в том, чтобы после этого поглотить его тело? Было ли это мясо таким сочным, что у дракона могла выработаться привычка прибегать к насилию, чтобы есть его регулярно? Ларет попытался представить себе такой деликатес: сладкое, теплое, окровавленное мясо, тающее на языке, тонкие косточки, похрустывающие на зубах и брызгающие мозгом…

И вожделение сменила волной подкатившая тошнота. Светлые боги, что с ним такое?

Конечно, опознал ответ. Это бешенство, безумие и жажда крови, постепенно лишающие его разума. Ему нужен отдых, но прежде он должен разбудить другого стража, чтобы тот занял его место.

Зная, что ему будет лучше спаться в обычном облике, он начал увеличиваться в размерах, превращаясь в светящееся змееподобное существо с характерными для золотых «усами, как у сома», парными костными выростами на черепе и крыльями от плеч почти до кончика хвоста. Он повернулся, распростер крылья и подпрыгнул в воздух. Под ним, в долине, скрытой среди равнодушных вершин, именуемых Галены, лежали его сородичи, погруженные в сон. Их чешуя – золотая, серебряная, бронзовая, медная – сверкала на солнце.

Сложив крылья, Ларет приземлился возле золотого самца, почти такого же огромного, как он сам. Это был Тамаранд, первый среди лордов. Тамаранд храпел, странно, прерывисто пыхтя и посвистывая, и Ларет улыбнулся. Потом он произнес вслух заклинание, которому научил его Нексус, величайший из драконов-магов. Воздух застонал от избытка силы, и вокруг вспыхнули огнем пучки жесткой горной травы.

Веки Тамаранда дрогнули, и открылись пустые блестящие янтарные глаза. Дракон с усилием поднялся, а затем почтительно склонил голову.

– Ваше великолепие…

– Мне нужно, чтобы ты сменил меня на некоторое время, – сказал Ларет. – Я… безумие было… – Он понял, что не должен и не хочет объяснять то постыдное желание, что непрошено прокралось в его разум. – Просто смени меня.

Тамаранд взглянул на короля:

– Вы в порядке?

Учитывая все обстоятельства, вопрос лорда не должен был рассердить Ларета, и все-таки рассердил. Даже заставил согреть его горло огнем. Клубы дыма вылетели из глотки и ноздрей, прежде чем дракон сумел совладать с эмоциями.

– Со мной все замечательно. Это просто… ты знаешь что. Именно поэтому мы сменяем друг друга на страже. Потому что любому из нас опасно бодрствовать слишком долго.

– Разумеется.

– Наложи на меня заклятие и…

Ларет услышал звук хлопающих крыльев и, воззрившись в небо, увидел спускающегося вниз Ажака. Член воинского братства серебряных, называемого Когти Правосудия, Ажак был одним из немногих металлических драконов, которым Ларет даровал дозволение бодрствовать и следить за происходящим.

Ларету следовало бы поприветствовать Ажака со всей пышностью, приличествующей их почетному статусу, но ему слишком не терпелось услышать, что хочет сообщить щитовой дракон, как часто называли серебряных. Не успели когти Ажака коснуться земли, как король вскричал:

– Выкладывай свои новости. Ты нашел Карасендриэт или кого-нибудь еще из этих негодяев?

От серебряного дракона пахло дождем, как это часто с ними бывает, широкие серебристые пластины головы отражали солнце. Ажак сложил крылья и склонил голову.

– Нет, ваше великолепие. Бешенство погрузило Север в безумие. Налеты наших несчастных сородичей опустошают землю. Зентарим и другие интриганы из дурных людей пытаются обернуть хаос к своей выгоде. Достаточно сказать, что среди всего этого ужаса и неразберихи трудно отыскать след.

Ларет оскалил клыки, демонстрируя разочарование.

– Тогда зачем ты вернулся, – спросил он, – если не похвастаться успехами?

Ажак уныло склонил клиновидную голову с пышным жабо.

– Пришлось. Бешенство уже запустило в меня свои когти. Мне нужно поспать. Может, это и к лучшему. Когда я летал на север, то увидел кое-что, о чем тебе следует знать. Твари Ваасы прорвались через укрепления перевала Гелиотропа. Они заполоняют Дамару.

– Не может быть, – бросил Ларет. – Им никогда не взять Врата, если, конечно, их не повел бы король-колдун, а Зенгай мертв.

– Понятия не имею, как им это удалось, – ответил Ажак, – но удалось, а Дамара уже и так была в отчаянном положении из-за налетов драконов. Не знаю, как люди смогут справиться еще и с ордами орков.

– Жаль, – отозвался Ларет, – но в данный момент мы ничем не можем им помочь.

– Со всем почтением, ваше великолепие, – возразил Ажак, – мне кажется, что мы могли бы. Наверняка спящие здесь драконы смогут сопротивляться безумию день-другой после того, как проснутся. Этого времени хватит, чтобы прогнать гоблинов обратно.

– Нет, – резко бросил Ларет. – Слишком рискованно. Будем придерживаться нашего плана.

– Планы порой надо менять в соответствии с меняющимися обстоятельствами, – парировал Ажак. Огонь полыхнул в горле Ларета, согревая пасть.

– Крылья предков, – прорычал он, – как я раньше не заметил? Вы с Карасендриэт в свое время были друзьями.

Делано изобразив замешательство, Ажак моргнул похожими на озерца жидкого серебра глазами.

– Что? Нет… никогда.

– С того дня, как я послал тебя разобраться с ней, ты настигал ее дважды…