Елка в подарок - Дар Фредерик - Страница 5

— Только что ты уверял, что тут была школа, теперь кладбище… — не унимается Берю. — Так ты скоро до сортира дойдешь.

— У моей жены будет удар, — чуть не плача, бормочет новый хозяин археологических раскопок.

— Да ладно тебе, — пытаюсь я его ободрить. — Это, конечно, неприятно, но ты же тут ни при чем.

Тщедушный Пинюш, стуча коленками и шурша джинсами, заводит жалобным тоном:

— Все твоя чертова елка. Она такая громадная, что пришлось копать глубоко…

— Вот так вот, вместо благодарности! — воспаляется Берю. — А я-то хотел доставить тебе удовольствие! Черт меня дернул надрываться выкапывать ее в Булонском лесу!

Словом, новоселье обернулось эксгумацией. Во всяком случае, что касается торжественного обеда, закуска удалась на славу.

— Проклятье! Ладно, что будем делать? — осведомляется Берю. Мысль о предстоящем обеде не отпускает его, и он опасается радикальных изменений в программе новоселья.

Пино щупает свои отвислые усы крысы в трауре.

— Может, пойдем пообедаем… а там посмотрим? А?

Я его хорошо понимаю: ему не хочется портить себе праздник. Как-никак, а он король рекламы лапши.

— О’кей, отложим пока эту девушку в сторонку, — оживляется Толстяк. — Пино прав, не хрена ломать башку на голодный желудок. Я думаю, женщинам о находке говорить не стоит, а то они потеряют аппетит.

Глава третья

Сказать, что торжественный обед в самом разгаре, было бы, пожалуй, слишком, но все идет весьма пристойно: челюсти успешно работают, вилки бодро стучат по тарелкам. Время от времени мы с Пинюшем обмениваемся многозначительными взглядами. Мадам Пино взахлеб расхваливает красоты местной природы. Она уверяет нас, что как только ее присутствующий здесь супруг выйдет на пенсию, они переберутся сюда насовсем.

— Знаете, мы уже подходим к той черте, когда каждый ищет место, где бы обрести покой.

Понимающий толк в юморе Берю фыркает с набитым ртом и обдает розовое платье своей жены целым звездопадом риса. Бедный старик Пинюш квасит страдальческую мину. Согласитесь, есть с чего! Выиграть главный приз — стать обладателем дома и получить в придачу женский труп в саду…

— Вы очень задумчивы сегодня, комиссар! — обращается ко мне хозяйка участка с домом и трупом.

— Я отдыхаю. Здесь так спокойно, хочется полностью расслабиться.

— Как вы находите куриное жаркое?

— О, между луковичками! Благодарю вас, мадам!

— Некоторые кладут мясо прямо с костями, — заявляет Толстуха Берю, наваливая себе еще порцию.

— Я знаю, — отвечает обидчивая хозяйка. — Но у местного мясника куриная грудка бескостная.

— Если у этого парня не хватает костей, то я вам подскажу местечко неподалеку, где их навалом, — встревает остроумный Берю, опрокинув в глотку шестнадцатый бокал красного вина.

Пино вращает глазами, не находясь как заткнуть фонтан своего друга. К счастью, Толстяк вновь накидывается на рагу. У меня складывается впечатление, что он соревнуется со своей половиной. Пока Берю в аутсайдерах, так как Берта легко пропихивает в себя уже вторую полную тарелку жаркого. Не давая передышки ни себе, ни тем более своему мужу, она тут же накладывает очередную порцию, такую же гигантскую, как и предыдущие, низко склоняется над столом и вилкой, как ковшом экскаватора, начинает часто-часто метать в топку увесистые рисовые горки. Берю, дорвавшись наконец до блюда и зная способности своей ненаглядной, без промедления воздвигает на своей тарелке целый террикон из рагу и той же ложкой, сопя и отдуваясь, начинает мощными гребками обходить жену на финишной прямой. В спешке он промахивается мимо рта и орошает соусом свой праздничный галстук. Обсасывая его на ходу, Толстяк теряет темп и проигрывает своей драгоценной буквально доли секунды. Берта, перехватив инициативу, попросту завладевает всем блюдом, утянув его из-под простертой пятерни мужа, и уже единолично опустошает его, более того, выскребает пристывший ко дну рис. Победоносно глядя на супруга, она вытирает ладонью прилипший к усам рис и облизывает пальцы.

Первый бой выигран, но не выиграна пока вся битва. Ее исход должен решить поданный на стол салат. Тут уж супруг, не давая себя облапошить, загребает всю миску и вываливает прямо через край в свою тарелку. Куча получается весьма объемной, а то, что не влезло, оказывается на его штанах. Но Толстяку на это наплевать. Не обращая внимания на подобные мелочи, он вилкой и пальцами на удивление споро запихивает салатные листья в незакрывающийся рот. Сожрав все с тарелки, он обращается к отложенному на брюках запасу. Последние листики приходится выковыривать из не совсем уверенно застегнутой ширинки. Этот бой, без сомнения, за Его Величеством — и счет выравнивается. Идет напряженнейшая борьба. Обе стороны наверняка будут стоять до победного конца. Уверен, что проходящий сейчас в Париже матч по регби между Францией и Шотландией не достигает подобного накала. Но апогей баталии наступает, когда подают сыр. Супруги одновременно изготавливаются к прыжку, однако Бегемотихе посчастливилось первой завладеть ножом. Свое преимущество она использует, чтобы в мгновение ока отхватить себе две трети куска камамбера и уполовинить круг швейцарского сыра. Мадам в курсе правил хорошего тона и не забывает о присутствующих, оставляя на всех несколько крупных дырок и жесткий край. Потерпев столь позорное поражение, Толстяк все-таки надеется свести битву к ничьей, налегая на запасы красного вина. Он в темпе расправляется с двумя бутылками бордо, тут же откупоривает бургундское крепкое и без передышки опрокидывает три бокала. Видя, что победа близка, Берю делает последнее усилие и сваливает на свою тарелку добрую половину яблочного пирога, дополняя десерт одиннадцатью эклерами, пятью корзиночками с кремом и четырнадцатью бананами. Финиш!

Счастливый, раскрасневшийся Толстяк в изнеможении откидывается на спинку стула. Губы лоснятся атласным блеском новой карточной колоды, осоловелый взгляд полуприкрытых глаз обращен внутрь самого себя, как у удава, умудрившегося проглотить кролика вместе с крольчатником. Победитель, одним словом!

Но мы что-то воздерживаемся от аплодисментов.

— Пойдемте пить кофе в сад, — скромно предлагает мадам Пино.

Ее супруг устремляет на меня умоляющие глаза.

— А мне кажется, нам и здесь замечательно! Как ты считаешь, маман? — как бы за всех отвечаю я, приходя ему на помощь, и под столом тихонько толкаю коленом Фелицию — бессловесная просьба о поддержке. Хотя это явно лишнее. Обычно моя матушка мгновенно оценивает ситуацию и все понимает с полуслова. Не успеешь не то что сказать, а подумать “белый”, как она уже галопом несется за отбеливателем (надеюсь, вы понимаете, о чем это я).

— Да, да, конечно! Вы и так достаточно набегались! Все просто замечательно, дорогая мадам Пино!

Глаза старого краба источают поток благодарности — уф, пронесло на этот раз! Следующее молчаливое послание на нормальном повседневном языке означает SOS. Я встаю и иду к двери. Пинюш устремляется за мной.

— Послушай, Сан-А, я все время думал об этой истории, пока мы обедали… Ни в коем случае нельзя ничего говорить нашим женщинам. Если моя жена узнает, что у нас в саду труп, она уж точно не захочет здесь жить, а знаешь, этот дом, он для меня так много значит!

Лично я полностью разделяю его точку зрения. В конце концов, эта дама в извести лежит немало времени, может и еще сутки-другие полежать. Когда ты уже скелет, то не черта дергаться и проявлять нетерпение!

— О’кей! — соглашаюсь я. — Выйди потихонечку в сад и набросай на труп земли. Мы посадим елку в другом месте, а завтра, когда вы с женой вернетесь в Париж, я сам займусь этим делом.

У старика такая жалобная физиономия, будто на лицо ему нацепили греческую маску скорби.

— Вот ведь как не повезло, скажи?

— Не стоит расстраиваться, Пинюш. Представь, будто у тебя пока живет бывшая квартирантка. Да она и места много не занимает, а?