Алмаз раджи. Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 14

— О! — вскричал с восхищением самый молодой из матросов. — Вот так удалец был этот Флинт!

— Дэвис тоже был хоть куда, по общему мнению, — продолжал Сильвер, — но я никогда не плавал с ним, а только с Инглэндом, да потом с Флинтом — вот и вся моя история. После плавания с Инглэндом я скопил 900 фунтов стерлингов, а с Флинтом 2000. Это ведь недурно для простого матроса? Деньги лежат в надежном месте, можете положиться на это. Куда девались все люди Инглэнда? Неизвестно. А где матросы Флинта? Большая часть из них здесь, и они не нарадуются этому; раньше-то пришлось некоторым поголодать. Старый Пью, например, как потерял зрение, тратил по 1200 фунтов в год, точно какой-нибудь лорд, заседающий в парламенте. А что он теперь? Положим, теперь-то он умер уже, но два года перед тем он просто голодал: просил милостыню, воровал, перерезал глотки при случае, а все-таки голодал!

— Да, можно бы умнее истратить деньги! — сказал молодой матрос.

— Можно бы, да только не дуракам! — вскричал Сильвер. — А теперь рассудите сами: правда, вы молоды, но умнее другого взрослого. Я сразу же понял это, как только увидел вас, и буду с вами говорить, как со взрослым мужчиной.

Можете себе представить мое негодование, когда я услышал те же самые льстивые слова, которые этот старый негодяй говорил и мне. Если бы только это было возможно, я убил бы его на месте. Между тем Сильвер продолжал дальше, не подозревая, что его подслушивают.

— Вот, например, «джентльмены удачи». Жизнь их, конечно, нелегкая, и они рискуют своей жизнью, но зато едят и пьют сладко, а после плавания фартинги [2] в их карманах превращаются в фунты. Но большая часть из них скоро все пропивает и затем снова ни с чем отправляется в море. Но это не в моем вкусе. Я никогда не сорю деньгами. Мне уже пятьдесят лет, заметьте. Еще это плавание, и тогда можно будет отдохнуть. Но, хотя я и не мотал деньги, я всегда жил всласть и никогда не отказывал себе в заветных желаниях: и спал мягко, и ел сладко. А с чего я начал? Был таким же простым матросом, как и вы!

— Недурно! — сказал матрос. — Только ведь теперь уж ваши денежки пропали, поди? Ведь вы не решитесь вернуться в Бристоль после этого плавания?

— А где же, вы думаете, лежат мои деньги? — насмешливо спросил Сильвер.

— Конечно, в Бристольском банке! — ответил его товарищ.

— Они еще были там, когда мы снимались с якоря! — сказал повар. — Но моя старуха уже взяла их теперь оттуда. «Подзорная труба» продана со всем, что в ней было, и старуха моя встретит меня… Я бы сказал вам, где, так как доверяю вам, но товарищи пожалуй, станут завидовать.

— И вы вполне доверяете вашей жене? — спросил матрос.

— «Джентльмены удачи», — ответил повар, — обыкновенно верят друг другу до некоторой степени, и они правы, можете положиться на это. Впрочем, я не из таких, которые дали бы проделать с собой такую шутку, а если бы и нашелся такой охотник, ему недолго пришлось бы наслаждаться в одном мире со старым Джоном. Были люди, которые боялись Пью, другие трепетали перед Флинтом, а Флинт сам боялся меня. Команда Флинта была из самых диких и разнузданных, и сам черт побоялся бы пускаться с ними в море. Ну, а между тем, хотя завзятых пиратов Флинта и нельзя было назвать овечками, я справлялся с ними, говорю не хвастаясь!

— Ну, скажу вам откровенно, — сказал молодой матрос, — прежде мне ваше дело было не по душе, а теперь, после этого разговора с вами, Джон, я согласен ударить с вами по рукам!

— Вы славный малый и с головой, — отвечал Сильвер, и так крепко потряс ему руку, что моя бочка задрожала. — Более подходящего человека для «джентльмена удачи» я в жизни своей не видывал!

Я стал понимать уже язык, на котором говорил Сильвер. Под «джентльменами удачи», он, очевидно, разумел обыкновенных пиратов, и та сцена, которая только что разыгралась передо мной, была просто-напросто вербовкой в пираты одного из честных матросов, быть может, последнего честного матроса.

Между тем Сильвер тихонько свистнул, и на палубе появился еще кто-то.

— Дик — наш! — сказал Сильвер.

— О, я так и знал! — ответил голос, в котором я узнал боцмана Израиля Гандса. — Он не глуп, этот Дик!

Он несколько секунд молча жевал свой табак.

— А вот что я хотел бы знать, Джон! — продолжал он. — Сколько еще времени мы будем ждать у моря погоды? Мне уже по горло надоел этот капитан Смоллет. Черт возьми, раздражает он меня так, что не стерпеть больше. Я хочу, наконец, спать в их каюте, угощаться их пикулями и винами!

— Израиль, — проговорил Сильвер, — ты никогда не отличался умом, но слышать-то ты можешь, для этого у тебя уши достаточно длинны. Ну, так слушай, что я скажу: ты будешь спать и есть плохо, и не будешь напиваться, и будешь вежлив, пока я не скажу, что настала пора действовать. Можешь положиться, что это будет так, мой милый!

— Что ж, я ничего и не говорю против этого! — заворчал боцман. — Что же я такое сказал? Но когда это будет, я спрашиваю?

— Когда? Черт возьми! — вскричал Сильвер. — Хорошо, если вы желаете знать, я скажу вам, когда это будет: когда я в состоянии буду управлять судном, вот когда. Ведь у нас на корабле первостатейный моряк, капитан Смоллет, и сквайр, и доктор; у кого хранится карта, я не знаю, и никто из вас не знает. Ну-с, так вот, когда сквайр и доктор найдут клад и перетащат его на корабль, тогда мы посмотрим. Если бы я был уверен во всех вас, то дал бы капитану Смоллету довезти нас до половины обратного пути, а уж потом бы покончил с ним!

— Что ж, мы ведь тоже моряки, я полагаю! — отозвался молодой Дик.

— Все мы только умеем исполнять чужие приказания, а не управлять ходом корабля. Если бы я мог сделать по-своему, то позволил бы капитану Смоллету довезти нас назад, по крайней мере, до пассатов. Потом мы справились бы и без него. Но я знаю, что вы все за люди, поэтому кончу с ними еще на острове, как только клад будет на корабле. Но ведь ваше счастье только в водке. Честное слово, у меня сердце болит, как я подумаю, что надо плавать с такими людьми, как вы!

— Потише, Долговязый Джон! — вскричал Израиль. — Кто же вам перечит?

— Уж я ли не видал кораблей?! И как много людей гибло из-за того, что слишком спешили! Я видал на своем веку виды, и вы могли бы разъезжать в собственных каретах, если бы только захотели. Но куда вам! Знаю я вас! Вы будете только напиваться своим ромом, а потом кончите виселицей!

— Всем известно, что вы умеете говорить, Джон! — сказал Израиль. — Но ведь и другие найдутся, которые не хуже вас командуют и правят рулем. Кричали-то они поменьше, чем вы, а делали свое дело и были хорошими товарищами!

— В самом деле! — заметил Сильвер. — Ну, а где они теперь? Пью был из таких людей, а умер нищим. Флинт тоже, а погиб от рома. О, это была славная шайка людей, только где она теперь?

— Но что же мы сделаем с нашими, когда настанет пора? — спросил наконец Дик.

— Вот это хвалю! — вскричал восторженно повар. — Этот малый в моем вкусе! Да, что же с ними сделать? Бросить на необитаемом острове? Так поступал Инглэнд. Или прирезать их, как свиней? Это была манера Флинта и Билли Бонса!

— Да, Билли был на это мастер! — заметил Израиль. — «Мертвые не кусаются», говаривал он. А вот теперь и сам умер. Железная рука был этот Билли Бонс!

— Это верно, он был суров и ловок, — сказал Сильвер. — Но заметьте: я человек мягкий вообще, настоящий джентльмен, могу сказать, но теперь настало тяжелое время. Дело надо делать серьезно. И я прямо объявляю, что стою за смерть. Если я буду когда-нибудь в парламенте и стану разъезжать в карете, то вовсе не желаю, чтобы эти господа явились ко мне и вмешивались в мои дела. Надо ждать, а когда настанет благоприятная минута, то не упускать случая!

— Джон! — вскричал боцман. — Вы — настоящий мужчина!

— Вы скажете это, когда увидите меня в деле! — проговорил Сильвер. — Я требую только одного, чтобы мне отдали Трелонея. Я хочу сам, вот этими руками свернуть шею этому теленку. Дик, — обратился он вдруг к молодому матросу, — будьте-ка милым малым и принесите мне яблоко, чтобы смочить горло.