Сказки о цветах - Саксе Анна - Страница 18

Бедняжка Лилия, она все еще так любила Жака, такого, каким он был в молодости, и не могла оставить его без сердца. Она вырвала из груди свое и зарыла на холме, где, как она думала, покоился прах Жака.

Из сердца вырос цветок, который по сей день называют Лилией. Символ невинности, верности и благородства.

ОРХИДЕЯ

В далеком-далеком краю, теплом и плодородном, жило племя ну-аруаки. Солнце прокалило их кожу, и она стала медно-красной, а их длинные черные волосы сверкали, как уголь. Ну-аруаки были счастливее других племен, ибо владели птицей Орхис, которая несла золотые яйца. Когда птица клала в дупло золотое яйцо, вождь племени Нато Мажин собственноручно переносил ее на другое дерево, и событие это отмечалось как большой праздник.

Дочери вождя по очереди сидели на ветвях дерева, охраняя гнездо птицы от орлов, а в каждом углу селения день и ночь стояли на страже сильные юноши с отравленными стрелами в колчанах, чтобы воины какого-нибудь чужого племени не украли сокровища ну-аруаки.

Из золотых яиц умелые мастера делали браслеты, серьги и всевозможные украшения. Запасы золотых яиц все росли, и вождь выменивал их на бизоньи шкуры и мясо, мокасины и томагавки.

Мужчины племени ну-аруаки часто уходили на охоту, а их жены и дочери тем временем ткали чудесные пестрые покрывала, плели корзины и собирали ягоды.

Однажды мужчины вернулись с охоты очень взволнованные. Они встретили охотников какого-то другого дальнего племени, рассказавших им, что к морскому берегу пристали огромные лодки, с них сошли странные бледнолицые коротковолосые люди. Бледнолицые очень жадны до золота, убивают невидимыми огненными стрелами, вырывают из ушей серьги, снимают с рук и ног браслеты, допытываются у местных жителей, откуда те добывают золото.

Если бы ну-аруаки знали, что люди могут быть такими низкими и коварными, они никогда не пустили бы в свой стан чужого. Но они не знали этого и на руках внесли в свое селение раненого охотника, которому, по его словам, медведь покалечил ногу. Вождь велел женщинам ходить за раненым, а мужчины снова отправились на охоту.

Чужой — его прозвали тут Хромым Медведем — восхищался украшениями женщин и расспрашивал их, где они берут этот желтый камень, из которого сделаны серьги и браслеты. Но женщины лишь молча улыбались в ответ.

Со временем Хромой Медведь сдружился со старшей дочерью вождя, которую звали Зинтказвин, и пожелал остаться жить с племенем ну-аруаки и жениться на ней.

Зинтказвин сказала, что он должен подождать, пока вернется отец, чтобы получить его согласие.

Хромой Медведь стал выспрашивать у Зинтказвин, почему она и ее сестры порою пропадают в лесу и что они там делают. И дочь вождя, уже считавшая себя невестой Хромого Медведя, допустила еще большую оплошность, чем ее отец, который привел раненого чужака.

Не могла же Зинтказвин подозревать, что ее возлюбленный, продавшись бледнолицым за бочонок огненной воды, обещал им разведать тайну ну-аруаков?

Итак, узнав, что Зинтказвин и ее сестры по очереди сидят на дереве и караулят птицу, несущую золотые яйца, Хромой Медведь напоил стражу огненной водой и сообщил бледнолицым тайну.

Хромой Медведь не знал, что на верхушке самого высокого дерева сидел страж Ота Кте и наблюдал за окрестностью. Он заметил приближавшихся бледнолицых и увидел, что их ведет Хромой Медведь. Ота Кте забил тревогу, предупредив об угрожающей опасности и предательстве.

— О, горе мне, зачем я раскрыла ему тайну нашей птицы! — горестно воскликнула Зинтказвин. — Так вот почему он так выспрашивал меня. Скажи мне, что делать, как спасти нашу золотоносную птицу? — обратилась она к шаману.

— Ко-ко-ко! — воскликнул шаман, что означало: «Будьте готовы!»

Сбежались все женщины и девушки и ответили громко:

— Хо!

Это означало: «Мы готовы!»

— Девушки! Живо взбирайтесь на деревья и садитесь на ветви! Тогда бледнолицые не узнают, на каком именно дереве находится гнездо птицы. А пока они будут его искать, Тасанке Утке помчится к охотникам, позовет их, и они прогонят бледнолицых.

Тасанке Утке, по прозвищу Бешеный Конь, помчался со всех ног туда, где охотились мужчины племени, а сотни девушек так же проворно вскарабкались на деревья, крепко обхватив их стволы руками.

Хромой Медведь привел бледнолицых в лес, но он растерялся, не зная, на какое показать дерево. Разъяренные бледнолицые выпустили в девушек свои огненные стрелы, но девушки, даже мертвые, продолжали сжимать стволы деревьев.

Когда прибежали мужчины и юноши и прогнали бледнолицых, было уже поздно. Цвет их племени, их красавицы, погиб.

Шаман, воздев руки к небу, назвал их имена, перечислил их добродетели и сказал:

— Вы самоотверженно защищали сокровище нашего племени и достойны самой высокой награды. Пускай ваши души превратятся в прекрасные благоухающие цветы, пускай они не перестанут расти на этих деревьях и рассказывать поколениям о том, как вы спасли золотоносную птицу.

Такие же прелестные и разные, как девушки племени ну-аруаки, расцвели на стволах деревьев цветы, которые по сей день называются Орхидеями.

БАЛЬЗАМИН

Единственной отрадой в жизни батрачки Мадары была ее дочь Рота. Рота и впрямь была редкая девушка — пригожая и работящая, веселая и речистая. С утра пробежит семь верст до господской нивы, выжнет серпом чуть ли не полполя, а вечером с песней возвращается домой да еще матери помогает.

Работа работой, а какой она пышный цветник развела — второго такого во всей волости не сыскать.

Сам садовник имения приходил на цветочное богатство Роты любоваться. Хоть барин из самой Неметчины всякие там семена да саженцы возит, а таких у него нет. Где же она их берет, смеет он спросить, если, конечно, не секрет?

— Мне семена из чужих стран пташки носят, — смеясь, отвечала Рота, и это было сущей правдой.

Прилетят весною раньше времени жаворонки или грачи, надеясь на теплую погоду, Рота соберет их в корзинку, внесет в дом, покормит, приютит, а как пройдут морозы, на волю выпустит.

Когда пташки спрашивали, как отблагодарить им добрую Роту, она, смеясь, отвечала:

— Принесите мне из дальних стран семена цветов.

Птицы помнили ее просьбу и весной приносили Роте из чужих стран семена.

Рота охотно делилась своим богатством с другими девушками и женщинами. Одной даст семя, другой — саженец.

И чем больше она давала другим, тем пышнее цвели цветы у самой.

Только одной женщине, соседке Керсте, не давала Рота ни семечка, сколько та ни упрашивала.

— Зачем ты так ожесточаешь свое сердце против ближнего? — корила мать Роту, а та коротко и резко отвечала:

— Этой змее я ни одного цветка не дам.

Не змеей была Керста, а змеиной хозяйкой. Не каждый знал, что она пригревает у себя семь змей и кормит их поочередно грудью.

Насытившись, первая змея шептала ей на ухо:

— Почему у Роты так хорошо растут цветы, а у тебя не растут?

И Керста загоралась такой завистью, что растоптала бы весь цветник Роты, не будь высокой изгороди вокруг ее сада.

Другая змея нашептывала:

— Если бы у тебя выросли такие цветы, ты могла бы отвезти их на рынок и продать. И сколько бы ты денег выручила!

«Ах, деньги, деньги — как нажить много денег?» — ломала себе голову Керста.

Если к ней во двор заходил голодный странник и просил кусок хлеба, третья змея спешила подсказать ей:

— Ты своего добра ему не давай. Пускай хоть с голоду подыхает, а ты не давай.

Странник уходил просить хлеба в другие дома.

Наоборот, если Керста, навещая родственников, заставала их за обедом, то четвертая змея подзуживала:

— Садись за стол и набивай пузо. Тут наешься, дома больше останется.

И Керста наедалась до отвала — прямо живот лопался.