Сказки Тихого Дона (с иллюстрациями) - Лебеденко Петр Васильевич - Страница 11

А Макар говорит:

— Был бы я не бесслезный, может, и одолела бы ты меня, старая. Да слезы не по мне: сердце у меня твердое, руки крепкие. Иду я с Лихо-Мраком биться, Песню Легкокрылую из неволи вызволять на радость людям. С тобой, Горе Человеческое, сейчас недосуг возиться, а придет время — и за тебя возьмусь. Геть с дороги, ведьма старая!

Схватил казак свою шашку, взмахнул ею — Горе как ветром сдуло. Поглядел Макар вверх, а там уже Горный Орел парит, могучими крыльями воздух рассекает, гордой головой показывает:.

И опять идет казак через поля широкие, через леса зеленые. Жаворонки в небе трелью заливаются, в высокой траве кузнечики весело стрекочут, в степи суслики свистят-посвистывают.

Откуда-то стайка скворцов примчалась, веселым хороводом над Макаром Бесслезным закружилась, закричала:

— С-с-ско-р-р-рей, с-с-ско-р-р-рей, казак! Скор-р-р-рей Песню Легкокрылую выручай!

Медведь из лесу вышел, на задние лапы встал, да как рявкнет:

— Здравствуй, Макар! Куда путь держишь?

— С Лихо-Мраком биться, — отвечает казак. — Песню из неволи выручать.

— До-о-обре, до-о-обре! — говорит Мишка. — Худо будет — кликни, помогу. Я с Лихо-Мраком давно драться собираюсь.

А тем временем Горе Человеческое пришло к Дум-горе, застонало-закричало, правой рукой взмахнуло — отвалилась каменная глыба от горы. Вошло Горе в Дум-гору, левой рукой взмахнуло — снова глыба на место стала.

Лихо-Мрак увидел сестру, спрашивает:

— Ну как, сестрица моя милая. Горе мое славное, справилась ты с казаком донским, что сюда идет?

— Ох горе, братец, — отвечает Горе. — Я ведь слезами сильна только, а казак тот — бесслезный. Слезами людскими я его обрызгала — он еще лютее стал; Хотела из кувшинчика напоить, да вылил он мои слезы на землю, а я без них, как без рук да без ног. Горе, братец, горе. Пусть сестрица моя, Беда Людская, идет навстречу казаку. Может, согнет она его в бараний рог, скрутит его окаянного.

Тут Беда Людская подходит к Лихо-Мраку, кланяется ему и говорит:

— Дозволь, братец, в путь отправиться. Согну я казака так, что не разогнется. В три погибели согну, слезы лить заставлю, хоть и бесслезный он.

— Иди, — прорычал Лихо-Мрак, — да с пустыми руками не возвращайся. Не согнешь казака — на себя пеняй!

— Согну, согну, братец…

Вот вышла Беда Людская из Дум-горы и поплелась навстречу Макару Бесслезному. Идет, палкой о землю постукивает, злыми глазами вокруг посматривает. Сама почти до земли согнута, на спине — горб, босые ноги изодраны, вместо платья — дерюга на ней рваная.

Шла-шла Беда Людская, видит — человек землю пашет. Запрягся он в деревянную соху, тянет ее, потом обливается, сам себя погоняет:

— Но, но, Степан, пошевеливайся… Солнышко скоро сядет, а ты две борозды только сделал. Но, Степан, пошевеливайся…

Беда за бугорок присела, смеется:

— Это мой… мой человечишко. Вот тут-то и подожду я Макара. Казак он такой, что мимо не пройдет:. А я его и согну.

Только подумала так Беда, смотрит, а казак уже к Степану подходит. Подошел, шашку и пику на землю положил и говорит:

— Здорово, станичник! Ты бы отдохнул немного, вон как пот с тебя льется.

А Степан отвечает:

— Рад бы отдохнуть, да отдых землю не вспашет. И соха у меня чужая, завтра хозяину отдавать надо.

Сказал так и опять за соху взялся. Протащил пять шагов, а тут камень под соху попался. Напрягся Степан, жилы на руках вздулись, глаза кровью налились. — кричит, а сам уже на землю опускается, стонет:

— Нету силушки моей, казак. Все нутро себе порвал.

— Эх, беда! — отвечает казак.

А Беда Людская за бугорком сидит, костлявые руки потирает, улыбается:

— Ха-ха… Разве же это беда? Это полбеды только…

Снял с себя казак рубашку, поплевал на руки и говорит:

— Дай-ка помогу тебе, станичник, а ты посиди пока, воздухом подыши.

Начал пахать Макар — только комья летят. Пот с него градом льется, а он тащит соху, чубом потряхивает.

Солнышко еще за холмом зеленым не спряталось, а Макар полоску кончает. Смотрит на Степана, а Степан от радости чуть не плачет.

— Спасибо тебе, казак, — говорит, — выручил ты меня. Четверо детишек у меня мал мала меньше, голодно. Теперь вот посею, хлебушек будет.

Беда Людская сидит, к разговору прислушивается, злится на казака. Потом палкой взмахнула, откуда ни возьмись — табун лошадей: вихрем налетел, землю затоптал, Макар и Степан едва живыми остались. Беда Людская опять палкой взмахнула — коней как не бывало.

Посмотрел Степан на свою полоску и заплакал:

— Видно, не судьба, казак, не даст мне больше соху хозяин. Пропадать мне…

А Макар взглянул на вытоптанную землю, встряхнул чубом и говорит:

— Ничего, станичник, снова сделаем.

Впрягся в соху и пошел. Солнышко за холмом скрылось, Макар пахать кончил. Подошел к Степану и говорит:

— Сей, станичник, хлебушек, дети сыты будут. Прощевай на том.

Взял шашку да пику, посмотрел вверх, а Горный Орел тут как тут:

— Поспешай, казак, выручай Песню Легкокрылую.

И опять идет казак к Дум-горе. А Беда Людская стороной обогнала Макара, в Дум-гору пробралась, подошла к Лихо-Мраку и говорит:

— Беда, братец. Не согнуть мне этого казака, сила в нем большая, сердце крепкое. Пыталась я работой его извести, да куда там! Идет он сюда, уже близко от Дум-горы. Придется тебе, братец, самому с ним сцепиться.

— Эх, бабы вы глупые! — рассердился Лихо-Мрак. — Одного человечишку вдвоем не одолеете. Дряхлые вы стали. Только охать да стонать и умеете.

Беда Людская и Горе Человеческое стоят, головы вниз опустили, молчат. Да и что скажешь: бывало, Горе Человеческое выйдет из своей берлоги — за день полный кувшин слез насобирает, Беда Людская выползет из горы — люди по всему краю стонут. А вот пришло время — одного казака вдвоем не изведут. Не те уже люди стали, начали они спины свои разгибать, думать, как бы с плеч своих Беду Людскую да Горе Человеческое сбросить.

Вдруг слышит Лихо-Мрак, кричит кто-то у Дум-горы:

— Эй, Лихо дьявольское, Мрак ночной, выползай из своей норы на свет божий, драться будем!

Задрожало Горе Человеческое, заголосила Беда Людская:

— Ой, пришел, братец! Казак Бесслезный это… Горе нам, беда…

А Лихо-Мрак в ладоши хлопнул, ногой о камень стукнул, заревел, закричал на всю Дум-гору:

— Эй, хищники ночные, нечисть полуночная, слетайтесь сюда с казаком драться, Мрак от света защищать!

Захлопали крылья, засвистел воздух вокруг, засверкали в темноте хищные глаза. Налетели мыши летучие, совы с кривыми клювами, филины, жуки ночные. Ветер в Дум-горе поднялся, как от бури. Хлопнул в ладоши Лихо-Мрак, на камни плюнул — открылась Дум-гора. Вышел он оттуда, посмотрел вокруг, увидел казака и говорит:

— Эй, заморыш человеческий, зачем пожаловал в царство мое? Ведомо ли тебе, что от одного духа моего от тебя и мокрого места не останется? Знаешь ли силу мою могучую?

Глянул казак в глаза Лихо-Мраку и отвечает:

— Ты, Лихо дьявольское, Мрак ночной, силой своей не хвались, силу свою в бою покажешь. А хочешь, чтоб голова на плечах осталась, — выпускай Песню Легкокрылую на волю, пусть летает людям на радость, тебе, Мраку, на печаль. Не выпустишь — на себя пеняй.

Подбоченился Лихо-Мрак, ногу вперед выставил, сам черный весь, на шее ожерелье из костей человеческих гулко побрякивает, на голове вместо шапки череп человеческий, нос крючком, уши до плеч, а в ушах серьги костяные висят.

Нахмурил он тучи-брови — из глаз его ночь черная выползла.

— Ну-ка, нечисть полуночная, — крикнул Лихо-Мрак, — выклюйте глаза у заморыша человеческого, посмотрим, до Песни ли ему будет.

Налетели на казака хищники целой стаей, крыльями его бьют, норовят клювами до глаз добраться. Схватил казак шашку, левой рукой глаза закрыл и давай рубить нечисть. Взмахнет раз шашкой — перья по воздуху летят, головы птичьи вниз падают, кровь ручьем на землю льется. Взмахнет другой раз — кричат совы, плачут филины, пищат мыши летучие, жужжат-стонут жуки ночные. Налетают на казака хищники, как тучи грозовые, а Макар взмахивает своей шашкой да приговаривает: