Открытие Джи - Джи - Гнедина Татьяна - Страница 23

— На концерте будут оба Брэгга: отец и сын. Кажется, они получили новые результаты по рассеянию рентгеновых лучей в кристаллах.

— А это уже по твоей части, Джордж. Хотя мы сходимся во взглядах со старшим Брэггом, а ты с младшим.

— Неизвестно, — загадочно заметил Джордж. Джи-Джи остро на него взглянул.

— Передай от меня поклон Брэггу-старшему, — сказал Томсон. — Астон, завтра с утра мы займемся нашими «положительными лучами».

…Итак, шел 1912 год. Глубокие течения подтачивали физику. Ее классические законы еще незыблемо стоят, и на их фасадах написано «верую», но источники новых идей бурлили уже под самыми фундаментами, угрожая разрушить стройное здание науки. Теория относительности. Квантовая теория Планка. Экспериментальные исследования Резерфорда. Планетарное строение атома в теории Бора. Наступление на внутриатомные процессы. Радиоактивный распад элементов.

Но прежде чем изменились судьбы науки, изменилась судьба всего человечества: надвинулась первая мировая война. И всякий вступивший в нее стал измерять свою жизнь тем, что у него было до войны, и тем, что осталось после нее…

Часть третья ВТОРАЯ ЖИЗНЬ

Пустой Кембридж

На площадке перед Тринити-колледжем группа разношерстно одетых рисерч-стьюдентов с ружьями упражнялась в военных приемах по команде инструктора в роговых очках. Докторанты были одеты в толстые твидовые куртки, альпинистские ботинки, подбитые гвоздями, и имели вид охотников, собравшихся стрелять куропаток. Джордж, стоявший в третьем ряду, смотрел в затылок племянника министра иностранных дел, явившегося на военные занятия в элегантном френче полувоенного покроя. Форму еще не выдали, но будущий дипломат уже демонстрировал свою причастность к военной подготовке.

Почтенный химик, мобилизованный для обучения рисерч-стьюдентов, явно не компетентен в муштре. И толпа, собравшаяся на углу кембриджской улочки, живо обсуждает его ошибки. Она насмешливо наблюдает, как «ученые' светила» готовятся бить германцев. Война уже идет, но дела, говорят, не блестящи. И вот теперь наконец пойдут в ход кембриджские джентльмены. Мистер Томсон в надвинутой на лоб шляпе стоит рядом с местным зеленщиком.

— Правей, правей поворачивай! — с издевкой кричит тот, но чувствует на себе пристальный взгляд Томсона и умолкает.

Понемногу толпа рассеивается.

Но обучение докторантов на пустынной площади продолжается. Государство делает из ученых солдат и полевых офицеров. От оставшихся в Кембридже ученых требуют мобилизации знаний для военной техники. За этим следят сто двадцать пять офицеров, приквар-тированных к лаборатории. Сейчас один из них подходит к Джи-Джи.

— Мистер Томсон, я вас разыскиваю с самого утра. Не предполагал, что вы окажетесь здесь. Впрочем, среди мобилизованных, кажется, и ваш сын?

Томсон оборачивается.

— Вы мало изменились, Томсон, — продолжает офицер. — Хотя мы не встречались с тех самых пор, когда нам обоим пришлось быть свидетелями печального зрелища катастрофы первой британской субмарины.

Господи, да это же Дабл! Джи-Джи вспомнил морковку, брошенную мальчишкой вслед подводной лодке, и угрозы Дабла, когда он, Томсон, говорил о безответственности военных, производящих эксперименты с человеческими жизнями.

Дабл, не дожидаясь ответа, резко говорит:

— Надеюсь, вы вполне серьезно понимаете, что вопросы, которые мы с вами будем решать в дальнейшем, потребуют ответственности с вашей стороны?

— Меня предупредил адмирал Фишер, — сухо отвечает Томсон, — что я введен в число экспертов Комитета по военным изобретениям.

Дабл зеленеет. Он не знал о назначении Томсона. Значит, прославленный сэр Джозеф не будет в его подчинении. Пожалуй, наоборот: мистер Дабл может оказаться на более низкой ступеньке, чем эксперт при самом лорде Фишере…

Дабл учтиво осклабился и посмотрел в сторону упражняющихся рисерч-стьюдентов.

— Ваш сын, конечно, тот бравый джентльмен в сером френче! Как жаль, что им еще не выдали форму.

Джи-Джи буркнул, не поворачивая головы:! — Этот джентльмен не нуждается в военной форме. Он родственник министра иностранных дел и будет оставлен в Лондоне.

Наконец-то Дабл почувствовал единственную возможность злорадного превосходства над своим бывшим школьным товарищем: ведь Джордж Томсон, безусловно, будет отправлен на фронт.

— Я бы мог содействовать прикреплению вашего сына к лаборатории, — проговорил он. — Но, к сожалению, этому мешают некоторые обстоятельства…

Томсон молча смотрел на него.

— Дело в том, — продолжал Дабл, — что поступили письма, сообщающие о подозрительной деятельности некоторых ваших сотрудников, сэр Джозеф.

Теперь Дабл получил вознаграждение сполна, увидев глубокое беспокойство на лице профессора.

— Речь идет о лицах немецкого происхождения, мистер Томсон, работающих у вас в лаборатории. К нам поступили письма жителей Кембриджа, наблюдавших таинственные вспышки в окнах лаборатории господина Ганса…

Томсон побледнел.

— Разумеется, мистер Томсон, — продолжал Дабл, — мы не можем оставить без внимания световую сигнализацию немецким дирижаблям.

…Немецкий дирижабль — «цеппелин» был самой страшной угрозой для мирных жителей в первые месяцы войны. Бомбардировка Лондона германскими дирижаблями превзошла все ожидания немецкого командования. Появление человеческих жертв, внезапное разрушение домов создало такую панику, что оставило неизгладимое воспоминание в памяти всех очевидцев.

— Сигнализация «цеппелинам»? — повторил побледневший Томсон. — Этого не может быть!

Дабл вынул из кармана газету, в которой было напечатано письмо кембриджского жителя, наблюдавшего систематические вспышки в окне немецкого профессора.

«…Наступили тревожные времена, — писал Томсон своему другу после этого разговора. — В местных газетах появились статьи о профессорах немецкого происхождения, живущих на холме у Шелфорда. Джоан говорит о том, как было бы ужасно, если бы арестовали дядю Ганса. Но при этом ей, по-видимому, все еще кажется, что это веселая шутка…»

А через некоторое время еще одно письмо:

«Пронесся слух о таинственных свечениях. И это так взбудоражило местные власти, что они потребовали королевской резолюции для принятия решительных мер. Однако результаты расследования показали, что эти таинственные вспышки, которые то появлялись, то исчезали, были связаны с исследованиями почтенного немецкого профессора, которому приходилось то включать, то выключать свет».

Фамилию немецкого коллеги Томсон не называл даже в письмах к близким друзьям.

Между тем работа в Комитете адмирала Фишера шла полным ходом. Томсону ежедневно приходилось просматривать кучу писем от изобретателей со всех концов страны. Угрожая научным экспертам обвинением в антипатриотизме, изобретатели предлагали бесчисленные проекты борьбы с «цеппелинами», а также новые, фантастические виды оружия.

Достаточно перелистать письма покладистого Джи-Джи, чтобы увидеть, в какую бездну глупости вовлекла и его так называемая «военная деятельность».

Джи-Джи не любил жаловаться, но даже его мягкого юмора иной раз не хватало на утомительную и притупляющую работу. И, читая кипы полуграмотных, самонадеянных посланий, требующих денежного вознаграждения, он, возможно, вспоминал, как еще в детстве столкнулся с обывательской тупостью в отношении к науке, когда юный Дабл, рассматривавший под микроскопом волос, пытался обнаружить на нем божий номер, проставленный самим господом богом. А теперь, когда ученые выполняли указания «даблов, одетых в мундиры», наука разваливалась. И Джи-Джи с горечью это чувствовал: