Сезон охоты на падчериц - Саморукова Наталья - Страница 8

Еще раз набрав его номер и услышав механический голос автоответчика, я спустилась вниз, на улицу. Вполне может быть, что пока я тяжким трудом, буквально с риском для жизни зарабатываю трудную копеечку, мой ненаглядный неплохо проводит время. О том, что ненаглядный сам же изо всех сил отговаривал меня от вояжа, я в соответствии с проверенной веками женской логикой и не вспомнила.

Воздух ночной Калькутты касался лица слегка влажным бархатом. Духоты не было, но ощущалась непривычная для северного человека теплая плотность ветерка, ночные звуки были отчетливыми, но мягкими. Дом наш стоял в отдалении от оживленной магистрали, здесь не было ни кафе, ни баров, только на противоположной стороне проулка белела палатка зеленщика, сейчас плотно закрытая.

Примостившись на низенькой лавочке, почти полностью скрытой в густых зарослях дерева неизвестной мне породы, я достала сигарету. Курить не хотелось, но привычный ритуал успокаивал. Будь что будет. Возможно, в прошлой жизни я была павлином и теперь по законам кармы отдуваюсь за былое самодовольство. За полночь к подъезду подкатила новенькая БМВ, из нее выплыла дородная женщина в нарядном сари, отчего-то русая, а не смолянисто-черная и не седая, как все местные дамы.

— Мамочка, аккуратнее, — обратился к ней чернявый, похожий на галчонка молодой мужчина. С некоторым опозданием я поняла, что обратился он к ней на чистом русском языке. Следом за матроной из салона вышел пожилой индус, одетый вполне цивильно и уже на местном языке что-то буркнул спутнице. Та вяло отмахнулась и, подобрав длинный подол, грациозно ступила на порог. Вот так дела. Мир и впрямь так тесен? Или дело в чем-то другом? А может, русские слова мне пригрезились? Как я ни напрягала ухо, больше ничего не услышала. Через пару минут в квартире, расположенной двумя этажами выше нашей, вспыхнул свет.

А еще через пару минут во двор въехало роскошное авто с шашечками на боку. Хихикая, толкая друг друга локотками, на освященный пятачок выскочили Анна и Мария. Странно, отчего Фима не открыл им дверь? Он телохранитель или кто?

— Да спит она уже, спит, — шептала сестра в голубом.

— Ну и хорошо, что спит, правда? — вторила ей та, что в красном.

— Тихо вы, щебетуньи, — цыкнул на них грузно вывалившийся из салона Ефим и, что-то коротко бросив водителю на вполне приличном английском, аккуратно закрыл за собой дверь. Сейчас они общались друг с другом совсем иначе, чем при мне. Все трое вели себя приятельски небрежно, и Фима вовсе уже не походил на хмурого лакея.

— Тихо, тихо, — передразнила девица в голубом, — кто бы говорил, да, Анна? — Слегка виляя узкими бедрами, они направились к парадному. В голубом была, как оказалось, Мария.

Я выждала еще пять минут и поднялась следом за ними. Вся компания сидела, открыв рот, у телевизора и смотрела новости. Камера оператора судорожно скакала по каким-то руинам, еще дымящимся. Показалось или нет? Нет, не показалось, у разрушенной стены лежало изуродованное тело, рядом еще одно. О чем говорил комментатор, я не понимала, репортаж шел на местном наречии, но суть сюжета в особых объяснениях не нуждалась.

Анна прикрыла рот ладошкой, Мария вцепилась в ручку кресла. Какие впечатлительные барышни, однако. Но и Фима сидел белее снега и неотрывно смотрел на мерцающий экран.

— Вы чего тут затихли? — нарушила я их скорбное замешательство.

Все трое как по команде вздрогнули.

— Мы были там…— еле слышно проговорила Мария.

— Там были…— эхом откликнулась Анна.

— Где? — не сразу врубилась я.

— В этом баре.

— Когда это вы там были?

— Два часа назад. Фима, мы были там два часа назад, да?

Фима промолчал и переключил программу.

— Два часа назад, — наперебой залепетали девочки, — и два часа назад, чуть раньше, там прогремело. А мы уже уехали, случайно уехали. Мы встретили семью, которая сдала нам квартиру, и уехали с ними в ресторан к их знакомым. Тетя Наташа решила угостить нас настоящей индийской едой. Тетя Наташа — русская. Она знакомая мамы. Она тут рядом живет, на пятом этаже. Мы совершенно случайно уехали. Фима, Фима!

Но Фима испарился в направлении санузла, откуда неслись характерные звуки. Кажется, его тошнило.

— Я в Калькутте почти двадцать лет, но очевидцем такой истории стала первый раз. В принципе, индусы довольно миролюбивы. Главенствующий догмат индуизма — это ахисма, то есть ненасилие. Но всякое, конечно, случается. Хозяин кафе, как и почти все пакистанские бенгальцы, мусульманин. Может быть, религиозная вражда? Хотя здесь никогда не было религиозных распрей. Но мир меняется...

— А проблемы бизнеса здесь никогда не решают насильственным путем?

— Да всякое, конечно, бывает. Полиция ведь и здесь существует, работы ей хватает. Но кафе не слишком доходное, скорее маленький семейный бизнес.

Наталья, или как звали ее Анна с Марией, тетя Наташа, оказалась на редкость приятным человеком. С утра она прибежала с ужасной новостью и вздохнула с облегчением, когда оказалось, что мы все уже знаем. Фима, так и не оправившись после вчерашнего стресса, лежал у себя в комнате с холодным компрессом на голове. Девочки пришли в себя скорее, видимо, сказывалась крепость молодой психики.

— Ах, ну конечно, конечно, тетя Наташа, — замахала руками Анна. Или Мария. Сегодня они были одеты одинаково, и я снова их путала.

— Я как представлю, что мы ушли оттуда буквально за несколько минут до взрыва… Конечно, ну конечно, я понимаю — судьба! — воскликнула Мария. Или Анна.

В судьбу я тоже, конечно, верила. Но, наверное, чуть меньше, чем девочки. Наталья пересказала нам содержание всех последних выпусков новостей. Как оказалось, взрывное устройство было прикреплено под одним из столиков бара. Точнее, это был не столько бар, сколько небольшая то ли кофейня, то ли чайная. Здесь потчевали десертами, играла тихая музыка, сюда приходили семейные люди, скромный и трудолюбивый мидл-класс Калькутты. Тем более чудовищной выглядела трагедия. Погибших, слава богу, не было. Взрывное устройство чудом сработало не в полную силу — столик, под которым оно помещалось, был расположен в укромной, изолированной с трех сторон нише. Тем не менее семь человек ранены, трое из них в очень тяжелом состоянии увезены в больницу, жизнь одного висит на волоске.

— Это очень, очень тихое место, — сокрушалась Наталья, — кому понадобилось? Дико, чудовищно, необъяснимо… Радж созванивался со своим другом, он служит в полиции, пока никаких гипотез. Устройство профессиональное, это все, что они могли сказать. Господи, а ведь Алеша хотел задержаться там!

— Алеша? — удивилась я.

— Алешенька, наш сын. Он два дня назад прилетел из Москвы. Учится там в академии. — В словах Натальи звучала неприкрытая гордость за сына, чернявого галчонка. — Это он пригласил нас в кафе, хотел отметить свой успех — ему удалось сдать сессию на одни пятерки. Год назад он окончил очень престижный колледж и легко поступил на вечернее отделение в Академию общественных наук. А теперь еще и работу хорошую нашел — Федор, пусть земля ему будет пухом, помог, устроил в одну из своих фирм. Мы с отцом очень рады за мальчика.

Наташа говорила, как пожилая женщина, и в манерах ее, в неторопливых движениях чувствовалось гораздо больше возраста, чем было на самом деле. Гладкая кожа, высушенная жарким солнцем, но еще не потерявшая упругости, яркие глаза, блестящие, без намека на седину волосы. Лет сорок, ну, может быть, чуть больше. А ведет себя как старушка со стажем.

— Слава богу, что все так хорошо кончилось. Для нас, — подвела я итог беседе.

— Слава богу, слава богу, — согласно закивала головой женщина.

— Ну конечно, конечно! — заголосили девочки.

Вечером мы были званы на настоящие русские пироги. Вот уж радость — в кои-то веки выбраться в Индию, чтобы отведать настоящих русских пирогов.

— Гришань, да я все понимаю. Но мне что, в лоб их спрашивать? Прямо так и спросить — я вам зачем? Нет, сама я вычислить этого не могу. Да они не общаются со мной практически. Они вообще аутичные слегка. То ли просто глуповаты, то ли слишком себе на уме. Нет, не знаю. Даже не догадываюсь. Грустят? По Фредди? Как бы не так! Они и думать о нем забыли. Ничего они не грустят. Вчерашнее событие их, конечно, напугало… Фиму тоже. Его как прибабахнуло, так он все лежит на кровати и мается. И тошнит его постоянно. Весь сортир уже уделал. Стресс у человека, стресс! Нет, у меня нет стресса. Я бодра и здорова. Алло, алло! Не слышу тебя.