Вишневый самурай - Самохин Дмитрий - Страница 62

ГЛАВА 51

Если медицинская деятельность запрещена, то под какой вывеской ее лучше всего замаскировать? Уж явно не под нетрадиционную медицину, хотя именно здесь суперцелителей более всего… Кажется (я припомнил это весьма смутно, данные стоило освежить в памяти, посоветовавшись со знающими людьми или перелистав подшивку законодательного бюллетеня), полное изменение внешности было запрещено в связи с прекрасной возможностью для преступного элемента жонглировать лицами, точно новогодними масками. Сегодня один, а завтра совсем другой человек проходит через таможню, чтобы улететь в Англию и скрыться от суровой статьи. Но пластические хирурги в такого рода тонкости не вдавались и маскировали свою деятельность салонами тату.

Искомый мною спец не был исключением. На Комендантском канале в тринадцатом доме находилась тату?студия «Тутанхамон». Чем уж так прославился в области татуировки древний фараон, для меня осталось загадкой.

Я уверенно схватил ручку двери и дернул на себя. Заперто… Взглянул на часы, сверился с режимом работы и понял, что лавочка должна функционировать, если, конечно, хозяева не ударились в запой (что для творческих людей естественно) или не отчалили в сторону теплого моря на заслуженный отдых.

Кубинец нервно топтался подле, поглядывая то на меня, то на запертую дверь, то на «Икар», качавшийся на волнах в десяти шагах от нас. Жадное солнце старалось выпарить из наших тел как можно больше влаги и, надо сказать, преуспевало в этом.

Я стянул с головы шляпу и стал ею обмахиваться. Надо было что?то срочно решать. Не торчать же перед запертой дверью остаток дня! Вытащил из бумажника визитку и на авось набрал номер. Как говорится, вдруг пронесет?.. Однако сотовый напрасно тщился привлечь чье?то внимание в безлюдном салоне. Похоже, действительно там никого нет…

Когда я уже отчаялся и собрался отключиться, гудки прекратились и раздался грохот – точно искомый телефонный аппарат уронили. Затем в трубке послышалось дыхание – тяжелое, надсадное.

– Добрый день, – поздоровался я, – Вы сегодня работаете?

– Помогите… – донесся слабый, как шелест осенней листвы под проливным дождем, голос.

– Что, простите? – уточнил я, бросив красноречивый взгляд на Гонзу.

Кубинец насторожился и потянул из плечевой кобуры пистолет.

– Помогите…

Далее последовали короткие гудки.

Похоже, мои опасения оправдались на восемьдесят процентов: Трой добрался до хирурга, но уничтожить его не смог. Придется войти нетрадиционным способом. Может, еще удастся спасти Гавриила Роже ибн какого?то?

Я расстегнул пиджак, достал револьвер, перехватил его за дуло и саданул рукоятью по витринному стеклу. Возможно, через двадцать минут возле причалов будет не протолкнуться от нахлынувших полицейских катеров, которые вызовет какая?нибудь старушка, привыкшая совать свой нос во все, что ее не касается напрямую. Но иного выхода я не видел. Нейтрализовав пистолетом же острые пики стекол, я ступил в витрину. Сигнализация не заревела. Значит, Гавриил успел открыть свое заведение, когда заявился роковой гость.

Внутри было темно, как в скифском кургане или в могильнике древних шумеров. Позади меня раздались чертыханье и неслабый пинок ногой в стену. Это Кубинец воевал с витриной, очевидно, порезавшись о спрятавшийся осколок… Я осторожно продвинулся вперед и замер, прислушиваясь и привыкая к темноте. Вскоре проявились очертания предметов. Попытался найти выключатель, но его нигде не было. В магазинах, студиях, салонах выключатели стараются спрятать или сделать как можно более незаметными.

А Кубинец нашел искомый контактор в две секунды. Он прокрался вдоль стены, протянул руку за угол, и электрический свет залил помещение, уставленное уютными гибридами гинекологических и стоматологических кресел, подсолнухами спецламп и столиками с инструментами, аппаратами тату, ванночками, в которых искрились иглы различных калибров.

По стенам висели татуировки?репродукции картин – традиционные сюжеты и оригинальные разработки. Вот дракон вцепился в свой хвост, изогнувшись кольцом… Вот портрет государя императора при полном иконостасе государственных и международных орденов… Вот фантастические цветы, сплетающиеся в галлюциногенном сне на феерической полянке… А вот огромный крест на Голгофе с хрупкой фигуркой распятого человека, застывшего в пароксизме боли. Возле креста столпились свинообразные римляне, опиравшиеся на копья. Их взгляды были устремлены на жертву: грубые, преисполненные удовольствия от чужой боли лица, казалось, ловили каждый вздох, каждую судорогу мученика. Картина поражала. В ней чувствовалась рука мастера. В остальном же – типичная студия татуировок.

Я достал сотовый и опять набрал номер. За приоткрытой дверью, ведущей в служебные помещения, заплакал телефон и умолк. Кто?то попытался снять трубку. Я показал Кубинцу направление и, изготовив револьвер, осторожно двинулся вперед.

За тату?студией имелась вторая, где делались особо пикантные татуировки в интимных местах. Хотите обнаженную женщину? Не проблема! Только вам не изобразят ее на открытых участках тела, поскольку это запрещено законом о нравственности, а сделают в таком месте, которое если и обнажается, то лишь на пляже.

Третье помещение больше напоминало операционную. По всей видимости, именно здесь и практиковал Гавриил Роже ибн… Огромный стол. Квадратные шкафы с приспособлениями и со множеством лампочек. Хирургический инструмент в тазике. Халаты, сваленные в угол…

Я аккуратно обогнул стол, стараясь ничего не задеть, и ступил в следующее помещение, служившее комнатой отдыха. Здесь все было перевернуто: скособоченный диван, телевизор с дырой вместо кинескопа, кухонный комбайн на полу… Из стены торчат нож. А вот и телефонный аппарат со сдернутой трубкой. Возле валявшейся на полу трубки – безжизненная рука, принадлежавшая телу, которое скрывал диван.

Я осторожно приблизился и обнаружил человека в легкой летней рубашке с короткими рукавами, в белых хлопчатобумажных брюках и в сверкающих туфлях. Голова его была откинута в сторону. Губы шевелились, а глаза затянула пленка полузабытья. В груди красовалось входное отверстие от пули. Тонкая струйка крови тянулась к полу.

– Осмотри тут все, – попросил я Гонзу.

Кубинец кивнул и двинулся дальше.

Я убрал револьвер в кобуру и встал на колени над телом. Повернул лицо раненого к себе, нащупал диванную подушку и подложил ее под голову. Веки несколько раз судорожно дернулись, и человек пришел в себя.

– Помогите… – прошептал он.

– Мужик, держись, обязательно поможем! – пообещал я, вытаскивая сотовый.

Набрал номер «скорой». Как обычно, было занято. Минут пять я тщетно повторял вызов, все время слыша в ответ короткие гудки. Когда уже стал подумывать о том, что быстрее и надежнее отвезти пострадавшего в больницу самому, трубку подняли. Продиктовав адрес и сообщив об огнестреле, я поторопил врачей. Невежливый женский голос буркнул в ответ что?то невразумительное. Полицию вызывать не стал – об этом позаботятся врачи. Слово «огнестрел» производит на них волшебное действие.

Спрятав трубку, я склонился над раненым. Выглядел он неважнецки. Было ясно: если врачи не поторопятся и не приедут в ближайшие полчаса, человеку вряд ли уже сможет кто?то помочь.

– Вы Гавриил Роже ибн…

Окончание сценического имени я не помнил, поэтому тактично умолк.

Умирающий кивнул. Стало быть, это и есть искомый хирург. Только вот он явно не в состоянии дать показания и нарисовать новое лицо Троя Епифанова. Вариант накрылся. Если Гавриил и выживет, то информацию мы получим с таким опозданием, что вероятность пребывания Троя в Петрополисе сравнится с нулем.

За моей спиной раздались шаги и голос Гонзы Кубинца:

– Пусто, как в раю.

– Я вызвал «скорую», так что с минуты на минуту можно ожидать нашествия, – сообщил я.

– Как он? – поинтересовался Кубинец.

– Плохо… – кратко диагностировал я хирурга.