У смерти твои глаза - Самохин Дмитрий - Страница 5

– Вмиг домчим через Васильевский, – пообещал он, отчаливая.

Катер плавно набрал ход и, рассекая волны, устремился прочь от моего дома.

Я задумчиво уставился в стекло. Водитель прочитал мое настроение и за всю дорогу не проронил ни слова, что для таксиста удивительно.

Я не различал пейзаж, проносившийся за окном. Он слился для меня в сплошное цветное пятно, разбавленное молоком. Только когда мы пересекали Неву, взгляд задержался на памятнике капитану Никольскому и старшему офицеру Ограновичу. Они плечом к плечу гордо возвышались по центру Невы на пятачке суши, окруженной золотыми цепями и маленькими стилизованными пушечками, нацеленными на Дворцовую площадь. Надпись на постаменте памятника гласила: «Всегда на страже!» Эти слова я различил даже сквозь туман.

Капитан первого ранга Никольский и старший офицер Огранович – именно благодаря этим двум героическим людям провалился октябрьский бунт 1917 года, когда два командирских катера под красными флагами подошли к Дворцовой площади. Катера щетинились штыками бунтовщиков. Революционеры стремились свергнуть Временное правительство, готовое отдать власть в руки малолетнего царевича Алексея, избавленного Божьим чудом от гемофилии.

Алексей Николаевич вместе с отцом, матерью и сестрами накануне вечером прибыл в Петрополис и расположился в Зимнем дворце, готовясь принять помазание на царство. План большевиков был прост. Воспользоваться анархией, царившей в гарнизонах и караульных службах Зимнего, захватить дворец. «Царевича с семьей и всех временных на месте без суда и следствия» – этот приказ был зачитан каждому бунтовщику лично. Поговаривали, что исходил он от самого Владимира Ленина. В то время как два катера атаковали Зимний, революционеры должны были захватить ключевые здания в Петрополисе – почту, телеграф, телефон. В это время провокаторы в солдатских казармах готовили почву для армейской поддержки. Такие агитаторы имелись и на крейсере «Аврора», находившемся под командованием капитана первого ранга Никольского. Но матросы не пошли за сомнительными посулами большевиков. Все как один встали на сторону монархии, правда, был десяток отъявленных – так их мигом скрутили вместе с большевистским смутьяном и посадили под арест. Провал захвата «Авроры» стал первым камешком в обвале всех планов большевиков. Они планировали, что крейсер, перешедший под их командование, поддержит наступление на Зимний огнем. Даст несколько залпов по дворцу. Но вместо этого по приказу капитана Никольского крейсер «Аврора» открыл прицельный огонь по подозрительным катерам, замеченным старшим офицером Ограновичем. Катера шли под красным флагом, принятым у большевиков, от того и казались подозрительными. Прямыми попаданиями снарядов катера были потоплены. Шанс захватить власть большевики продули подчистую. А вскоре политика, проводимая Алексеем II, вывела Россию на новые рельсы" процветания, где идеи большевизма отпали сами собой за ненадобностью.

Всю эту историю в подробностях я узнал только после того, как началось строительство памятника Никольскому и Ограновичу. Теперь же история пронеслась у меня перед глазами. Два года назад было много споров – стоит ли устанавливать памятник. Но все же установили. Монумент был подарком городу к юбилею от нынешней столицы Российской империи – Москвы. Император Алексей II, невзлюбивший Петрополис за преступное равнодушие жителей к низложению его отца, за попытку уничтожить его и сестер, перенес столицу в купеческую Москву. Автором мемориала выступил виднейший придворный архитектор Зураб Церетели. Жители же Петрополиса пока относились к подарку настороженно, хотя уже завелась традиция у молодоженов заезжать к памятнику и класть на постамент цветы.

От мыслей о памятнике меня оторвала громкая ругань таксиста и резкий вираж. Нева в этот час немноголюдна. Малое количество катеров, шедших на больших скоростях, невзирая на правила водного движения. Один из крупных джипкатеров пытался взять такси на таран. Он вырулил из?за памятника и устремилея к нам наперерез. Только реакция водителя спасла нас от гибели.

– Совсем сволочи охренели! – заорал водитель.

– Жми! – поддержал я его ор.

Вторая странность за тот короткий отрезок, что прошел с момента, как Иероним Балаганов переступил порог моего офиса. Озарила мысль. То, что нападение на меня и проникновение в кабинет в офисе увязано с открытием дела, а соответственно и с исчезновением Романа Романова, я уже не сомневался. Похоже, у памятника нас ждали. Значит, кто?то пас меня от дверей агентства.

Джипкатер, разминувшийся с бортом такси, заходил на второй вираж, явно намереваясь пустить меня ко дну.

– У тебя окно открывается?! – прокричал я водителю.

Но он не ответил. Не расслышал моих слов за шумом погони.

Я выдернул из плечевой кобуры пистолет и, ухватившись за дуло, высадил рукоятью стекло.

– Ты чего там творишь, ерш мазутный? – тут же отозвался таксист, пытаясь оглянуться и одновременно увернуться от надвигающегося джипкатера.

– Следи за водой, – посоветовал я, обстукивая острые осколки стекла, торчащие по краям.

Высунувшись в окно, я ухватил пистолет двумя руками, навел на джипкатер, тщательно прицелился и нажал спусковой крючок. Целился я в лобовое стекло, в то место, где должен располагаться водитель. Джипкатер юлил, точно взбесившийся гусь, но после трех пуль, ушедших в молоко, мне повезло. Я не разглядел, удалось ли мне поразить водителя джипкатера, но, судя по тому, как закрутилось судно, оно явно осталось без управления. Мы выиграли время – этим не преминул воспользоваться таксист, разгоняя катер и направляя его к Дворцовой площади.

– Совсем оборзели, отморозки! – ругался водила.

А я задумался. Какой резон нападать на меня, пытаться устранить, в то время как человек, проникший в кабинет на втором этаже офиса, старался не оставить следов. Какой смысл? Ведь можно было попытаться устранить меня прямо в офисе, тем более в это время в целом доме никого, кроме меня, не было. Если уж удалось проникнуть в офис, какой резон нападать на открытом пространстве в Неве, где все, что происходит, тут же будет достоянием полиции.

Напрашивался один вывод – тот, кто напал на меня на Неве, и тот, кто пробрался в дом, принадлежат к разным группам, расходящимся во мнении по ключевым позициям.

Опять же казалось странным, зачем убивать человека, который еще ничего предпринять не успел, ни шага, ни полшага не сделал на пути расследования?

Вопрос оставался безответным.

Ясно было одно – мы схлестнулись с сильным противником. И о судьбе Романа Романова у меня уже не оставалось сомнений.

Рыб где?то кормит.

– Нет. Вы посмотрите. Ну, суки же, – оторвал меня от размышлений сокрушающийся водитель. – Когда не нужны, их как собак нерезаных. На каждом шагу по своре. А когда понадобятся, днем с огнем, как говорится, не найти. Хоть из гранатомета по Зимнему пали.

– Ты про кого? – спросил я. – Про синемундирных. Козлов водяных. А ведь точно подмечено – на всю Неву ни одного патрульного катера. Такое ощущение, что их специально отозвали с постов, чтобы не мешались под килем бандитов из джипкатера. Забавная ситуация!

– Кто мне за стекло заплатит? – переключился водила с одного объекта ворчания на другой. – Ведь я же не могу из своей зарплаты за каждого платить.

– Помолчи. Голова болит, – вежливо попросил я и добавил, чтобы избежать нового всплеска эмоций: – За стекло получишь. Только поторопись. Мы и так подзадержались.

Ответ таксиста устроил. И до Адмиралтейского РАЯ он доставил меня в мгновение, да притом в полном молчании.

Расплатившись с водилой, я занес сумму, выделенную за стекло, в реестр расходов и неспешной походкой двинулся в сторону центрального входа.

На проходной о моем возможном появлении были предупреждены. Секьюрити связался с Иеронимом Балагановым – офис его компании занимал восемь верхних этажей – и сообщил о моем прибытии, с каменным лицом впитав слова, сказанные ему в ответ, и неспешно положил трубку.