Меняла Душ - Самохин Дмитрий - Страница 40

Страх нужно преодолеть, и в этом заключается главное испытание для дальспециалиста. Как только страх оставался позади, человека сразу же зачисляли в экипаж следующего корабля-ковчега, стартующего с «Цезаря-2». А для того чтобы было понятно, справился ли кандидат со страхом или он сидит в нем, как червяк в гнилом яблоке, каждые две недели стажеры проходили психологические и интерактивные тесты. Успешно прошедшие тесты попадали в экипажи.

С базы можно было уйти добровольно, но это означало признать свое поражение, поэтому случаи ухода по собственному желанию были единичными. В основном стажеры боролись до последнего, но в космос отправлялись только те, кто прошел полную подготовку. На «Цезаре-2» жила легенда о Черством Джиме, который боролся с собой в статусе стажера двенадцать лет, но настолько прижился на базе и привык к мысли, что улетать вовсе не обязательно, что в результате нашел себе подходящую должность да так и остался на базе до конца своей жизни. Когда он умер, в первый и последний раз на «Цезаре-2» состоялись похороны. А в центре города появился первый памятник, посвященный Черствому Джиму.

Стас Иванов боролся с собой два с половиной месяца, когда понял, что уже не боится отправиться в путешествие длиною в жизнь, да и мысль о навеки покидаемой Земле его больше не угнетала. Он успешно сдал тесты и был зачислен в экипаж «Пурпурной звезды», которая должна была стартовать через четыре месяца к созвездию Лебедя.

В вечер зачисления Стас напился до полосатых чертиков, которые тут же явились к нему и потребовали объяснений, почему он так долго держал их на голодном пайке. Иванов добрался до койки только к утру, а с рассветом у него наступила полоса свободной жизни. После зачисления в экипаж тренировки заканчивались и до дня старта корабля-ковчега члены экипажа были предоставлены сами себе. Первый свободный день Иванов провел в попойке. Он заливал в себя спиртное, фланируя из кабака в кабак, благо заведений подобного рода на базе имелось в избытке. Второй день начался приступом жуткой паники, которая повергла Стаса в состояние шока. Он думал, что переборол свой страх. Это показывали и тесты, выполненные им на «отлично», но страх, как оказалось, замер в его сердце, чтобы в нужный момент всплыть из глубин омута и ударить всем арсеналом.

Три дня Стас пытался заглушить предателя водкой, на страх, хоть и ослаб, никуда не исчез. Иванов был зачислен в экипаж и отступать было поздно, хотя очень хотелось, но Стас не слышал про хотя бы один случай, когда на Землю с базы возвращались уже действительные члены экипажа. В один из таких дней, когда состояние страха достигло критической точки, Стас познакомился с Гансом Крезом, который числился в стажерах уже третий месяц и всё никак не мог преодолеть барьер тестов, чтобы стать членом экипажа ковчега. Он не мог переступить через собственные страхи, но безумно хотел лететь. Тогда у Стаса появилась шальная мысль.

Генерал-майор астронавтики Ганс Крез знал о себе страшную тайну. Он помнил, что настоящее его имя Стас Иванов и он покинул базу «Цезарь-2» под именем Ганса Креза, в то время как Ганс Крез под его именем стартовал на борту «Пурпурной звезды» к созвездию Лебедя.

Минутный порыв. Невозможность справиться с собственной тенью обернулась половиной столетия мук и сожалений об упущенной возможности. Казалось бы, Стас Иванов достиг всего, но удовлетворения от достигнутого не было. Лишь сожаление и ностальгия. И с каждым годом ностальгия усиливалась. Стас начал понимать, что, поменявшись судьбой с Гансом Крезом, он сделал большую ошибку. Ему нужно было набраться сил и выдержать новый напор фобии, но он сдался. И не мог себе простить это всю жизнь, завидуя Гансу Крезу, который боялся, но полетел.

Генерал-майор Крез (Иванов) восседал во главе длинного дубового стола, полированного до лихорадочного блеска. За столом заседал Верховный комитет астронавтики, который экстренно собрался, когда поступил первый сигнал из окрестностей созвездия Лебедя. Сигнал пришел от «Пурпурной звезды». И теперь Ганс Крез (Стас Иванов), возглавлявший Верховный комитет, с огромной завистью и нетерпением дожидался появления канала связи с ковчегом.

В начале стола развернулся голоэкран, из которого выглянуло изрядно постаревшее лицо настоящего Ганса Креза.

— Капитан корабля Стас Иванов докладывает… — произнес торжественным голосом Крез и тут же осекся. Он увидел лицо своего былого товарища и лишился речи, мгновенно забыв тщательно подготовленный текст доклада.

— Ганс? — выдавил из себя слово Крез.

— Стас? — спросил Иванов.

Перед глазами Стаса сгустился туман, голову объяло кружение.

Волна творила изменение.

Когда Стасу удалось совладать с собой, он увидел лицо Ганса Креза на экране, только он был в кителе генерал-майора астронавтики и с нескрываемым восхищением взирал на Иванова.

— Приветствую вас, «Пурпурная звезда»! — восторженно обратился Ганс Крез к Стасу Иванову.

Иван Столяров медленно выбрался из постели и потянулся за штанами, которые лежали возле кровати. Спину ломило, словно он всю ночь разгружал вагоны бетонных плит, а не любовался женщиной, которая ныне мирно посапывала подле него. Иван оглянулся, и с удовольствием посмотрел на гладкую белую спину и гриву черных волос, распущенных по подушке, затем прикоснулся к волосам, провел ладонью по спине. В ответ женщина томно промурлыкала и потянулась. Одеяло сползло в сторону, открыв взору Ивана упругую полную грудь. Столяров почувствовал, как желание подбирается к нему, осторожно на цыпочках проникает в сознание, подчиняя разум единственному чувству — жажде. Жажде обладания этой прекрасной женщиной, которая нежилась на простынях перед ним.

Иван с трудом подавил в себе желание, потряс головой, чтобы окончательно его выветрить, и, прихватив брюки с пола, стал одеваться. Найдя на тумбочке золотые часы с маленькими бриллиантиками по ободу, Столяров нацепил их на руку и взглянул на циферблат. До встречи с Боголюбовым оставалось два с половиной часа. За это время он должен был успеть добраться до его резиденции в Сестрорецке.