Операция «Переброс» - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 61

– Я в душ! – шепнула Ольга, поднимаясь.

– Воды нет, вся вылилась…

– В моём есть ещё, я быстро! – И, подхватив с пола одежду, она исчезла за дверью.

Проснулся Артём от шума воды. Вода шумела в душе, в комнате горел свет, а в дверь кто-то стучал. Подушка рядом была пуста, и он принялся разыскивать, куда делись его трусы.

– Открывай, писатель! – Из-за двери донёсся голос Боруха. Интонации не обещали хороших новостей.

Натянув трусы и майку, Артём, пошатываясь спросонья, отправился к двери и обнаружил, что она заперта на врезной замок.

– Да ты там жив вообще?

Артём ещё не решил, какого ответа требует этот вопрос, как дверь с треском распахнулась от удара ногой в область замка и, раскинув веером щепки, с размаху грянула в стену.

– Стой-стой! – обалдело сказал Артём прямо в ствол винтовки. – У меня всё нормально!

– Да что ты говоришь? – ехидно сказал Борух. – Таки нормально у него, поглядите на этого поца! Воду закрой!

Артём открыл дверь в ванную – из крана хлестала вода. Он вспомнил, что не закрыл кран, когда бак опустел, – а теперь, видимо, насосы снова работали. Глянув мельком в зеркало, он увидел обалделую встрёпанную физиономию с шальными глазами, припухшими губами и парой засосов на шее. На спине, кажется, были царапины от ногтей, но в маленьком зеркале их было толком не разглядеть. Он пожал плечами и подмигнул своему отражению: «А мы ещё кое на что годимся, да?»

Борух скептически посмотрел на него и, покачав головой, сказал:

– Ты выглядишь как драный мартовский кот, сожравший ведро сметаны.

– Завидуешь! – Артём не мог сдержать улыбку, в которую самопроизвольно растягивалось его лицо. – И таки есть чему!

– И чему же? Тому, что наша рыжая барышня, трахнув тебя, спёрла ключ от сейфа, вытащила ящик и смылась с ним? У тебя ведь был второй ключ? Мой на месте. Ей просто был нужен ключ, Артём!

– Знаешь, я жалею только, что у меня нет ещё большой-большой связки нужных ей ключей…

– Чёрт, я ж предупреждал тебя…

– Ты говорил не поворачиваться к ней спиной – я и не поворачивался, честное слово! А вот она…

– Избавь меня от этих подробностей! – сказал Борух с досадой. – Что ты лыбишься как идиот!

– Как счастливый идиот, Боря. Счастливый! И знаешь, что я тебе скажу? Готов спорить, что мы с ней ещё увидимся!

Глава 18

К ночи деятельность в бывшем вокзале стала постепенно затухать. Угомонились рычащие танки и тарахтящие дизельными моторами грузовики – выстроенные в колонну, которая была нацелена головной машиной прямо в забор. Теперь мехводы ужинали, сидя вдоль стола в импровизированной казарме. От них шёл крепкий запах соляры, пота и табака. Солдаты, натаскавшись ящиков и обустроив периметр, уже дрыхли, оглашая помещение заливистым храпом и благоухая сохнущими на обуви портянками. Профессор периодически выглядывал со своей верхотуры и зачем-то внимательно рассматривал вращающийся в центре зала огромный диск – к его ноющему однотональному гулу Олег уже притерпелся и перестал замечать, хотя с утра казалось, что от него вибрируют даже зубы во рту. Один раз проф сошёл поужинать, но вид при этом имел столь отрешённый, что беспокоить его вопросами священник постеснялся. Полковник Карасов сидел в одиночестве за маленьким столиком в углу и при свете керосиновой лампы читал какие-то бумаги. Гилаев с Кирпичом дремали рядом на застеленных одеялами раскладушках. Офицеры сгрудились на перроне перед входом и молча курили, пристально глядя на незнакомые созвездия. Олег буквально физически чувствовал исходящее от военных ощущение неуюта и тревоги. Сам он на их фоне ощущал себя практически аборигеном – во всяком случае, портал его пугал, пожалуй, больше, чем чужие звёзды. Звёзды, во всяком случае, были творением Божьим, в коем точно нет зла. Про портал сказать такое при всем желании не получалось. Уже одно то, что через него туда-сюда шастал непонятный серый человек, вызывало желание как-то удалить это сооружение из картины мира. Он вызывал у Олега не то чтобы страх, а какую-то оторопь, хотя сформулировать, чем он так неприятен, священник бы, пожалуй, затруднился. Просто некие эманации, как будто бы исходящие от его организма, делали невозможным нахождение в одном объёме пространства. Нельзя сказать, что Олег вообще признавал существование «эманаций», зато ловил себя на том, что невольно принюхивается, не пахнет ли серой… Впрочем, серый человек как раз внимания на священника не обращал – выходил из портала, легкой походкой заходил в здание вокзала, тихим голосом отдавал несколько распоряжений Карасову и так же непринуждённо отправлялся обратно. Олег заметил, что, кроме как с полковником, «серый» ни с кем не разговаривал, а остальные старались в его сторону даже не смотреть и непроизвольно отодвигались, если тот проходил рядом. За всё время никто к нему не обратился по имени или званию, и «серый» оставался анонимным воплощением некоей силы с правом окончательного решения. К вечеру он канул в портал и больше оттуда не выныривал, отчего испытывали облегчение, кажется, все.

Олег уже собирался поискать себе свободную койку и поспать, когда земля вздрогнула, и в окнах звякнули стекла. Через пару минут прибежал солдат с внешнего периметра и громко, на весь зал, доложил, что в городе слышны звуки боя. Полковник и ещё несколько офицеров поднялись на галерею купола и, с трудом раскрыв присохшие створки окна, стали тревожно всматриваться в ночь. К сожалению, здание вокзала было не слишком высоким и перспективу загораживали дома, однако ночь перестала быть непроглядной – за ломаным контуром центральных кварталов что-то горело.

– Крупняк лупит, пара КПВ, не иначе, – со знанием дела пояснил, прислушавшись, знакомый Олегу танковый майор. – Кто это там воюет, интересно? И с кем?

– А ведь это, батюшка, по направлению судя, вроде как ваша бывшая крепость в осаде, – неожиданно заявил Карасов. – Друзья-приятели патроны жгут?

– Откуда мне знать? – раздражённо ответил Олег. – Наше знакомство не по моей вине было кратким…

– Оставьте этот тон, – примирительно сказал полковник. – Кто старое помянет…

– Ого, гранаты пошли, – перебил их майор, – слышите?

Олег не мог разобрать в отдалённом, искажённом зданиями рокоте огневого контакта таких подробностей, но увидел, как контуры крыш неожиданно подсветились ярким белым контражуром.

– Осветительная ракета повисла, – продолжал комментировать танкист, – серьёзно воюют!

– В этом месте становится неожиданно людно, – пожал плечами Карасов. – Не к добру!

– Полковник! – закричал кто-то снизу. – Часовые фиксируют движение вокруг периметра!

После этого всё понеслось так быстро, что потом эта ночь вспоминалась как будто серия быстро сменяющих друг друга слайдов или, скорее, как видеоклип, снятый в модной современной манере короткой нарезки, когда всё мелькает и ничего не понять…

Полковник только подорвался с места, опрокидывая столик и разбрасывая бумаги, когда на улице послышались первые выстрелы. Солдаты только начали прыгать с коек и обуваться, сталкиваясь спросонья в узких проходах, когда скупые прицельные очереди часовых сменились заполошным непрерывным огнём. Знакомый Олегу танковый майор только успел заорать: «По машинам!» – когда автоматный огонь подхватили пулемёты, молотя непрерывными, на убой ствола, очередями. И все только кинулись к узким дверям на платформу, когда огневые точки начали одна за другой сдыхать, и в затихающей ночи стал слышен чей-то истошный предсмертный крик. Дольше всего – лишнюю минуту, а то и две, – продержался крупнокалиберный пулемёт на центральной вышке посреди путей, но вот смолк и он – и Олегу в память врезался стоп-кадр с бледными в свете ацетиленовых фонарей лицами и раскрытыми в непонимании глазами растерянных военных.

– Назад, все назад! – заорал, срывая голос, Карасов. – Не открывать двери! Не открывать!