Звездочёт - Самофалов Леонид В. - Страница 2

– Пить хочу, – говорит. – Тебе молока принести? Подумал, подумал, решил уважить:

– Ладно, неси.

– Включи свет.

На тумбочке рядом с кроватью стоял ночник. Он нашарил кнопку, включил его. Валя пошла к двери, и – надо же! – как раз в этот момент свет погас. Опять Кузьма Николаевич протянул руку, надавил кнопку раз и другой – темно.

– Глянь из той комнаты: над магазином горит или нет?

Из окна «той» комнаты, где еще на днях спали внучата, днем хорошо видна шиферная крыша магазина, стоящего на взгорке, а ночью – яркий фонарь над ней.

– Нету.

– Значит, энергетики отключили, – поразмыслил он вслух. – Поди, профилактика. – Рядом с ночником лежали его часы, пачка «Беломора» и спички; одну он зажег, посветил на циферблат и вроде даже обрадовался: – Ровно два! Как в аптеке. Они всегда так отключают – без минут.

Окончательно потеряв сон, он тоже поднялся, ощупью достал папиросу, прихватил коробок спичек, пробрался в прихожую, служившую заодно и кухней, оттуда на крыльцо.

Крыльцо выходило во двор, с улицы входа не было. Издревле здесь так строили. Зимой буран завернет на неделю, все по домам сидят, только во двор и выходят – скотину кормить. А у крыльца – сугроб под крышу, с ним возни на полдня. Если еще и на улице крыльцо заиметь, то возись целыми днями в снегу, вроде белого мишки.

Увязая взглядом в черноте дворовых построек, огородных грядок, ягодных кустов, Кузьма Николаевич еще немного поразмышлял над тем, что бы это такое могло их разбудить, потом бросил думать. Кругом темь да тишь: собака не взлает, петух не прокричит, филин не ухнет в березовых колках. Вот уж подлинно: день для дела, ночь для сна… Как в аптеке.

Однако, покурили – и хватит: спать-то надо.

Пробрался в дом, щелкнул в большой комнате, служившей залой и спальней, выключателем – походя так, для проверки. Нету свету. Но скоро должен быть. Надолго не отключают, иначе в холодильных емкостях возле фермы молоко вечерней дойки скиснуть может – бо-ольшой убыток! И воду в автопоилки не подашь – насосы стоят. И не видно ни шиша, если вдруг случись какая неприятность…

Какая неприятность? – думалось уже в полусне. Пожар, что ли? При пожаре, типун тебе на язык, освещения не требуется…

Ну, а если что по части правонарушений? Что именно по этой части? На сорок верст в округе нет человека, который взялся бы безбоязненно учинить эту самую неприятность. Его, Буграева, оч-чень хорошо все знают…

Приснилось, будто загорелся дом, по стенам пламя заметалось. Подскочил на кровати – люстра в три рожка сияет.

Будь ты неладна! Забыл назад выключателем щелкнуть. А времени, кстати, сколько? Ровно половина четвертого. Опять ровно. Выходит, правильно: энергетики… Но что-то долгонько нынче провозились со своей профилактикой. Может, авария была? Или экономию наводят, черти полосатые?

Жена поднялась рано, задумав приготовить на завтрак его любимый бешбармак.

Кузьма Николаевич предпочитал его всем другим кушаньям, но в то же время переживал за супругу: ведь это ж какая возня! Надо сперва сварить, затем потушить на сковороде мясо; надо замесить, раскатать, нарезать дольками, сварить тесто; надо почистить картофель и сварить его целиком; надо уложить все это в определенном порядке на большую тарелку и полить сверху маслом вместе с жареным луком. Ресторанное блюдо. Для такого дела терпение надо иметь. Добро, Валя на пенсию вышла, а для работающей женщины такие подвиги на кулинарном фронте разве только в праздничные да выходные дни совершать.

Она хлопотала у газовой плиты с питанием от баллона, когда Кузьма Николаевич вышел на кухню с электробритвой, включил радио. Бритва жужжала у самого уха, поэтому радио всегда включалось на полную громкость. И тем не менее он расслышал, как скрипнула калитка.

Она, впрочем, так взвизгнула, что услышал бы и мертвый.

Та-ак, черт побери! Калитку-то пора бы и смазать! Участковый, капитан милиции, а калитка визжит на всю улицу! Нехорошо! Неудобно перед соседями. А все почему? А все потому: он ею почти не пользуется. Он все на машине да на машине, а машину выгоняет и загоняет через ворота. Но это, конечно, никому не интересно, Кузьма. Ты в доме хозяин, калитка твоя, тебе ее и в порядке содержать. Если бы у кого-то в селе вот так же визжа…

Эй, люди! А кто это все не идет, не показывается? Во двор зашел, а дальше?..

Наверно, машину разглядывает. Машина у него словно только вчера с конвейера, уж за машиной-то он следит. Не своя ведь, казенная. Она еще и кроме него кому-то послужит.

Машина еще не приходила, еще в областном управлении внутренних дел только было намечено выделить ее райотделу, в райотдел об этом еще только слухи просочились, а уж тут без особых обсуждений и всяческих там обид, вроде как само собой было решено: пусть-ка она послужит Буграеву, хватит ему в его-то годы на мотоцикле гонять.

…Обычно в это время забегает соседка Антонина Буланкова. Как правило, за спичками. Ее внуки Генка и Николка, приехавшие на лето из города, тащат из дому спички почем зря. Но только Буланковой во дворе задерживаться не с руки: чего она там не видела?

Дверь приоткрылась, и в кухню просунулся чей-то носишко. Валентина Степановна повернула назад регулятор громкости, репродуктор приутих. Дверь открылась пошире, из-за косяка выглянула круглая мордашка с ярко-голубыми глазами, загорелая и вместе с тем нежно-румяная.

– А кто это пожаловал, а-а? – пропела Валентина Степановна.

– Баб Валь, а дома Кузьма Николаевич?

– А дома, а дома, – подтвердила хозяйка. – А кому это он с утра понадобился и зачем?

В прихожую боком проскользнул мальчуган лет семи; на нем были майка под цвет глаз с короткими рукавчиками, застиранные шортики и сандалетки на босу ногу. Мальчуган смущался и не знал куда девать вымазанные в земле руки.

– Ну, здравствуй, князь ты мой прекрасный.

– Здравствуйте, – тихо отозвался ребенок. – Стучу, стучу, а никто не выходит.

– Да уж больно ты застенчиво стучишь, гость дорогой. При таком-то гвалте ногой стучать надо.

– Извиняй уж нас, – сказал Кузьма Николаевич, выдергивая из розетки шнур. – Рассказывай, кто послал. Небось, наша соседка за спичками? Генку и Николку она не пошлет, она знает, что я им сразу уши надеру. А сама, поди, стряпать задумала, вот и некогда…