Смерть в Раю (СИ) - "Elair" - Страница 3

Они катались по постели, жадно тиская друг друга и целуясь, словно одержимые. Они сбили все простыни, уронили на пол подушки. Орж стонал, извивался под Берготом, хватал руками его член, раззадоривая слабыми сжатиями ещё больше, но сам хастлер был не возбуждён. В глазах Оржа жила лукавая страсть, тело стало горячим, он задыхался, но эрекции у него не возникало.

Берготу это не слишком нравилось – он любил доставлять удовольствие так же, как и получать его – однако сейчас он снова мысленно одёрнул себя. Стайлер – просто проститутка, не более.

Лазар быстро дошёл до той грани, когда даже лёгкие касания к обнажённой коже стали превращаться в пытку – острую, сочившуюся по венам нестерпимым жаром, желанием удовлетворить сексуальный голод. Его уже не волновало ничего: ни состояние хастлера, ни его продажная сущность, и тем более – готовность Оржа принять его в себя. В конце концов, мальчики в борделях всегда были подготовлены заранее. В общем, решив, что это проблемы хастлера, Бергот раздвинул его ноги, подхватил под бёдра и, не обращая внимания на мимолётное замешательство в зелёных глазах, просто сделал то, что хотел – вошёл одним рывком, сразу и до упора.

Орж ахнул, попытался уйти от проникновения, а когда Лазар силой удержал его, быстро выпалил:

– Нет... Резину надень, ненормальный.

Хастлер быстро дотянулся до уголка матраца и вытащил из-под простыни горсть квадратных блестящих упаковок. Не слишком вежливо отпихнув от себя Лазара, он открыл один презерватив и ловко натянул на член клиента.

– Вот теперь делай всё, что угодно, любимый, – проворчал он, ложась на спину, открываясь перед Берготом до конца. Было за что сердиться на полицейского – тот либо совсем безбашенный, либо дурак, раз рискует трахать шлюх без резинки. Если сам ничего не подцепит, так заразит других.

Помогая себе рукой, Лазар овладел хастлером и, немного виновато взглянув в его затуманенные глаза в последний раз, начал размерено и плавно двигаться.

Это даже отдалённо не походило на игру в любовь – Бергот утолял свой сексуальный голод с грубой дикостью хищника. Оржу не пришлось изображать вскриков и стонов, не пришлось притворяться, что ему нравится эта необузданность. У него давно не было клиента, которого он так хорошо чувствовал нутром, что сейчас приятно жгло и конвульсивно сжималось от точных резких толчков. Если бы они с Лазаром встретились при других обстоятельствах, Стайлер бы настоял ещё на одной встрече.

Первый раз получился коротким, грубым словно звериное совокупление, и Орж уже морально подготовился провести так весь остаток ночи, но Лазара бросило в иную крайность – во второй раз он был так нежен с хастлером, так долго изводил его ласками, что у того попросту встало. Стайлер даже представить себе не мог, как эта маленькая деталь зацепит Бергота и чем это обернётся для него самого.

– Расслабься и получай удовольствие, – Лазар повторял это уже который раз, покрывая ласковыми поцелуями блестящую от пота спину Оржа – в слабом свете жёлтых бра его кожа казалась золотистой. Пальцы полицейского властно сжимались вокруг члена хастлера, и их плотное кольцо неумолимо вело Стайлера к разрядке. – Ну, давай, мальчик мой, – шептал Бергот, – кончи мне в кулак. Сделай это.

– Но я…

– Перестань уже думать о том, кто ты, – Лазар резче заработал бёдрами, доводя Оржа до состояния глубокой эйфории. – Сейчас ты мой любимый… Мой мальчик… Мой хороший, ласковый, горячий и только мой… Разве нет?

– Твою ма-ать…

Орж вскрикнул и забился под Лазаром, падая лицом на измятые влажные простыни, или прячась. Не важно. В голове у него порядком шумело и единственное, что он оказался способен осознать сейчас, было только то, что его за бёдра удерживают сильные руки и хорошо – до одури хорошо!

Бергот дал хастлеру минуту передышки, не выходя из него, крепко обнял, увлёк их горячие тяжёлые тела на простыни.

Они лежали на боку. Лазар часто дышал в шею любовника, обнимал его поперёк груди липкой от семени рукой, но Оржу было наплевать – он не торопился приходить в себя после оргазма, он не хотел думать, с чего вдруг это случилось с ним. В последнее полгода он почти никогда не возбуждался во время работы. Да, его трахали много, часто и, наверное, это даже приносило определённое удовольствие, но до разрядки он доводил себя сам – потом, в душе или в одинокой тишине своей комнаты.

– Это всё из-за него, – голос Стайлера прошелестел не сильнее сквозняка, и Бергот был не уверен, что правильно услышал и разобрал слова.

– Что? – он приподнял голову, посмотрел на профиль хастлера. Взгляд Оржа – задумчивый, немигающий смотрел в пустоту миров – не меньше. Лазар нахмурился. – Что ты сказал?

Орж очнулся, растеряно посмотрел на клиента, но потом расплылся в улыбке:

– Я разве что-то сказал? – и потянулся зацелованными губами к подбородку полицейского.

– Наверное, мне просто послышалось.

Так это или нет, Бергот в принципе не собирался выяснять – у него ещё было целых четыре часа до утра, около десятка презервативов и страстная шлюха в объятиях. При таком арсенале кто бы стал размениваться на подобные мелочи? Не он, это точно. Он шёл в Голубой Рай за порцией удовольствия – и он его получал по полной программе. Отчасти этому способствовали оргазмы Стайлера, и хотя доводить до разрядки его каждый раз было безумно сложно, занимало много времени, Лазар с упрямством осла добивался именно этого. Оржу нравились ласковые слова, уговоры, и от поцелуев в шею он становился податливым и послушным, словно воск в огне. А стоило провести пальцами по его затылку, по границе волос, его пробирала сладкая дрожь, которую он даже не умел скрывать. Теперь он даже позволял запускать пальцы в свою спутанную мокрую чёлку и смотреть себе в глаза – такие томные, блестящие, полные той самой тайной печали – в это чёртово зелёное болото с жёлтыми крохотными вкраплениями. Сейчас Лазар разрешил себе маленькую иллюзию счастья и влюблённости – и тонул в этом взгляде.

Покинув Голубой Рай вполне удовлетворенным, лучший полицейский города дал себе слово забыть об Орже, и он забыл, несмотря на то, что Стайлер обошёлся ему в половину квартальной премии. А и чёрт с ним! Через день Бергот взял на работе отпуск и на две недели уехал на горнолыжный курорт Ароза в Швейцарии, завёл себе пару мелких интрижек, вдоволь покатался на снегоходе и лыжах. Укрывшись в долине Шанфигг от жестокой повседневности сыщика, Лазар чувствовал себя по-настоящему свободным и счастливым, наслаждаясь красотами удивительной альпийской природы. Снежные вершины горных хребтов, морозный ноябрьский воздух, лазурную чистоту горных озёр и кучу новых знакомств Бергот навсегда запечатлел в памяти как одно из своих самых лучших жизненных моментов, среди которых хастлеру из Голубого Рая не было места.

Орж Стайлер, говорите? Кто это?

Отдых удался по большей части, и если не считать ушиба бедра полученного во время спуска с горы на снегоходе, Лазар остался доволен. Теперь, он даже вскользь не вспоминал имени Оржа Стайлера, окончательно освободив свою память от этого зеленоглазого мальчика-проститутки.

Утром понедельника счастливый и отдохнувший Лазар Бергот вышел на работу и сразу же был вызван в кабинет начальника. Старый Франк Оберфот слыл некогда хорошим полицейским, но уже десять лет как протирал штаны в кожаном офисном кресле, а потому утратил кое-какие представления о реальной работе. Парни в участке любовно звали его дедушкой, а в обиде – старичок Оби. Поздоровавшись с порога и встретив серьёзный взгляд потускневших карих глаз, Лазар отчего-то вспомнил именно это неприятное прозвище.

– А-а, Бергот! – воскликнул он. – Входи, входи!

– Здравствуйте, господин Оберфот. Рад вас видеть.

– Я тоже, Лазар. Я тоже. Садись-ка.

Бергот нутром почувствовал неладное. Ему был слишком знаком этот загадочный тон доброго волшебника, за которым обязательно кроется какая-нибудь неприятность. К тому же Франк достал из кармана носовой платок и вытер свою блестящую лысину в обрамлении русых волос – он всегда делал так перед тем, как устроить гадость или всучить кому-нибудь очередное безнадёжное дельце. Вот наверняка сейчас начнёт «ходить вокруг – да около», выведывая, какое у Бергота настроение и как он отреагирует. «Старичок Оби начнёт за здравие, а кончит за упокой», – говорили в таких случаях.