100 великих архитекторов - Самин Дмитрий К. - Страница 65

Не однажды Старов выполнял заказы Шереметевых – одной из богатейших аристократических семей. Он исполнил проект дворца Н.П. Шереметева на Никольской улице в Москве (1789—1792) и усадьбы Вознесенское на Неве (1794).

Последние работы Старова – Богородицкий собор в Казани (1796) и Покровская церковь в Большой Коломне в Петербурге.

Несмотря на огромную занятость, Старов всегда тяготел к преподавательской работе. Но отношения с Академией художеств у него были сложными и противоречивыми. Еще в 1769 году, как написано в постановлении Совета, по собственной инициативе он начал «отправлять в Академии должность адъюнкт-профессора» (помощник профессора). Но вскоре из-за большой занятости, а также, как указывают исследователи, в связи с «трениями с академическим руководством» он оставляет преподавательскую деятельность. Лишь в 1785 году, получив звание профессора, Старов возобновляет преподавание в академии. В 1791 году Старов становится членом ее Совета. Спустя два года ему пожаловали орден Владимира III степени. В 1794-м его избрали адъюнкт-ректором архитектуры.

О серьезном отношении Старова к преподаванию говорит и его тщательное изучение увражей, рисунков, картин, гравюр, работ старых мастеров и современников. Заметим, что помощником Старова – преподавателя Академии художеств долгие годы был А.Д. Захаров – впоследствии великий зодчий.

Старов был связан с Петербургом не только учением, строительной деятельностью и преподаванием. Он жил во многих частях столицы. Молодой адъюнкт-профессор архитектуры Старов в течение нескольких лет, начиная с 1772 года, вместе с семьей занимал дом на Шестой линии Васильевского острова. Возведенный в 1720—1730-х годах дом был двухэтажный, с деревянными службами и небольшим садом. Он принадлежал жене Старова, Наталье Григорьевне Демидовой. С Васильевского острова Старовы переехали на Симеоновскую улицу, в дом, который также входил в приданое Демидовой.

Как и многие архитекторы-современники, Старов спроектировал и построил жилище для себя. Дом Старова, возведенный им во второй половине 1780-х годов, был расположен на углу той же Симеоновской улицы и набережной Фонтанки. Старовы переехали в свой нарядный трехэтажный дом вместе с пятью сыновьями – Александром, Петром, Павлом, Михаилом и Иваном. В доме на Фонтанке в 1790 и 1791 годах у Старовых родились две дочери – Наталья и Анастасия.

Судьба дочерей Старова обычна для девушек того времени. Они были выданы замуж. Четверо сыновей Старова в какой-то степени были причастны к архитектуре, но не унаследовали таланта отца.

В доме на Фонтанке Старов прожил до 1804 года, когда архитектор, уже очень больной, продал свой дом на Фонтанке и приобрел у купца П.Е. Гусева скромное двухэтажное строение с садом.

Скончался архитектор 17 апреля 1808 года.

АНДРЕЙ НИКИФОРОВИЧ ВОРОНИХИН

(1759—1814)

О происхождении знаменитого зодчего Андрея Никифоровича Воронихина почти ничего не известно. В метрической книге Спасской церкви села Новое Усолье записано, что 17 (по новому стилю – 28) октября 1759 года у «домового Никифора Воронина родился сын Андрей». Некоторые же источники указывают на происхождение Воронихина от крепостной девицы Марфы Чероевой (жилицы в семье Никифора Воронихина) и от графа Александра Николаевича Строганова, находившегося в 1759 году при управлении строгановскими вотчинами и заводами в Перми, Усолье и Соликамске. И у этой версии, как видно из дальнейшего рассказа, есть право на жизнь.

Поначалу Андрей обучался в мастерской известного уральского иконописца Гаврилы Юшкова. Весной 1772 года по приказу графа Строганова Андрея Воронихина отправили учиться в Москву. Здесь у Баженова, в Московской школе архитектуры, Андрей Воронихин жадно впитывал в себя науку о зодчестве. Многое раскрылось перед его пытливым взором из того, что имела в то время Москва. Многое узнал он из книг, овладев латынью, многое услышал незнаемого им из уст Баженова. За четыре года учения и пребывания на строительных работах Андрей Воронихин приобрел не только понятие об архитектуре как о науке, но и опыт в составлении планов отдельных частей и целых зданий. В то же время Андрей не оставлял и живописи. В часы, свободные от занятий архитектурой, писал миниатюрные портреты на эмали, делал зарисовки архитектурных пейзажей и в целях заработка выполнял в Троице-Сергиевой лавре мелкие заказы по росписи и реставрации фресковой живописи.

После окончания обучения в школе архитектуры Воронихин отправился в столицу в распоряжение графа Строганова. Перед Воронихиным раскрывались новые, неведомые ему жизненные пути-дороги.

Из Москвы на попутных подводах две недели пробирался Андрей в Петербург. Граф Александр Сергеевич Строганов жил тогда в роскошном, богато обставленном дворце на углу Мойки и Невского проспекта.

Строганов еще тогда был не так стар, полон сил, облечен доверием императрицы и вниманием высшего петербургского света. Граф принял Андрея любезно, расспросил, чему он обучился в Москве, посмотрел чертежи и рисунки, остался весьма ими доволен.

Неожиданно для самого себя стал Андрей своим человеком, быть может, гласно и не признанным родственником, но не чужим в доме графа. Ему отвели комнату для жилья и комнату для работы над чертежами и рисунками. Во время занятий его охотно посещал наследник графа, Павел, и с восхищением следил за ним ученый гувернер Ромм, сыгравший большую роль в становлению молодого таланта. Воронихин вскоре был допущен к графской галерее, к библиотеке и кабинету минералогии. Он приглашался даже на балы и званые обеды, которые устраивались в залах Строгановского дворца. Случалось ему бывать и на сборищах любителей искусств и литературы, нередко происходивших по желанию Александра Сергеевича. Обычно на такие собрания Воронихин приходил с Павлом и Роммом. Садились они поодаль от знаменитостей и учтиво слушали умные речи Гаврилы Романовича Державина, веселые басни Ивана Крылова, музыку Бортнянского и споры Федота Шубина с Гордеевым.

Строганов, по совету Ромма, отправил сына в путешествие по России, к этому времени граф дал Андрею «вольную», – Воронихин перестал быть крепостным.

Через несколько дней оба мальчика и Ромм выехали в Москву. Потом они побывали на Украине, посетили древний Киев, и отправились дальше на юг России, на берега Черного моря. Длинной, широкой лентой развертывалась перед Андреем панорама России. Вот подмосковные усадьбы дворян-богачей, куда хозяева приглашали знаменитых и русских, и иностранных архитекторов строить им дома-дворцы. Поскольку все строительные работы исполнялись руками крепостных крестьян, и здесь во всей красе сказалось русское народное искусство.

Кончились пятилетние разъезды по России. А вскоре начались сборы Павла Строганова в долгосрочную, на несколько лет, поездку за границу. После многократных наставлений граф снарядил всех троих в полном достатке и морским путем отправил во Францию. Вскоре оттуда они уехали в Швейцарию продолжать образование и поселились в пятикомнатных покоях на одной из лучших улиц Женевы.

Ромм советовал Воронихину и Павлу летние месяцы проводить порознь: Павлу – знакомиться с работой на рудниках, изучать минералогию, осматривать заводы, наследнику графа и крупного промышленника все это пригодится; Воронихину – на две недели поехать в Германию для изучения образцов готической архитектуры и перспективной живописи немецких художников. В конце лета они возвратились в Женеву и до наступления занятий у профессоров делились летними впечатлениями. Так незаметно пролетели два года в Женеве и в разъездах.

В Париже было чему поучиться. Целые дни и вечера Андрей проводил в библиотеке, тщательно выписывая из книг и запоминая мысли древних зодчих о том, как они соблюдали пропорции зданий, как мостили полы как сочетали архитектуру и ваяние в целях придания красоты строениям.

Иногда Павел и Ромм, отвлекаясь от бурно протекавших событий, просматривали из любопытства записи, чертежи и рисунки Воронихина и одобряли его настойчивость в учении.