Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Павленко Петр Андреевич - Страница 94

Библиотека Нахимовского училища. За столиками воспитанники. Впереди, у стойки, старшина Коркин получает книги.

— Готовитесь к контрольным занятиям? — спрашивает его библиотекарша.

— Какие там занятия! Тут сама жизнь такой контроль устраивает — того и гляди на мель сядешь…

Поклонившись девушке, он уходит.

Борис и Дима спускаются по лестнице.

На площадке они встречаются с выходящим из библиотеки старшиной Коркиным и торопливо проскальзывают мимо него вниз. Почуяв что-то неладное, Коркин останавливается, смотрит наверх, раздумывает — что могли там делать ребята?

В это время Федя и Марат рассказывают Сергею о трех величайших сражениях русского флота, напоминанием о которых служат три белые полоски на голубом фоне матросского воротника.

Окруженные другими нахимовцами, мальчики стоят у большой исторической карты, на которой обозначены места и даты славных побед русского народа.

— Ты про Гангут слыхал? — спрашивает Федя у Сергея и показывает на карту. — Вот, смотри… Полуостров Гангут на Финском заливе. Теперь он называется Ханко…

— Ханко?.. Знаю. Там в Отечественную войну наши моряки здорово отличились…

— Верно, — подтверждает Федя, — а в 1714 году Петр Первый разгромил там шведскую эскадру…

— Вот тебе и первая полоска на воротнике, — добавляет Марат, — память о победе при Гангуте.

— А вторая полоска? — интересуется Сергей.

— Знаменитый Чесменский бой! — торопливо отвечает Марат, пытаясь захватить инициативу в свои руки.

— Нельзя же так! — возмущается Федя. — Я ведь начал рассказывать!

— Ладно не ссорьтесь, — замечает Сергей. — А там кому досталось?

— Туркам, туркам! Турок тоже не обидели! — отвечают сразу несколько ребят.

Один из мальчиков начинает рассказывать:

— В 1770 году одиннадцать русских кораблей…

— Не мешай мне! — перебивает его Федя и, показывая на карте место Чесменского боя, продолжает: — В 1770 году одиннадцать русских кораблей атаковали в Чесменской бухте семьдесят два турецких корабля…

— И шестьдесят пять из них потопили! — снова выпаливает Марат.

— А наших было одиннадцать? — переспрашивает восхищенный Сергей. — Хороший счет!..

— Ну вот, — продолжает Федя, — а третья полоска…

— Опять туркам влетело! — опережает его Марат. — У Синопа!

— Дайте же мне рассказать! — чуть не плача, требует Федя.

— Про Синоп я и сам знаю, — говорит Сергей. — Там адмирал Нахимов показал туркам, где раки зимуют.

Он берет из рук Снежкова указку и уверенно показывает на карте место знаменитого боя.

Кабинет командира пятой роты. За столом сидит Левашов, перед ним стоит Коркин, держа в руках книги и бинокль.

— Ходил я в библиотеку, — докладывает Коркин, — поменял книги, выхожу обратно. Вдруг вижу — знакомые личности. Шмыг мимо меня. Ну, думаю, дело неладно!..

— Товарищ Коркин, — останавливает его Левашов, — когда вы докладываете, говорите только самое главное. О подробностях, если нужно, у вас спросят.

— Есть, товарищ капитан третьего ранга, — подтянулся Коркин.

— И от воспитанников требуйте: докладывать коротко, ясно, говорить правильно, по-русски. Продолжайте.

Коркин кладет перед Левашовым бинокль и «Вахтенный журнал».

— Вот, товарищ капитан третьего ранга! — говорит старшина и, выдержав паузу, поясняет: — Это я нашел на башне. Наши затеяли. Воспитанников Лаврова и Зайцева своими глазами видел — спускались по лестнице…

Левашов осматривает бинокль, берет в руки «Вахтенный журнал». Внимание офицера привлекает девиз: «Нашим законом будет и есть только движение вперед». Затем Левашов открывает журнал, читает последние записи:

Последняя запись перечеркнута крестом.

— Сегодня на башню полезли, завтра еще что-нибудь придумают, — жалуется Коркин. — Прикажете к вам вызвать?..

— Не нужно, — отвечает Левашов и возвращает старшине журнал и бинокль. — Отнесите все это обратно и положите на место. И чтобы никто не узнал, что вы там были…

— Все равно узнают. Это такой народ — вы еще наплачетесь!. Каждый день какое-нибудь приключение.

Но Левашов невозмутим:

— Товарищ Коркин, выполняйте.

— Есть! — отвечает расстроенный Коркин и, повернувшись на каблуках, выходит из кабинета.

Когда за старшиной закрывается дверь, Левашов снимает телефонную трубку и набирает номер.

— Товарищ контр-адмирал, докладывает командир пятой роты… Разрешите к вам сейчас зайти…

Кабинет начальника училища. Контр-адмирал и его заместитель по политчасти слушают рассказ Левашова и о наблюдательном пункте ребят, обнаруженном старшиной на башне.

— Ну и мальчишки! — добродушно улыбаясь, замечает контр-адмирал. — Мы про эту башню совсем забыли, а они, видите, как ее приспособили…

— Должен сказать, — продолжает Левашов, — что меня в детстве тоже тянуло на чердаки и крыши, а с колокольни, например, я мечтал увидеть Атлантический океан…

— Удалось? — смеется замполит.

Левашов покачал головой.

— Сторож помешал. Выпорол…

— Атлантический океан!.. — задумчиво повторяет контр-адмирал. — Это и мне знакомо… Только у нас не было ни вахтенного журнала, ни сигнальной службы…

— Да, — отозвался замполит, — у наших выдумки больше!

— Это верно, — соглашается контр-адмирал. — Видите, даже башня у них — не просто башня, а «Пункт Б».

— Ну, конечно, — говорит Левашов, — «Пункт Б» куда увлекательней, чем просто башня…

— Что ж, все ясно, — заключает контр-адмирал и поднимается из-за стола. Вместе с ним встают и его собеседники. — Предложение ваше правильное, товарищ Левашов. Напишем приказ…

На двери башни большая сургучная печать. «Пункт Б» запечатан.

Перед дверью стоят Марат, Борис, Дима.

— Вот вам и последняя новость! — говорит огорченный Марат. — А вы не верили…

— Кто ж это постарался? — спрашивает Дима.

— Кто?! — возмущается Борис. — Конечно, Столицын! Доложил командиру роты, а тот и рад выслужиться перед начальством.

— Теперь жди грома!— предупреждает Марат. — Он по вахтенному журналу всю нашу команду расшифрует…

Борис махнул рукой.

— Ничего он там не поймет…

Борис нахмурился, о чем-то думает.

— Вот так Столицын! — с горечью восклицает Дима.

— А еще слово нам давал, — добавляет Марат.

— Слово давал? — перебивает Борис. — Пошли!

И он срывается с места.

Вечер. Комната отдыха. Воспитанники играют в шахматы, читают. Один мальчик играет на рояле.

За столом Сергей. Перед ним лист бумаги, в руках самопишущее перо. Он долго раздумывает — дело у него, видимо, не ладится.

Издали за Сергеем наблюдает Левашов, который играет с одним из воспитанников в шахматы. Двинув фигуру, офицер встает, направляется к Сергею.

— В комсомол вступаете? — спрашивает Левашов, взглянув на бумагу, лежащую перед Сергеем.

— Так точно, — отвечает Сергей, вставая. — Да вот не знаю, как мне тут написать… Родился я в деревне Бугры, а деревни этой уже и нет… Немцы сожгли в начале войны… И родители там погибли…

К рассказу Сергея прислушиваются Снежков и несколько воспитанников из 5-й роты, сидящих за последним столом.

Сергей умолк, задумчиво смотрит куда-то вперед.

Левашов ласково глядит на Сергея.

— А места там хорошие, — мечтательно продолжает мальчик. — Лес, река, березовая роща — лучше не бывает!.. — Он взглянул на Левашова, заметил его улыбку. — Не верите?

— Почему же не верю? Верю, Столицын, верю…