Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Павленко Петр Андреевич - Страница 70

Павлов поворачивается к нему и, как когда-то Боткин, кладет руки на плечи Забелина.

П а в л о в (почти шопотом). Ну, что ж… идите!

З а б е л и н (горячо). Никуда я не уйду, Иван Петрович.

П а в л о в (сердито). Ну вот и напрасно. Напрасно! Нашли некую ось, центральную идею, и уж держи́тесь за нее. И все отбрасывайте, даже меня. И идите! Идите!

Это все тот же неукротимый Павлов, что и в юности. Ни годы, ни старость не изменили его. Он молод, он все еще в пути.

П а в л о в. Где это тут мои очки ?

Он шарит среди бумаг, хотя очки лежат перед ним. Забелин протягивает их.

П а в л о в. Спасибо!.. Будете читать мой курс в Военно-медицинской. Лаборатории там же получите… А пока жив — с вами.

Входит Мартынов в халате и шапочке.

М а р т ы н о в. Ну, как мы себя чувствуем?

Он говорит это тем официально-веселым голосом, который принят перед операцией.

П а в л о в (бурчит). Превосходно. (Вдруг усмехнувшись.) Идите-ка сюда.

Мартынов садится возле койки на стул.

П а в л о в (привстав, пристально глядит на него). Боитесь, а?

Вопрос, видимо, застает врасплох. Мартынов некоторое время изумленно смотрит на Павлова. Кажется, пациент собирается его утешать? Но ведь это верно. Ни одна операция не казалась ему столь трудной. И Мартынов, улыбнувшись, в свою очередь чуть кивает головой. Павлов, взяв его руку в свои, похлопывает по ней:

— Ничего, голубчик, обойдется. Я не умру. Не имею права.

И вот мчится Павловский автомобиль. В нем Павлов, Забелин и Семенов. В перспективе уходящего вдаль проспекта встает радуга.

П а в л о в (взмахнув рукой). Превосходная это все-таки штука — жизнь.

У постового, стоящего на углу Лопухинской, машина задерживается. Видимо, узнав Павлова, милиционер берет под козырек и артистически подчеркнутыми жестами останавливает встречное движение.

П а в л о в (восхищенно). Чистая балерина, а ведь, наверное, из рязанских мужиков.

Приемная института. Тихий, вполголоса, разговор. Чей-то голос:

— А вы уверены, Варвара Антоновна, что Иван Петрович приедет?

В а р в а р а  А н т о н о в н а. Он так решил. А в таких случаях, знаете, спорить трудно.

В дверях показывается Павлов. Все встают. Пожилые, взрослые люди встают с почтительностью школьников, увидевших входящего в класс учителя. Не слышно только стука парт.

П а в л о в. Да что же вы, садитесь.

Он сбрасывает пальто на руки стоящему сзади сияющему Никодиму.

— Ведь вот хотели еще держать. А здесь меня и стены лечат. Он проходит вдоль стола, пожимая руки. Садится, оглядывает собравшихся. Здесь цвет его, павловской, школы.

П а в л о в (сияя). Ну что же, горжусь, горжусь таким собранием. Вы ведь знаете, коллекционер я отчаянный. Но эта вот коллекция — самая для меня дорогая! Значит, сегодня мы заслушаем Быкова, Сперанского и Анохина.

Семенов встает и, наклонившись, что-то шепчет Павлову, кладет на стол лист бумаги с записями.

П а в л о в. Хорошо, хорошо. (Надев очки, просматривает лист.) А уж с этим не знаю что и делать. (Ворчливо.) Не знаю.

Сидящие за столом не понимают, о чем идет речь и почему ворчит Павлов.

П а в л о в (ко всем). Ведь вот открывают чуть не пятнадцать новых кафедр по физиологии. И все к нам. (Семенову.) Ну вы уж объясните там, что мы не можем запасти, как это говорится, кадры для всех. Радостно и лестно, конечно, но этак я один останусь.

С е м е н о в (улыбнувшись). Думаю, что это вам не угрожает, Иван Петрович.

П а в л о в (рассматривает список). Позвольте… Вас в Москву? Да что же вы мне не сказали? Как же так?.. Нет, это уже слишком. И вы молчали?

С е м е н о в. Даю вам честное слово, что я этого не просил.

П а в л о в. Не просил, не просил. Но вы этого хотите? А?

С е м е н о в. И не хочу.

П а в л о в (несколько успокоившись). Безобразие! Так вот, возьмите. (Протягивает ему листок.) И прежде всего себя вычеркните. Слышите?.. Я ведь тоже… привык… И обезьяны будут у вас… новая работа…

Семенов некоторое время смотрит на Павлова. Видимо, этот взрыв доставил ему большую радость:

— Хорошо, Иван Петрович. — Идет к двери.

П а в л о в (вслед). Так вычеркните… и немедленно… Какое-то рогатое положение получается. (Оглядев сердитыми глазами собравшихся.) Небось, каждый мечтает обзавестись своим хозяйством, а? Своя кафедра, своя лаборатория… И чтоб я не мешал. Мешаю, наверное?

Пауза. Все молчат. Чуть приметные улыбки на лицах. Здесь уже привыкли к неожиданным Павловским разносам. А сегодня, по существу, только воркотня.

П а в л о в. Ну что ж, я ведь просил начать…

Входит Никодим и стоит у двери.

П а в л о в. Ты что, Никодим?

Н и к о д и м. Иван Петрович, из Колтуш звонят, там привезли… этих… (с отвращением) обезьян. Собак, значит, теперь побоку?

И какая-то большая грусть в этом вопросе.

П а в л о в. Собаке мы еще памятник построим. Она свое слово сказала. (Изумился чему-то в собственной фразе.) Вернее, вот слова-то она и не сказала!

Знакомая нам дорога на Колтуши. Теперь это широкое асфальтированное щоссе. Мчится по нему машина. Гранитный столб с указателем:

Машина останавливается. Из нее выходят Киров и Семенов.

С е м е н о в (указывая рукой на развернувшуюся перед ними панораму строительства). Мы называем это село, Сергей Миронович, столицей. Столицей условных рефлексов!

Лицо Павлова, сосредоточенное и напряженное. Он всматривается во что-то. Может быть, он видит сейчас очертания той самой большой горы, к которой стремился всю жизнь.

И так же пристально и внимательно смотрит на него Рафаэль — огромный шимпанзе. Подняв вверх свои могучие волосатые лапы и держась ими за тонкую сетку вольера, он смотрит на человека, на Павлова.

П а в л о в. Что, брат, похож? Похож, похож, ничего не скажешь… Да, вот и не скажешь! Ничего не скажешь. Слово — это уж наша, человечья, примета. Как вы его сказали, это первое слово, господин предок? А? Вернее вы его не сказали, и потому вы там, а я здесь. Вы обезьяна, сударь. Не притворяйтесь. Первое слово сказал человек. Почему вы молчите? Что вы умеете и чего нет? Придется поработать, господин Рафаэль! Хорошо поработать!

И Павлов с силой опускает свою палку, так, что она вонзается в землю. Рафаэль отскакивает в испуге. Поднимает с земли яблоко.

П а в л о в. Простите, господин Рафаэль. Кушайте ваше яблоко.

Колтуши — территория огромной стройки. Ямы, котлованы. Кладка фундаментов. Бетонные тела новых зданий просвечивают сквозь паутину лесов. Киров в сопровождении Семенова и строителей идет по стройке. Ему докладывают. Слышатся обрывки фраз:

— В этом году мы должны освоить три миллиона. По объему работ…

Кивая на ходу, Киров перепрыгивает через ямы, взбирается на груду бревен. Ходит он легко и быстро.

Павлов и Забелин идут им навстречу. Вдали мелькает фигура Кирова, взбирающегося по лесам наверх.

П а в л о в. Быстрый. (Это звучит у него похвалой. И он тут же добавляет ворчливо.) Когда приезжают ученые, это понятно, а он ведь политик. Что же мы ему покажем?

Киров проходит мимо голубятни.

— На голубях мы изучаем врожденность инстинктов…

Не заметив яму на пути, объясняющий сотрудник чуть не попадает в нее.

К и р о в. Осторожно!

Киров подхватывает его под руку, провожая взглядом стаю пролетевших над ними голубей. Так и застает его Павлов, с головой, поднятой кверху, с мечтательной детской улыбкой на лице.