Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы) - Самаров Сергей Васильевич - Страница 84

Гоша был счастлив. Он чувствовал себя парящим над полом, парящим над этой ужасающе худющей женщиной. Великое чувство обладания переполняло его.

Но и отсюда, из квартиры, он убежал, как убегал обычно с места преступления. Случившееся тоже казалось ему преступлением. Хоть и без убийства, но преступлением против Валентина.

“Без убийства?” — подумал он через несколько часов. А почему без убийства? Он, Леший, убивал людей только за то, что они ничего не могли ему дать. Так почему же он не сможет убить для того, чтобы взять? Это — его женщина. Она нужна, она просто физически необходима ему. Он не в состоянии прожить без нее оставшуюся жизнь. Без нее он будет убивать еще многих, у кого нет таких, как у нее, горячих губ.

Нет таких губ? А может быть, есть? И он начал метаться. От городского соснового боpa — к квартире Чанышевых. И за короткий срок убил еще трех женщин. Но таких губ не нашел. Надо ли было искать дальше? И что дали бы ему горячие губы, попадись они там, в лесу? Там он все равно должен был бы убить.

Разве это справедливо? Убивать многих — или убить одного Валентина? И тогда начал созревать план. Но один он этот план выполнить не смог бы. Нужно было выполнить его вместе с Санькой.

Гоша совершенно изменился по отношению к ней. Приходя в гости — уже специально выбирая время, когда Валентина дома нет, — он подолгу беседовал с Санькой. Несколько раз случалось, что он заставал ее в таком же состоянии, как и в первый раз. И тогда все повторялось. Он даже жаждал этих моментов, хотя и понимал, что удовлетворить его полностью они не могут. Надо было действовать решительнее. Но как? Он не мог заговорить с Санькой об этом.

Решилось все просто. В очередной его приход она была в нормальном состоянии.

— Валентин только что уехал. Вечером вернется, — сказала она тихо, затем так же тихо улыбнулась и легла на диван. — Иди сюда, Гоша... Иди, обними меня... Поцелуй... У тебя — такие горячие губы...

Он испугался.

Санька это заметила и засмеялась:

— Дурачок! Я все давно уже поняла и все знаю. Иди же сюда... Я тебя ждала...

Он подошел так несмело, что она засмеялась опять:

— Подойди, обними... И я что-то тебе скажу...

Он наклонился над ней.

— Я беременна.

А через несколько дней они договорились.

И решили, как все сделать. План выработала сама Санька. Она не захотела, как думал сначала Осоченко, подкараулить Валентина на улице. Во-первых, там полно случайных свидетелей. И это грозит провалом. Во-вторых, убийство на улице будет выглядеть откровенно заказным. Тогда на жену может пасть подозрение. Ее сложный ум опять пошел по парадоксальному пути — извилистой, но четко выверенной тропой. По этому же принципу она и делала свои остроумные компьютерные программы. Она захотела сама себя обвинить — но так, чтобы ее нельзя было обвинить в действительности. И тогда подозрение само собой с нее бы сняли. Гоша сначала не согласился.

План показался ему слишком опасным. Но она настояла. И назначили время. Санька к тому времени должна будет быть уколотой.

А Гоша застрелит Валентина и уйдет.

Все так и произошло. И все, возможно, прошло бы более гладко, но Санька была не в состоянии сесть за компьютер, а Гоша не сумел корректно выйти из программы. И начались параллельные неприятности. Они все карты и спутали, они привлекли к делу слишком много внимания.

Лоскутков положил трубку:

— Все! Они прибыли на место. Выходы из подъезда контролируются. Брать будем обоих.

Потом разберемся.

Мы поехали на его машине. На свою я только посмотрел с легкой печалью. За нами следовала группа захвата на “уазике”.

У подъезда нас поджидал Володя в своей машине. Он кивнул, подтверждая, что Гоша с Санькой на месте, и молча присоединился к нам.

— Заходим только мы с майором, — скомандовал я. — Остальным спрятаться на лестнице. Сверху и снизу.

Я позвонил в дверь. Послышались шаги.

Открыл Гоша.

— Мы не слишком поздно? — Я шагнул за порог, вынуждая Осоченко отступить в сторону и пропустить нас с майором в квартиру.

— Проходите.

Мы и так уже прошли.

Посреди комнаты стоял стол, обычно задвинутый между секретером и книжным шкафом. За столом сидела пожилая пара и Санька Чанышева.

— Ужинаете? — спросил я.

— Ужинаем... — тихо ответил Гоша, а глаза его истерично забегали. Он почувствовал неладное.

— А мы вам кое-что на десерт приготовили, — сказал я. — Ну-ка, Гоша, подставляй руки...

И я полез в задний карман брюк под куртку.

Он не шевелился.

— Руки, руки, говорю, подставляй. Ладони... — я почти смеялся. Даже майор Лоскутков улыбался.

Осоченко подставил ладони, словно я собирался насыпать ему на десерт горсть семечек. Но вместо семечек я быстрым движением защелкнул на запястьях наручники. Он не испугался щелчка, только долго и непонимающе рассматривал “браслеты”, а потом вдруг заплакал Лоскутков достал вторую пару.

— Попрошу и вас приготовить руки, — сказал он Саньке.

Ее родители сидели молча...