Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы) - Самаров Сергей Васильевич - Страница 11

Посмотрят, что пропало. Паша Гальцев просто так туда не полезет. Он всегда знает, что ищет.

Мне осталось только согласиться.

Машину, приехав на службу, я всегда ставлю не у подъезда, а под окном своего кабинета. Хоть и старенькая она у меня, а не любит домогательств посторонних — большей частью молодых — личностей, хотя по нынешним временам к такому можно было бы и привыкнуть. Все мы со временем к неприятностям привыкаем.

Путь к дверям — всегда один и тот же. Марина Владимировна, старушка из газетного киоска, с десяти метров узрев машину, приготовила уже пачку моих привычных сигарет “Спецназ”. В последнее время я курю их не столько из-за вкусовых качеств и соответствующей кошельку частного сыщика стоимости, сколько из-за ностальгических воспоминаний о днях своей службы в спецназе. Впрочем, на этих сигаретах изображена почему-то летучая мышь. Насколько я помню, летучая мышь в российском спецназе популярностью не пользуется. Более того, она является официальной эмблемой Моссада — конечно, лучшей спецслужбы мира, только, к сожалению, не нашей, отечественной. Но это мелочи. Некомпетентность производителей. К некомпетентности мы тоже все уже давно привыкли.

Кивнув охраннику и прошагав по длинному коридору, я застал на диванчике у двери своего кабинета Гошу Осоченко с мелким рыжим типом — весьма подвижным котенком.

— Извините уж, что я не один. Вот, подарили сегодня... — Гоша поднял зверюгу к груди. — Приходится весь день с ним мотаться.

Кисть левой руки Гоша замотал слегка окровавленным носовым платком. Котенок оказался царапучим и оставил на руках ощутимые метины.

Осоченко самому не терпелось узнать результаты моей деятельности. Что ж, вполне резонно. Он платит, он и музыку заказывает. А я собирался ему звонить и договариваться о встрече.

— Проходите, — распахнул я дверь. — Вы очень вовремя. Я еще в восемь утра пытался вас найти.

Парень передернул плечами, словно поежился. Странная и неприятная у него привычка — я еще в прошлый раз заметил это передергивание. Вошел. В низком кресле он вообще кажется невзрачным и потерянным, словно провинившийся ребенок.

— Как наши дела? — это он спрашивает.

Рыжий котенок мяукает, словно повторяет вопрос хозяина.

— Дела наши обстоят так, что я уже плотно занялся вашим заказом. Дело изучил. И мне думается, что есть все шансы на успех. Вы в состоянии нанять своей подопечной хорошего адвоката?

— Наверное...

— Этого мало. На одном “наверное” ей не выехать. Надо сделать это обязательно, и чем скорее, тем лучше. Могу, если у вас нет соответствующих связей, порекомендовать из своих знакомых. Но любой адвокат стоит денег.

Хороший адвокат стоит двойных денег. Вы вообще-то чем занимаетесь?

— У нас с компаньоном — своя небольшая фирма. Торгуем компьютерами и комплектующими. Если хотите, могу и вам чем-то помочь.

В порядке взаимообмена. У нас цены — самые низкие в городе...

— Мне, к счастью, или, вернее, к сожалению, ничего не надо. Компьютером пока не обзавелся. А вообще, говорят, это дело прибыльное. Я имею в виду ваш род деятельности.

В ответ — неуверенное, но слегка высокомерное хмыканье. Так профессионал оценивает суждение дилетанта. Котенок при этом тоже проявил неуважение к моему кабинету и попытался забраться на стол.

— Было раньше прибыльным, пока ветер не поднялся и доллар не подлетел до потолка.

Сейчас продать компьютер — большая удача.

А мой мальчик и остроумием иногда блеснуть может. Это я одобряю. Только вот другого я понять не могу. Все коммерсанты жалуются на сложности своего существования. С ними в основном я и работаю, потому говорю обоснованно. Однако все они живут, как мне кажется, не так уж и плохо.

— А на чем тогда держитесь?

— На компьютеры мы цены почти не поднимаем. И так они для многих стали нереальными. Почти на нолях работаем. Только на расходных материалах выезжаем. У кого уже есть компьютер, тому расходные материалы так и так необходимы. Вот они сейчас и стали дорогими. Но у нас все равно дешевле, чем в других фирмах.

— Значит, вытягиваете...

Опять неопределенное пожатие плечами.

— Пытаемся выжить.

А он сегодня — мне даже интересно такую метаморфозу лицезреть, и навевает это определенные выводы — не такой беспомощный, как в первую встречу. Тогда, понятно, волновался. Или вид делал. Сейчас уже знает себе цену. Или показывает это. Осмыслил, видимо, что он оплатил услуги и вправе требовать результата. Как должно было бы быть в действительности. Но при всей внешней — почти дурацкой — его простоте и неприспособленности, он в настоящей жизни, сдается мне, совсем не такой.

— А чем занимался Валентин Чанышев?

Осоченко задумался ненадолго. Оказывается, он умеет формулировать мысли достаточно быстро и достаточно четко. В первый раз я этого бы и не заподозрил. Да что я — сам Лоскутков не смог, при всей своей профессиональной ментовской подозрительности.

— Он закончил университет. Сначала в НИИ работал. Там, естественно, почти не платили. И начал работать самостоятельно. Это не все могут, но Валька был программистом от бога. Любую программу мог сделать на заказ.

На любые нужды. Кому что требуется по профилю трудовой деятельности. От простейших до самых сложных. Официально нигде не числился, но заказов много имел. И все клиенты, насколько я знаю, оставались довольны. Но это, так сказать, не для печати, вы же понимаете...

Я понимаю. Я не работаю, дорогой мой клиент, в неблагодарной налоговой полиции, поэтому меня мало интересуют юридические тонкости подобной надомной работы. Однако я где-то слышал, что работа программистов оплачивается достаточно высоко — особенно, если увиливать от налогов.

— И много он зарабатывал?

— В месяц столько, сколько вся наша фирма за полгода. За хорошую программу люди с головой готовы платить деньги. Одна программа способна десяток человек из штата убрать — работа только эффективнее пойдет. Это же какая экономия...

Откровенно. А главное откровение — в том, что теперь у Гоши даже зависть в голосе проскользнула. Интересные, должно быть, были между друзьями отношения. И не совсем простые.