Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы) - Самаров Сергей Васильевич - Страница 1

Пружина на входной двери райотдела милиции была такой мощной, что попасть с улицы внутрь удавалось только физически сильным людям. Сама же дверь была застеклена, причем таким сортом стекла, как “иней”, — сквозь него угадывался лишь силуэт посетителя.

Стояло тихое осеннее утро. Дежурный капитан зевнул. Он готовился к рапорту и, водя пальцем по строчкам, перечитывал рапортную сводку, прежде чем передать ее другому дежурному — по городу. Капитан вчера поругался с женой, уходил из дома второпях, хлопнув дверью, и забыл взять очки, а потому держал сейчас лист далеко от себя — дальнозоркость хренова с возрастом пришла. Это мешало вникнуть в суть документа, приходилось излишне напрягаться, и он не сразу заметил за стеклом двери тень. Но звук — словно кошка скребется — услышал и поднял глаза. Кто-то пытался дверь открыть, но это, само собой, ему не удавалось. Тогда неизвестный “кто-то” замер и стал терпеливо ждать — правда, непонятно чего.

Капитан опять зевнул и толкнул ногой задремавшего сержанта-помощника. Тот даже не пошевельнулся. В утренние часы, известное дело, сон самый сладкий. Капитан толкнул посильнее и позлее. Ему тоже невыносимо хотелось спать, и чувство зависти явно придало толчку энергичности.

— Посмотри, кто там за дверью?

— Ба-ба... — членораздельно сказал, приоткрыв один глаз, сержант.

— Откуда знаешь?

— Приснилась, говорю, та-акая баба!.. — сержант встал, открыл второй глаз, потянулся и вышел из “дежурки”, покачивая широченными, как армейский оружейный шкаф, плечами.

Он открыл дверь изнутри и выглянул наружу, потом буркнул:

— Я же говорю — баба. Заходи, чего, дура, мерзнешь... С утра на улице было и в самом деле сыровато и холодновато. Сержант даже сквозь полудрему это тоскливо почувствовал.

Вид молодой женщины привлек внимание капитана сразу. И он тут же сообразил, что районную сводку придется дополнять. Что-то с женщиной стряслось — длинная куртка распахнута, под ней — только легкая майка и джинсы. Как попало накинутый шарф. Под глазами отеки — то ли ото сна, то ли от слез.

Тушь с ресниц размазана по острым скулам.

Блуждающий взгляд не все понимает. Одна рука — в кармане, вторая нервно дергает ползунок на замке-молнии курточки — того и гляди оторвет...

Женщина подошла к кабинке, где сидели менты, минуту смотрела сквозь ограждение из органического стекла, потом наклонилась к просверленным отверстиям — своего рода переговорному устройству между посетителями и обитателями “дежурки”. Но ничего произнести долго не могла.

Капитан устало откинулся на спинку кресла. Он давно отвык на своей службе от сочувствия — слишком это много отнимало душевных сил, и потому спросил холодно, по-деловому:

— Ну-ну, что с тобой случилось?..

— Я... Я... — губы дрожали.

— Что — “ты”?..

— Я мужа убила...

И женщина вдруг достала из кармана пистолет.

Сержант, который не успел еще вернуться к себе за ограждение и продолжить просмотр душу и еще что-то будоражащих снов, проявил завидную реакцию: бросился на женщину, тренированным ударом выбил пистолет из слабой руки, а саму руку мастерски завернул за спину, отчего посетительница согнулась и чуть не упала. Но сопротивляться и даже стонать от боли не стала — словно ничего не почувствовала. Более того, капитан заметил, что у женщины даже взгляд не изменился — она словно спала наяву.

Капитан понял без подсказок — наркоманка. Судя по состоянию, у нее вот-вот начнется ломка. А это, знал капитан, снова потребует от него каких-то действий.

— Отпусти ее, — скомандовал он. — Поднимай “тревожную группу”, пусть проверят.

— А что тут проверять? — удивился сержант, отпуская посетительницу и поднимая с пола двумя пальцами — чтобы отпечатков лишних не оставить — пистолет; — Сама же сказала...

— Ты что, не видишь, в каком она состоянии?.. Наркота... Наркоману что угодно привидеться может. Пусть проверят. А то домой к ней приедут, а “мертвый” муж им дверь откроет! Нас же на смех поднимут. В любом случае, убийствами пусть горотдел занимается. Нам, сам понимать должен, крупнее семейных скандалов ничего не надо, — он вытянул руку и сам нажал кнопку вызова “тревожной группы”. — Подъем, братва! На выезд!

Капитану очень нравилось называть этих ребят “братвой”. Да он к тому же и лучше других знал, как много правды в подобном обращении.

— Свиридов, — намекнул капитан дежурному следователю, — если там все ясно, может, в город дело и не передавать? Посмотри, сориентируйся... Убийство, раскрытое по горячим следам... Нам только плюс будет, верно?

— Посмотрим... — сурово сказал Свиридов и положил в карман колоду игральных карт.

“Тревожная группа” за ночь выезжала только дважды. В остальное время парни играли в “храпа”. Следователь умудрился проиграть четверть вчера только полученной зарплаты и потому был зол, как собака.

Скучно на работе бывает не только иногда трезвым сторожам на пустых складах простаивающих предприятий, но и частным сыщикам.

Могу говорить об этом откровенно и обоснованно, не опасаясь, что коллеги на меня подадут в суд за клевету.

Я сидел и, естественно, скучал у себя в кабинете, перекладывая на столе с места на место бумаги, в которых надобность уже отпала — по причине неплатежеспособности недавнего моего клиента. Еще бы — если на человека объявлен всероссийский розыск, то ему, понятное дело, трудно бывает заплатить. Без стука и даже без скрипа открылась дверь и вошел Лева Иванов, отставной ментовский подполковник, а ныне — мой уважаемый шеф и директор частного детективного агентства “Аргус”.

— Серега, насколько я понимаю, отставному майору спецназа ГРУ положено знать если не все, то многое из такого, что простым смертным может совсем не понадобиться в жизни... — он уселся в кресло для клиентов, сразу став ниже ростом и совсем не похожим на начальника.

— Предположим, — я пока не понимал, к чему он клонит.

— У меня вот, представь себе, возникли проблемы дома. Внучке принесли ежа — подарили, чтоб им самим, этим дарителям, ежовой щетиной поизрасти... А он не хочет ничего есть. И вообще из-под кровати не выбирается. Только ночью чуть-чуть потопчется по комнате — и назад. Даже молоко не пьет. Может, болеет?