Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Валентинов Андрей - Страница 42

«Я подпишу, он подпишет… В наручниках?»

Капелька дрогнула, неслышно шлепнулась о столешницу. «Щепкина Иллариона Константинова…». «По адресу: Петроград, Кирочная, дом восемь».

Кирочная?!

«Кирочная, дом восемь, товарищ Пантёлкин. Всех, кто в квартире. Повторяю – всех, это приказ. Имитируете налет, но искать будете вот что…» Чемоданчик… Материал твердый, гладкий, рукой приятно гладить, на ровной поверхности несколько отверстий, как розетки, но размер иной. Адская машина…

Злодей Фантомас не мог передать золотой старинный кораблик взяточнику Жюву. Все, взятое на Кирочной, в тот же день было отдано старшим оперуполномоченным Пантёлкиным руководителю операции. Леонид вновь поглядел на золотую каравеллу. «Для пущего, значит, реализма». А ведь у этих штукарей почти что получилось! Разве что с наручниками перестарались.

– Гражданин следователь! В присутствии инспектора 1-й бригады уголовного розыска города Петрограда Кондратова Сергея Ивановича делаю официальное заявление…

Бывший чекист отошел от стола, полюбовался вытянувшими физиономиями затейников-легашей, чуть было не обыгравших самого Фартового. Только «чуть» не считается.

Значит.

– …Никаких взяток гражданину Кондратову я не давал и не предлагал. Показанную мне вещь вижу впервые в жизни. По адресу, вами названному, никогда не бывал, и он мне неизвестен.

Вновь вспомнился сосед, седой археолог. «Типичная интеллигентщина. Не скажу, не назову, не помню…» Именно так, Александр Александрович.

– Больше ничего по изложенному вами делу показать не могу. Все!

Выдохнул, улыбнулся, сел на табурет. И даже ногу за ногу закинул. Что скажете, товарищи?

Молчали долго. Наконец Кондратов тряхнул скованными руками, с омерзением поглядел на стальные браслеты, подошел к столу.

– Петров, сними эту дрянь, давит сильно. Говорил же, ничего у нас с ним не выйдет.

Гэпэушник полез рукой в карман, долго рылся, кривясь и чертыхаясь вполголоса.

– Ключ… Тут лежал, точно. Или не в этом кармане? Вот притча, найти не могу!.. Слушай, Пантёлкин, давай начистоту. Говори, где машинка с Кирочной и, честное слово, сегодня же тебя отпустим. Насчет резолюции товарища Уншлихта я не шутил…

– Наручники! – попытался было напомнить Кондратов, но следователь только бровью дернул.

– Мы знаем, Пантёлкин, кому ты все вещи с нужных адресов сдавал. Но тот двурушник допроса ждать не стал, сам себя из табельного оружия решил. Видишь, не скрываю я, значит, ничего, правду говорю. Рыжевье и камешки, значит, нашли, а машинка уплыла…

– Петров!.. – воззвал забытый всеми «комиссар Жюв». – Ключ найди, давят сильно!

– …А без этой машинки головы полетят, и твоя, товарищ, Пантёлкин, первая. Расскажи, выручи всех!

– Больше ничего показать не могу, – с удовольствием повторил старший оперуполномоченный. – Не забывай, Петров, под кличкой «Фартовый» не один я работал. С кем именно твой самострельщик дело имел, знать не могу. Налет на Кирочную, как я помню, был в середине ноября, мы тогда только из «Крестов» бежали. Зачем мне было так рисковать? И не только мне. Тот, у кого вы рыжевье нашли, знал, что за Фартовым по всему Питеру охота, на улицу не выйдешь, разом срисуют. Я бы на его месте вызвал бы из Столицы группу, назвал адресок…

На этот раз он лгал правильно, сам Яша Блюмкин бы оценил. Главное же, нет у этих умников его признания. Нет – и не будет.

Ищите!

– Не слушай его! Сними наручники, сними! Я из этого мерзавца все выбью!..

Позеленевший от злости инспектор подскочил к Леониду, попытался ткнуть скованными руками в грудь. Пантёлкин шагнул в сторону.

– Ай-й-й!

Кондратов Сергей Иванович очутился на полу. Леонид отступил назад, не желая мешать, и услышал хруст под левым каблуком. Очкам незадачливого «Жюва» пришла полная и окончательная амба.

Фантомаса вызывали? Ха! Ха! Ха!

– Свисти конвой, Петров. Нечего мне тут больше делать. А начальству передай, что ни хрена они от меня не узнают.

Старший оперуполномоченный перешагнул через пытавшего встать Кондратова, подошел к обитой железом двери, повернулся.

Хмыкнул.

– Zwei Clown im Zirkus!

4

«Кукушка лесовая нам годы говорит…»

Песню Леонид на фронте слыхал. Вроде бы веселая, строем хорошо поется, но вот о чем поется? «Кукушка лесовая нам годы говорит, а пуля роковая нам годы коротит…»

Если за тобой гоняется целая банда, пиши пропало. Один в поле не воин, будь он хоть самим Ерусланом Лазаревичем. Как говорят поклонники английской народной игры «football», порядок всегда бьет класс. Все это Пантёлкин усвоил крепко, причем на личном опыте. Без помощи питерского ГПУ Фантомас-Фартовый погорел бы сразу, много – через пару недель. А если банда не одна, а сразу несколько? Лучше это или хуже?

Камера оказалась пуста, только на нижних нарах, тех, что справа, лежало пальто его соседа. Значит, не «с вещами», может, вернется еще. Леонид сел прямо на холодный пол, обхватил голову руками, прикрыл глаза, попытался прогнать всплывшее из черноты огромное желтое пятно.

Лучше или хуже? Прокукуй, кукушка!

Ответ на поверхности плавал, словно труп в ночной Фонтанке. «Лучше» в его положении исключается. Хуже, понятно. Весь вопрос, насколько хуже. Желтое пятно перед глазами росло, в затылке и висках стучали маленькие злые молоточки, в горле было сухо и горько. Леонид попытался сглотнуть, закашлялся, с трудом проглотил немного сырого холодного воздуха.

…Не одна банда – целых три, причем неведомо, какая страшнее. Тут уж никакая кукушка не требуется, все и так яснее ясного. Особый Отдел ГПУ хочет получить убойный материал на руководство питерского управления и самого товарища Мессинга. Черный Яша Блюмкин ищет бумаги Жоры Лафара. Не для себя, понятно, для кого-то с самого-самого верха.

…Знать бы еще, что за имя «Фиалка»!

Очкатые штукари охотятся за чемоданчиком с Кирочной. Бомбу с электрическими разъемами им подавай! Итак, три банды, и каждой он, Пантёлкин, нужен, каждая его, смертника, без труда в кровавый порошок стереть может, а он пока жив-здоров. Не потому ли, что втроем душить и резать не слишком удобно?

Леонид открыл глаза, но желтое пятно не исчезло, только слегка побледнело. Он решил было перебраться на нары, но потом махнул рукой. Какая разница? «…А пуля роковая нам годы коротит…» Банд на самом деле больше. Бывший чекист вспомнил о револьвере в правом кармане. Этим, благодателям неведомым, от него тоже что-то нужно. А есть еще питерские легавые, мечтающие отомстить неуловимому Фантомасу.

Раз-два-три-четыре-пять!.. «Кукушка лесовая…»

Замок заскрипел, дверь камеры отворилась, но старший оперуполномоченный даже не поднял головы. Кажется, сосед вернулся. Точнее, вернули.

– Не слишком хорошо, Леонид Семенович?

Голос археолога был спокоен, словно тот из синематографа пришел, над фильмой комедийной вволю насмеявшись.

– Не слишком.

Леонид нехотя привстал, повернулся. Замер.

– Господи! За что же так?

Редко Пантёлкин поминал Творца, а вот сорвалось-таки с губ. Было лицо у Александра Александровича Артоболевского, не стало лица. На левой скуле швы, грубые, кое-как наметанные, справа сплошное синее пятно, на верхней губе – запекшаяся кровь. Умывался, видать, да не отмылся.

Не одному Фартовому кукушка куковала.

– Ничего! – археолог дотронулся до рассеченной скулы, поморщился. – Выглядит страшнее, чем на самом деле. Между прочим, тот господин, что мне метки оставил, вас изволил помянуть. Покажитесь, мол, Пантёлкину, пусть и ему намек будет. Может, знаете? Крепкий такой, черноволосый, глаза темные…

– …И нос из Одессы-города.

Леонид отвернулся, в окошко, что под самым потоком, поглядел. Ничего не увидел, кирпич да решетки. О кукушке, что раскуковалась сегодня, подумал. Сказать? Не говорить?

– Александр Александрович! Тот человек… Я его хорошо знаю. Считайте меня кем угодно, хоть «наседкой», хоть провокатором, только выслушайте. Если от вас требуют чью-то жизнь, я не советчик, такое каждый для себя решать должен. Но если дело в другом… Деньги, оружие, карты секретные, рецепты какие-нибудь – отдайте! Пугать не стану, но – отдайте!..