Сильвия и Бруно. Окончание истории - Кэрролл Льюис - Страница 43

 — Банкет! — вскричал Другой Профессор, вскакивая со стула, отчего комнату заволокло облаком пыли. — Тогда я лучше пойду и... и причешусь. В каком я только виде!

 — Он, скорее, нуждается в щётке! — сказал Профессор, критически оглядев коллегу. — А вот и твоя шляпа, мой маленький друг! Это я надел её по ошибке. Я совершенно забыл, что на мне уже надета одна. Так пойдёмте посмотрим эстраду.

 — А там опять поёт этот милый Садовник! — радостно воскликнул Бруно, когда мы оказались в саду. — Хотите, угадаю: он поёт такую песню, которая всё тянется и тянется!

 — Именно, всё тянется! — подтвердил Профессор. — Это, знаете ли, не такое дело, от которого легко отделаться!

 — А от какого дела легко отделаться? — спросил Бруно, но Профессор счёл, что полезнее не отвечать.

 — Что это вы делаете с ёжиком, любезный? — обратился он к Садовнику, который, как это и раньше с ним бывало, стоял на одной ноге и бубнил себе под нос свою песенку. Другой ногой он катал туда-сюда свернувшегося клубком ежа.

 — Интересуюсь знать, что едят ежи, вот и попридержал здесь ежика от обеда. Может, он картошку ест.

 — Лучше бы вы попридержали картошки от обеда, — сказал Профессор. — Вот бы и посмотрели, ест ли её ваш ежик.

 — А что! И верно! — восхищённо воскликнул Садовник. — А вы на эстраду пришли взглянуть?

 — Ага, ага! — радостно закивал Профессор. — И детишки вернулись, видите?

 Садовник ухмыльнулся и поглядел на них. Затем он встал на обе ноги и повёл нас к Павильону, на ходу напевая:

 — Этот куплет вы уже спели один раз пару месяцев назад, — сказал Профессор. — Продолжение у вашей песни есть?

 — Только один последний куплет, — печально ответил Садовник. И пока он его для нас пел, по его щекам катились слёзы.

 Поперхнувшись рыданиями, Садовник торопливо отошел от нас на пару ярдов, чтобы немного успокоиться.

 — А он на самом деле видел висящее на вожжах седло? — спросила Сильвия, когда мы пошли дальше.

 — А как же! — ответил Профессор. — Ведь эта песенка — подлинный рассказ о его жизни!

 У Бруно всегда наготове были слёзы сочувствия к чужому горю.

 — Как жаль, что он не сделался Персидским шахом! — захныкал он. — Тогда, наверно, он стал бы счастливее? — спросил мальчик Профессора.

 — Зато Персидский шах не стал бы от этого счастливее, — ответил Профессор. — Ну, как вам нравится наша эстрада? — спросил он, когда мы вошли в Павильон.

 — Я подложил под неё дополнительный брус, — сказал Садовник, любовно поглаживая край эстрады. — Теперь она такая прочная, что... что на ней может станцевать бешеный слон!

 — Примите мою благодарность! — с чувством произнес Профессор. — Только я не знаю в точности, что нам может понадобиться, и меня это слегка беспокоит. — Он помог детишкам взобраться на эстраду, чтобы объяснить им её устройство. — Здесь, как вы видите, три сиденья для Императора, его супруги и принца Уггуга. Ой! Нужно же поставить ещё двое кресел! — всполошился он и объяснил Садовнику: — Одно для леди Сильвии, а другое для этого меньшого существа!

 — А можно мне помогать вам на Лекции? — спросил Бруно. — Я умею показывать фокусы.

 — Это, конечно, хорошо, но Лекция всё-таки не фокус, — сказал Профессор, занимаясь с какими-то диковинными на вид механизмами, стоящими на столике. — Слушатели могут задавать вопросы, и придётся отвечать...

 — Я могу! — воскликнул Бруно.

 — Ты сможешь ответить на их вопросы? Отвечать надо будет с умом, как по-писанному!

 — Я и отвечаю всегда по-писанному! Всегда отвечаю, когда Сильвия пишет мне таблицу умно... — И мальчик запнулся.

 Профессор несказанно удивился, хоть твёрдо решил не подавать виду.

 — Это хорошо, когда таблицу пишут умно. Так, что у меня на сей счёт? — пробормотал он, раскрывая свою записную книжку. — Во-первых, какую таблицу?

 — Скажи ты, Сильвия! — прошептал Бруно сестре, подёргав её за плечо.

 — Сам скажи, — ответила Сильвия.

 — Я не могу, — сказал Бруно. — У меня это слово корявится.

 — Чепуха! — рассмеялась Сильвия. — Ты отлично сможешь его произнести, только попытайся. Давай же!

 — Умно! — выпалил Бруно. — Это кусочек того слова.

 — О чём он говорит? — воскликнул сбитый с толку Профессор.

 — Он имеет в виду таблицу умножения, — объяснила Сильвия.

 Профессор с досадой захлопнул свою книжку.

 — Это совсем не то, — сказал он.

 — Я всё время отвечаю совсем не то, — подтвердил Бруно. — Скажи, Сильвия!

 Разговор был прерван громким гулом труб.

 — Ох! Началось! — воскликнул Профессор и, схватив детей за руки, помчался в Дворцовую Гостиную. — Я и не знал, что уже так поздно!

 Посреди Дворцовой Гостиной стоял небольшой столик с вином и печеньем, около него сидели встречавшие нас Император с Императрицей. Вся остальная мебель из Гостиной была вынесена, чтобы для гостей было больше места. Мне сразу бросилась в глаза разительная перемена, произошедшая за эти месяцы с лицами Царственной четы. Теперь для Императора обычным было отсутствующее выражение лица, в то время как по физиономии Императрицы то и дело пролетала бессмысленная ухмылка.

 — Наконец-то! — сердито заметил Император, стоило Профессору с детишками занять свои места. Было явственно видно, что он здорово рассержен, и причину мы вскоре поняли. На его взгляд, приготовления, сделанные для Императорского приёма, не соответствовали его рангу.

 — Простецкий столик из красного дерева! — рычал он, презрительно тыча в него пальцем. — Почему его не сделали из золота, позвольте спросить?

 — Но на это ушло бы слишком много... — начал было Профессор, но Император оборвал его.

 — А пирог! С обыкновенным изюмом! Почему его не сделали из... из... — Его Величество не докончил и перескочил на новый предмет. — А вино! Всего лишь старая Мадейра! Почему его не... А кресло! Оно вообще никуда не годится! Почему не трон? Прочие оплошности ещё можно извинить, но этого я не потерплю!

 — А вот чего я не потерплю, — сказала Императрица, не желая отставать от своего свирепого муженька, — так это стола!

 — Фу ты! — только и сказал Император.

 — Это достойно сожаления, — неуверенно промямлил Профессор, как только ему удалось вставить слово. После минутного размышления он решил высказаться покрепче: — Всё это, — сказал он, адресуясь ко всем собравшимся, — достойно величайшего сожаления!

 Переполненный Зал ответил дружным шёпотом: «Верно, верно!»

 Наступила неловкая пауза: Профессор явно не знал, с чего начать. Императрица наклонилась вперёд и зашептала ему:

 — Парочку шуток, Профессор, чтобы расшевелить публику!

 — Верно, верно, мадам! — смиренно отозвался Профессор. — Вот этот мальчишка...

 — Пожалуйста, не шутите про меня! — воскликнул Бруно. Он был готов заплакать.

 — Не буду, если ты против, — ответил добросердечный Профессор. — Это было просто кое-что про маленькую моль, вот такую мольчишку, совершенно безобидный каламбур. Но не важно. — Он повернулся к слушателям и громко крикнул: — Там мышь! Побежала к вашим ногам!

 Все переполошились, задвигались, чуть не прыгать стали на своих местах. Раздались истеричные вскрики.

 — Шутка! — весело объявил Профессор. — Чтобы расшевелить публику.

 Собравшиеся разразились хохотом, однако кое-где возмущённо зашептались.