Сильвия и Бруно. Окончание истории - Кэрролл Льюис - Страница 30

 — Но тогда получается, что вы экзаменуете человека в начале его карьеры! — сказал старик, обращаясь больше к себе, чем ко мне. — А какая у вас гарантия, что он сохраняет, так сказать, под рукой те знания, за которые он уже получил денежное вознаграждение, успешно сдав экзамены?

 — Никакой, — опять подтвердил я, немного озадаченный этим новым направлением его расспросов. — А вы как поступаете в таких случаях?

 — Мы экзаменуем его по прошествии тридцати или сорока лет, но только не в начале его карьеры, — спокойно ответил он. — Если брать в среднем, то выходит, что выявленные таким путём знания составляют одну пятую от первоначальных — процесс забывания идёт довольно ровным и однообразным темпом, и тот, кто забыл меньше, принимает большие почести, и вознаграждается крупнее.

 — То есть, вы платите ему деньги, когда он больше в них не нуждается? А меж тем всю свою жизнь ему по вашей милости жить не на что?

 — Это не так. Он оставляет своим поставщикам расписки, они хранят их по сорок, иногда по пятьдесят лет на собственный риск, затем он получает свою Стипендию, что в один год приносит ему столько, сколько ваши Стипендии приносят в пятьдесят лет — и тогда он легко расплачивается по счетам с процентами.

 — Но предположим, что ему не удалось получить Стипендию. Такое ведь тоже случается.

 — Такое тоже случается, — согласился он в свою очередь.

 — Что же тогда делать поставщикам?

 — А они загодя прикидывают. Если у них возникает опасение, что человек впал в невежество или тугодумие, то в один прекрасный день они отказываются его снабжать. Вы и не представляете, с каким рвением такой человек начинает освежать свои утраченные знания или забытые языки, когда мясник урезает ему порцию говядины и баранины!

 — А экзаменаторы-то кто?

 — Молодые юноши, только-только окончившие курс и переполненные знаниями. Вам бы это показалось курьёзным, — продолжал Майн Герр, — если бы вы увидели, как мальчишки экзаменуют старцев. Я знавал человека, который экзаменовал собственного деда. Обоим от этого было, должен сказать, немного стеснительно. Старый джентльмен был лыс как пробка!

 «По-моему, так не о лысых говорят», — с сомнением подумал я. Но точно не был уверен.

ГЛАВА XIV. Пикник Бруно

 — Ну, то есть совсем лысый, — пояснил старичок, словно почувствовал моё сомнение. — А теперь, Бруно, я расскажу тебе одну сказочку.

 — А я расскажу вам одну сказочку, — сказал Бруно и торопливо начал, опасаясь что Сильвия вмешается. — Жила-была однажды Мышка... маленькая-маленькая, вот такая малюсенькая! Вы ещё не встречали такой малюсенькой Мышки!

 — Так что с ней случилось, Бруно? — спросил я. — Тебе что, больше не о чем рассказывать, кроме как о том, какая она малюсенькая?

 — С ней ничего не случилось, — хмуро ответил Бруно.

 — А почему с ней ничего не случилось? — спросила Сильвия, которая сидела рядом с братом, положив головку ему на плечо и терпеливо дожидаясь своей очереди рассказывать.

 — Потому что она была очень маленькой, — объяснил Бруно.

 — Это — не причина! — сказал я. — Пусть она даже очень маленькая, с ней всегда может что-нибудь случиться.

 Бруно с жалостью взглянул на меня. Он словно бы посочувствовал моей простоте.

 — Она была слишком маленькой, — повторил он. — Если бы с ней что-то случилось, она бы сразу умерла, вот какой она была маленькой!

 — Ну, хватит про то, какая она была маленькая, — приказала Сильвия. — Ты что, больше ничего не придумал?

 — Ещё не успел.

 — Ну, так не надо было начинать. Сначала придумай! Теперь помолчи, мой хороший, и послушай мою сказку.

 И Бруно, который так спешил перехватить инициативу рассказывания сказок, что совершенно растерял весь свой дар сочинительства, не смог ничего на это возразить и приготовился слушать. Только попросил:

 — А ты расскажи о другом Бруно, ну пожалуйста!

 Сильвия обхватила его рукой за шею и начала:

 — Ветер шептался с листвой деревьев...

 — Это невежливо с его стороны, — перебил Бруно.

 — При чём тут вежливость! — возмутилась Сильвия и продолжала: — Был вечер, прекрасный лунный вечер; в лесу ухали Совы.

 — Ой, только не Совы! — заныл Бруно, всплеснув ручками. — Я их не люблю. У Сов такие большущие глаза! Пусть лучше это будут Курочки.

 — Ты что, боишься их большущих глаз, Бруно? — спросил я.

 — Ничего я не боюсь, — ответил Бруно, изо всех сил пытаясь выглядеть беспечно. — Но из-за таких глаз совы мне неприятны. Наверно, когда они плачут, то слёзы у них огромные как... огромные как луна! — И он сам рассмеялся. — А Совы плачут, господин сударь?

 — Нет, Совы не плачут, — убеждённо ответил я, пытаясь скопировать его собственную манеру. — Им же не с чего печалиться!

 — Как это не с чего! — возмутился Бруно. — Они печалятся, когда им доведётся убить бедненькую маленькую Мышку!

 — Но когда они голодны, им нипочём такие печали.

 — Вы совсем не разбираетесь в Совах! — со знанием дела объявил мне Бруно. — Когда они голодны, они сильно-сильно печалятся, если убьют маленькую Мышку, потому что если бы они её не убили, то у них осталось бы что-то на ужин, понятно?

 Очевидно, к этой минуте ум Бруно уже восстановил свои опасные придумывательные способности, так что Сильвия сочла за лучшее вмешаться.

 — Я продолжу, если позволите. И эти Совы... то есть Курочки, высматривали какую-нибудь славненькую пухленькую Мышку себе на ужин...

 — Пусть это лучше будет Кролик, — сказал Бруно.

 — Кролик? Хорошо, пускай будет Кролик, если хочешь. Только хватит меня перебивать, Бруно! И вообще, Курочка не может съесть Кролика.

 — А вдруг ей захочется проверить, может ли Курочка съесть Кролика!

 — Хорошо, ей захотелось узнать, сможет ли она... Слушай, Бруно, чепуха получается! Я лучше вернусь к Совам!

 — Ладно, только пусть у них не будет таких больших глаз.

 — Эти Совы увидали маленького Мальчика, — продолжала Сильвия, не захотев больше вносить в свой рассказ поправок. — Этот Мальчик попросил их рассказать ему сказку. Совы только заухали в ответ, а потом взяли и улетели.

 — Что они взяли? — шёпотом спросил Бруно, но Сильвия, скорее всего, не расслышала.

 — Потом этот Мальчик встретил Льва. Он попросил, чтобы Лев рассказал ему сказку. Лев сказал: «Хорошо». И пока Лев рассказывал ему сказку, то по кусочку откусывал от головы Мальчика. И когда от головы ничего не осталось, Мальчик ушел, не поблагодарив за рассказ.

 — Этот было невежливо, — сказал Бруно. — Раз он не мог говорить, то хоть бы кивнул на прощание. Нет, кивнуть он не мог... Тогда пусть пожмёт Льву лапу.

 — Да-да, я просто это пропустила, — заверила Сильвия. — Он и в самом деле пожал Льву лапу. А потом он снова вернулся и в благодарность тоже рассказал Льву сказку.

 — Так у него снова выросла голова? — спросил Бруно.

 — Да, конечно, выросла через две минуты. А Лев попросил у него прощения и сказал, что больше не будет откусывать мальчикам головы — ни за что и никогда.

 Казалось, Бруно очень понравился такой оборот.

 — Эта сказка очень хорошо кончается! — сказал он. — Правда, господин сударь?

 — Правда, — согласился я. — Мне бы хотелось услышать ещё какую-нибудь сказку про этого мальчика.

 — Это был я, — заявил Бруно. — Расскажи, Сильвия, про Пикник Бруно, только пусть там не будет кусачего Льва.

 — Не будет, если этот Лев пугает тебя, — сказала Сильвия.

 — Пугает меня! — с негодованием воскликнул Бруно. — Ещё чего! Просто слово «кусается» — это такое дурацкое слово, особенно если чья-то голова лежит у тебя на плече.

 Услышав это, Сильвия рассмеялась своим восхитительным музыкальным смехом и чмокнула братца в кучерявую макушку. Затем она продолжила свою сказку.